- У нас тоже есть такая
сказка. Про красотку и чудовище. Ее сочинила мадам Лепренс де Бомон. А ваш
писатель Аксаков... э-э... позаимствовал.
- Эта история стара, как мир, - возразил Кратов. - И вообще я
встречал ее даже в инопланетном фольклоре. Если уж разобраться по совести,
так эта ваша мадам...
Он оборвал фразу и прислушался. Лестница кончилась, они стояли в
дверях. Эхо последних слов разнеслось по пустому зданию, запрыгало где-то
под сводами и там разбилось в мелкие осколки. Марси тревожно прижалась к
плечу Кратова. У нее мигом улетучилась охота обсуждать литературные
приоритеты.
- Здесь никого нет, - снова сказала она.
Они вошли. Под ногами скрипела надутая сквозняками сухая земля. На
голых стенах лепились старинные светильники, закутанные в кисейные чехлы.
Возможно, это была паутина.
- Я боюсь, - шепнула девушка.
- Еще бы, - усмехнулся Кратов. - Сейчас из-за угла выползет мерзкое
чудовище и станет домогаться твой любви.
Он толкнул одну из бесчисленных дверей, та бесшумно отворилась. За
ней лежало залитое светом из пыльных окон просторное помещение с паркетным
полом. Марси шагнула вперед и тотчас же пулей вылетела обратно. Глаза ее
расширились на пол-лица.
- Там кто-то есть!
Кратов отстранил девушку и заглянул в помещение. В зеркальной стене
отразилась его напряженная физиономия. В углу валялся высохший, почти
истлевший букет цветов.
- Это балетный класс, - сказал Кратов. - Ее отец был великий
танцовщик.
- Мне здесь жутко, - призналась Марси. - Я бы с радостью ушла!
- Когда мне грянет сто лет, - сказал Кратов мечтательно, - я выстрою
себе такой же мавзолей. Только не будет никакой пыли. Все комнаты будут
завалены экспонатами. И я при них - смотрителем.
- Как профессор Бекетов?
- Отращу такую же бородищу, и все поневоле станут звать меня
профессором.
- А где ты станешь жить?
- В маленькой светлице под самой крышей. Диван, письменный стол и
пара кресел - на случай, если придут друзья.
- У тебя так мало друзей?
- Друзей и должно быть мало. Но чтобы без них не прожить. У меня пока
таких нет.
- А те, к кому мы вот уже неделю добираемся и все никак не можем
добраться?
- Это иное дело. Мы жили порознь долгие годы и не нуждались во
встречах...
- Где же в твоей светлице место для меня?
- А ты вот уже шестьдесят лет как удерешь от меня. Ведь за тобой не
только право выбора, но и право ухода.
- Кратов! Я сейчас тебя укушу!
- Нельзя. Я заору, и мы всех перепугаем.
- Летучим мышам и паукам это пойдет на пользу... Ну с чего ты взял,
что я удеру?!
- Надо мной довлеет страшное заклятие. Меня не может полюбить ни одна
женщина - если, конечно, она мечтает найти в этом счастье. И я умру в
одиночестве.
- Глупости! Я же смогла тебя любить, и мне это нравится.
- Ты все выдумала, - сказал Кратов и обнял ее за плечи. - Я для тебя
заморская диковина. Аленький цветочек. Экспонат галактического музея.
Инопланетянин. Когда ты убедишься, что я такой же человек, как все, тебе
станет скучно. Ты же ненавидишь скуку. И ты удерешь.
- Не обижай меня, Кратов, ну пожалуйста...
- Больше не буду, - сказал он и, опустившись на колени, ткнулся лицом
в ее теплый, упругий животик между пояском юбки и узлом платка.
Его обостренный слух уловил слабый, но отчетливый шорох. Кратов
обернулся. В конце коридора, царственно оперевшись на палку из темного
дерева, стоял высокий прямой старик в стеганом синем халате и смотрел на
них запавшими глазами. Его седые волосы, перехваченные белой лентой,
ниспадали на гордо развернутые плечи, делая его похожим на славянского
языческого бога. У ног старика лежала огромная кошка с подрубленным
хвостом, пышными бакенбардами и чутко вскинутыми ушами.
Кратов поспешно поднялся. Ему отчего-то почудилось, что сейчас этот
величественный старик укажет на них своей палкой, и кошка, обнажив
страшные когти, кинется рвать их в клочья.
- Идемте, - сказал старик тусклым голосом и, шаркая ступнями, убрел в
одну из боковых комнат.
Кошка медленно зевнула, растворив алую клыкастую пасть, а потом
неслышно скользнула следом за хозяином. У нее были тяжелые мягкие лапы -
мощные, как присоски гравитра.
- Кто это? - взволнованно зашептала Марси.
- Он... великий танцовщик.
- Но ведь он умер!..
Совершенно ничего не соображая, Кратов потянул слабо упирающуюся
девушку за собой.
Они вошли в комнату, которая в отличие от всего встреченного ими во
дворце имела обжитой вид. Половину ее пространства занимал старинный
механический рояль, покрытый белым бархатом. Повсюду висели картины и
портреты, не больше ладони каждый ("Бокард... Данутович... Сэйнт-Пол!.." -
приглядевшись, потрясенно выдохнула Марси). Круглый низкий столик на
гнутых ножках был придвинут к стене, на нем высился массивный золотой
канделябр с оплывшими свечами. По комнате были распиханы в беспорядке
мягкие кресла. Одно из них стояло спинкой к ветхому книжному шкафу, в
котором рядами теснились книги в толстых потемневших переплетах
("Киотансубеки... Гинсберг... Курт Алейников!.."). В этом кресле сидел
старик и молча взирал на нежданных гостей. Несмотря на жару, он успел
накинуть на плечи пестрый шерстяной плед. Чудовищная кошка умостилась у
него в ногах, будто живая грелка, и нервно зевала. Ее раздражало
присутствие посторонних.
Марси, растерявшись, сделала книксен и открыла рот, чтобы
поздороваться, но только жалко пискнула. Старик безразлично усмехнулся.
- Мне сто лет, - сказал он, словно продолжал прерванную беседу. - Я
здесь один. Наверное, мне следовало бы умереть молодым. Тогда я стал бы
легендой. А теперь я - анекдот. Архаизм, пережиток. Я никому не нужен. Вот
вам я нужен? - Девушка, часто мигая круглыми глазами, кивнула. - Не лгите,
дитя. Петипа мог позволить себе жить столько же, сколько и я. Его эпоха
была медленной. Дягилеву достало без малого шестидесяти. Баланчин
успокоился, не дотянув до восьмидесяти. В его годы я тоже достиг пределов
славы. Теперь мне сто лет, я жив и не знаю, когда умру. Свою славу я давно
пережил. Почему вы стоите? Я не король, чтобы в моем присутствии нельзя
было сидеть.
Кратов нашарил за собой кресло, придвинул его Марси и стал с ней
рядом.
- Меня зовут Константин Кратов, - сказал он.
- А меня - Милан Креатор, - заявил старик. - Милан Созидатель... Наши
имена созвучны. Хотя сейчас меня, наверное, никто так не называет. Я уже
давно не способен что-то созидать. Любопытно, упоминают ли энциклопедии
искусств мое имя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167