Вдруг он вспомнил о сарае в первом имении, в котором хранились собранные
плоды, и об определенном сорте груш великолепного вкуса, больших с желтыми
полосками на кожице. На его родном языке эти плоды называются груша, - это и
было ее имя. Таким образом стало ясно, что за покрывающим воспоминанием о
преследуемой бабочке скрывалось воспоминание об этой девушке. Но желтые полосы
находились не на платье, а на груше. Но откуда же взялся страх, когда ожило
воспоминание о ней.
Дополнения из самого раннего детства
449
Возможна была следующая комбинация: у этой девушки он маленьким ребенком впервые
увидел движения ног, которое и запомнил, как знак римского V, - движения,
которые открыли доступ к гениталиям. Мы отказались от этой комбинации и ждали
дальнейшего материала. - Скоро появилось воспоминание об одной сцене, неполное,
но вполне определенное, поскольку оно сохранилось. Груша лежала на полу, возле
нее стоял чан и метла из коротких прутьев; он был тут же, она дразнила или
высмеивала его. То, что тут недоставало, легко было пополнить другими
воспоминаниями. В первые месяцы лечения он рассказывал о навязчивой влюбленности
в крестьянскую девушку, от которой заразился болезнью, послужившей поводом к
дальнейшему заболеванию. Странным образом он противился тогда назвать имя
девушки. То был совсем единичный случай сопротивления; обычно он безусловно
подчинялся основному аналитическому правилу. Но он утверждал, что должен очень
стыдиться, произнося это имя, потому что оно совсем мужицкое. Знатные девушки
никогда не носили бы такого имени. Имя, которое, наконец, стало известным, было
Матрена. Оно звучало матерински. Стыд был, очевидно, не по адресу. Самого факта,
что это увлечение относилось к простой девушке, он не стыдился, а только ее
имени. Если это приключение с Матреной могло иметь нечто общее со сценой с
Грушей, то стыд нужно перенести на это раннее происшествие. В другой раз он
рассказал, что, когда он узнал о жизни Иоганна Гусса, он был очень потрясен этой
историей, и его внимание было приковано к связкам хвороста, которые тащили на
его костер. Симпатии к Гуссу будят вполне определенное подозрение; я часто
находил их у молодых пациентов, и мне всегда удавалось объяснить их одинаковым
образом. Один из них сделал даже драматическую обработку судьбы Гусса. Он начал
писать драму в тот день, когда лишился объекта своей тайной влюбленности; Гусе
погиб от огня, и, как другие отвечающие такому же условию, он становился героем
бывших энуретиков (enuresis - недержание мочи). Вязки хвороста на костер Гусса
мой пациент сам поставил в связь с веником (связка прутьев) молодой девушки.
Этот материал легко подошел к тому, чтобы восполнить изъян воспоминаний в сцене
с Грушей. Глядя, как
450
-3. Фрейд
девушка моет пол, он помочился в комнате, и после этого она в шутку погрозила
ему кастрацией1). Не знаю, догадываются ли уже читатели, почему я так подробно
сообщаю этот эпизод из раннего детства2). Он образует важную связь между
первичной сценой и более поздней навязчивой влюбленностью, сыгравшей такую
решительную роль в его судьбе, и, кроме того, вводит еще условие любви,
объясняющее эту навязчивость. Когда он увидел, как девушка лежала на полу,
занятая мытьем этого пола, стоя на коленях с выдающимися вперед частями задними
частями, а спиной - в горизонтальном направлении, он узнал в ней положение,
которое мать занимала в сцене коитуса Она стала его матерью, им ов ладело
сексуальное возбуждение, вследствие того, что в его воспоминании ожила та
картина, и он поступил по отношению к девушке, как отец, поступок которого он
тогда мог понять, как мочеиспускание. Мочеиспускание на пол у ребенка было в
сущности попыткой к соблазн}-, и девушка ответила угрозой кастрации, как будто
бы она его поняла. Навязчивость, исходящая из первичной сцены, перенеслась на
эту сцену с Грушей и продолжала свое действие. Но условие любви потерпело
изменение, указывающее на влияние второй сцены С положения женщины оно пере
неслось на ее деятельность в таком положении. Это стало очевидным, например, в
переживании с Матреной. Он гулял по деревне, принадлежащей (более позднему) име-
нию, и на берегу пруда увидел крестьянскую девушку, стоявшую на коленях и
занятую мытьем белья в пруде. Он моментально и непреодолимой силой влюбился в
прачку, хотя и не видал еще ее лица. Благодаря своему положению и работе она
заняла для него место Гр\тпи. Мы понимаем теперь, почему стыд, относившийся к
содержанию в сцене с Грушей, связался с именем Матрены. Навязчивое влияние сцены
с Грушей проявилось еще яснее в другом припадке влюбленности за несколько лет
I) Весьма замечательно, что реакция стыда так тесно связана с непроизвольным
мочеиспусканием (дневным и ночным), а не. как следовало бы ожидать, с
недержанием кала Опыт не оставляет в этой отношении никакого сомнения Заставляет
задуматься также постоянная связь между недержанием мочи и огнем. Весьма
возможно, что в этих реакциях и связях мы имеем дело с осадками культуры чело-
вечества, идущими глубже всего и сохранившими для нас свои следы в мифах и
фольклоре 2) По вре мени он с учился в возрасте 2 1/2 лет - между предполагаемым
наблюдением коитуса и соблазном
Дополнения из самого раннего детства
451
до этого. Молодая крестьянская девушка, исполнявшая в доме обязанности служанки,
нравилась ему уже давно, но ему удавалось все же сдержать себя и не приближаться
к ней. Однажды он был охвачен влюбленностью, когда застал ее одну в комнате. Он
нашел ее лежащей на полу, занятой мытьем пола, а возле нее находились ведро и
метла, т.е. совсем так, как та девушка в детстве. Даже его окончательный выбор
объекта, получивший такое большое значение в его жизни благодаря подробностям
обстоятельств, которых здесь нельзя привести, оказывается в зависимости от таких
же условий любви, проявлением навязчивости, которая, начиная с первичной сцены и
через сцену с Грушей, владела выбором его объекта. Прежде я заметил, что признаю
у пациента стремление к унижению объекта его любви. Это объясняется реакцией на
давление от превосходства сестры над ним. Но я тогда обещал показать, что не
один только этот мотив, самостоятельный по природе своей, имел решающее зна-
чение, а он покрывал более глубоко детерминированные, чисто эротические мотивы.
Эту мотивировку проявило воспоминание о моющей пол девушке, стоящей по своему
положению ниже его. Все позднейшие объекты любви были заместительницами этой
одной, которая, в свою очередь, сама была, благодаря случайному положению,
первой заместительницей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
плоды, и об определенном сорте груш великолепного вкуса, больших с желтыми
полосками на кожице. На его родном языке эти плоды называются груша, - это и
было ее имя. Таким образом стало ясно, что за покрывающим воспоминанием о
преследуемой бабочке скрывалось воспоминание об этой девушке. Но желтые полосы
находились не на платье, а на груше. Но откуда же взялся страх, когда ожило
воспоминание о ней.
Дополнения из самого раннего детства
449
Возможна была следующая комбинация: у этой девушки он маленьким ребенком впервые
увидел движения ног, которое и запомнил, как знак римского V, - движения,
которые открыли доступ к гениталиям. Мы отказались от этой комбинации и ждали
дальнейшего материала. - Скоро появилось воспоминание об одной сцене, неполное,
но вполне определенное, поскольку оно сохранилось. Груша лежала на полу, возле
нее стоял чан и метла из коротких прутьев; он был тут же, она дразнила или
высмеивала его. То, что тут недоставало, легко было пополнить другими
воспоминаниями. В первые месяцы лечения он рассказывал о навязчивой влюбленности
в крестьянскую девушку, от которой заразился болезнью, послужившей поводом к
дальнейшему заболеванию. Странным образом он противился тогда назвать имя
девушки. То был совсем единичный случай сопротивления; обычно он безусловно
подчинялся основному аналитическому правилу. Но он утверждал, что должен очень
стыдиться, произнося это имя, потому что оно совсем мужицкое. Знатные девушки
никогда не носили бы такого имени. Имя, которое, наконец, стало известным, было
Матрена. Оно звучало матерински. Стыд был, очевидно, не по адресу. Самого факта,
что это увлечение относилось к простой девушке, он не стыдился, а только ее
имени. Если это приключение с Матреной могло иметь нечто общее со сценой с
Грушей, то стыд нужно перенести на это раннее происшествие. В другой раз он
рассказал, что, когда он узнал о жизни Иоганна Гусса, он был очень потрясен этой
историей, и его внимание было приковано к связкам хвороста, которые тащили на
его костер. Симпатии к Гуссу будят вполне определенное подозрение; я часто
находил их у молодых пациентов, и мне всегда удавалось объяснить их одинаковым
образом. Один из них сделал даже драматическую обработку судьбы Гусса. Он начал
писать драму в тот день, когда лишился объекта своей тайной влюбленности; Гусе
погиб от огня, и, как другие отвечающие такому же условию, он становился героем
бывших энуретиков (enuresis - недержание мочи). Вязки хвороста на костер Гусса
мой пациент сам поставил в связь с веником (связка прутьев) молодой девушки.
Этот материал легко подошел к тому, чтобы восполнить изъян воспоминаний в сцене
с Грушей. Глядя, как
450
-3. Фрейд
девушка моет пол, он помочился в комнате, и после этого она в шутку погрозила
ему кастрацией1). Не знаю, догадываются ли уже читатели, почему я так подробно
сообщаю этот эпизод из раннего детства2). Он образует важную связь между
первичной сценой и более поздней навязчивой влюбленностью, сыгравшей такую
решительную роль в его судьбе, и, кроме того, вводит еще условие любви,
объясняющее эту навязчивость. Когда он увидел, как девушка лежала на полу,
занятая мытьем этого пола, стоя на коленях с выдающимися вперед частями задними
частями, а спиной - в горизонтальном направлении, он узнал в ней положение,
которое мать занимала в сцене коитуса Она стала его матерью, им ов ладело
сексуальное возбуждение, вследствие того, что в его воспоминании ожила та
картина, и он поступил по отношению к девушке, как отец, поступок которого он
тогда мог понять, как мочеиспускание. Мочеиспускание на пол у ребенка было в
сущности попыткой к соблазн}-, и девушка ответила угрозой кастрации, как будто
бы она его поняла. Навязчивость, исходящая из первичной сцены, перенеслась на
эту сцену с Грушей и продолжала свое действие. Но условие любви потерпело
изменение, указывающее на влияние второй сцены С положения женщины оно пере
неслось на ее деятельность в таком положении. Это стало очевидным, например, в
переживании с Матреной. Он гулял по деревне, принадлежащей (более позднему) име-
нию, и на берегу пруда увидел крестьянскую девушку, стоявшую на коленях и
занятую мытьем белья в пруде. Он моментально и непреодолимой силой влюбился в
прачку, хотя и не видал еще ее лица. Благодаря своему положению и работе она
заняла для него место Гр\тпи. Мы понимаем теперь, почему стыд, относившийся к
содержанию в сцене с Грушей, связался с именем Матрены. Навязчивое влияние сцены
с Грушей проявилось еще яснее в другом припадке влюбленности за несколько лет
I) Весьма замечательно, что реакция стыда так тесно связана с непроизвольным
мочеиспусканием (дневным и ночным), а не. как следовало бы ожидать, с
недержанием кала Опыт не оставляет в этой отношении никакого сомнения Заставляет
задуматься также постоянная связь между недержанием мочи и огнем. Весьма
возможно, что в этих реакциях и связях мы имеем дело с осадками культуры чело-
вечества, идущими глубже всего и сохранившими для нас свои следы в мифах и
фольклоре 2) По вре мени он с учился в возрасте 2 1/2 лет - между предполагаемым
наблюдением коитуса и соблазном
Дополнения из самого раннего детства
451
до этого. Молодая крестьянская девушка, исполнявшая в доме обязанности служанки,
нравилась ему уже давно, но ему удавалось все же сдержать себя и не приближаться
к ней. Однажды он был охвачен влюбленностью, когда застал ее одну в комнате. Он
нашел ее лежащей на полу, занятой мытьем пола, а возле нее находились ведро и
метла, т.е. совсем так, как та девушка в детстве. Даже его окончательный выбор
объекта, получивший такое большое значение в его жизни благодаря подробностям
обстоятельств, которых здесь нельзя привести, оказывается в зависимости от таких
же условий любви, проявлением навязчивости, которая, начиная с первичной сцены и
через сцену с Грушей, владела выбором его объекта. Прежде я заметил, что признаю
у пациента стремление к унижению объекта его любви. Это объясняется реакцией на
давление от превосходства сестры над ним. Но я тогда обещал показать, что не
один только этот мотив, самостоятельный по природе своей, имел решающее зна-
чение, а он покрывал более глубоко детерминированные, чисто эротические мотивы.
Эту мотивировку проявило воспоминание о моющей пол девушке, стоящей по своему
положению ниже его. Все позднейшие объекты любви были заместительницами этой
одной, которая, в свою очередь, сама была, благодаря случайному положению,
первой заместительницей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165