Что вы имеете в виду?
- Ну, ЭТО... голубой контейнер?
- По всей очевидности, да. Задача восстановления контроля над
гравигенераторами будет решена.
- Но схема контроля... она разрушена.
- Меня не интересует схема. Речь идет о самом контроле. Он будет
восстановлен. Когда это произойдет, я вас оповещу. И корабль уйдет из
экзометрии.
- Кратов... Как ты себя чувствуешь сейчас, в новом состоянии?
- Пустой вопрос. Я чувствую себя готовым к решению поставленной
задачи.
- Вот, значит, как оно действует, - пробормотал мастер.
- Что вы подразумеваете под обозначением "оно"? Снова контейнер,
точнее - содержимое контейнера?
- Рашида еще спит, - вдруг сообщил Пазур. - Я завидую ей. Наверняка
во сне она видит тебя.
- Хорошо, - сказал Кратов нетерпеливо. - Следовательно, своими
неконтролируемыми эмоциями она не помешает вам управлять выходом из
экзометрии.
- А ты что же... их полностью контролируешь?
- Разумеется. Теперь я прерываю связь. Время уходит. Будьте наготове,
ждите моего сигнала.
- Вот, стало быть, как оно выглядит... - снова непонятно сказал Пазур
и умолк.
5
Генераторы тяжко дышали. Эти сверхсложные машины снесли все, что
выпало на их долю в этом полете. Атака извне так и не вывела их из строя
до конца. Вмонтированные в них контроллеры жили и по мере сил
самостоятельно поддерживали рабочий режим гравигенной секции. Только на
них, собственно, все и держалось. Но общие структуры взаимодействия
секций, координируемые бортовым когитром, были выжжены. Обратной связи не
существовало, и ни один контроллер не знал, что происходит с его
собратьями. Оттого и возникали всяческие искажения и перекосы. Оттого и
был завален на бок "гиппогриф", что левая рука не ведала, что там творит
правая, и каждый контроллер компенсировал сбои в работе вверенной ему
секции без учета состояния всех прочих, как мог и как знал. Мог-то он
немало, а вот не знал ничего.
"Сейчас я помогу тебе", - прошептал Кратов с братской нежностью. Он и
в самом деле испытывал глубокую нежность к растерянному, заплутавшему
контроллеру, который, выбиваясь из сил, старался подчинить себе ситуацию.
Всем своим существом Кратов воспринимал его отчаяние и отчуждение, что
нежданно свалилось на его не столь уж и разумный кристалломозг. Понимал
его беспомощность и спешил разделить его тоску и одиночество. "Подожди еще
немного. Жаль, что ты не слышишь меня, не можешь уловить мои мысли, как я
ловлю твои. Тебе стало бы легче. Мы с тобой как два брата, которых судьба
разбросала по свету, которых воспитали по-разному, обучили говорить на
разных языках. Но я уже рядом, я иду".
Невыносимо медленно он продирался сквозь внутренности корабля,
вписываясь в любое свободное пространство, протекая в любую щель. Он был
хозяином самого себя, и это чувство наполняло его великой радостью.
Никакие законы мироздания не довлели над ним, кроме тех, что он сам для
себя устанавливал. Наверное, он мог бы летать. Но такой задачи перед ним
пока не стояло. И эта власть над собой была прекрасна, ради нее стоило
жить и трагически жаль было бы умереть.
Да, теперь, испытав полное и безраздельное САМООБЛАДАНИЕ, в подлинном
смысле этого затертого слова, пережив момент неизмеримого могущества, не
хотелось и думать о смерти. Напротив, всеми доступными способами и
средствами надлежало сражаться за то, чтобы сохранить невредимым этот
чудесный дар - человеческое тело. Никому и никогда прежде не выпадала
такая удача, никакой Аладдин еще не вызывал из медной лампы такого джинна,
никакой Али-баба не находил в разбойничьей пещере таких сокровищ. И только
он, Кратов, мог приказать своему великолепному телу творить все, что ему
заблагорассудится. И это тело беспрекословно и наилучшим образом исполнит
любой приказ.
А еще был мозг, подлинный властелин тела, строитель и носитель
разума. В соединении этого грандиозного интеллектуального аппарата с
телом, достоинств которого не перечесть, и возникало сверхсущество, перед
каким не было и не могло быть неразрешимых задач. Сверхсущество по имени
Константин Кратов. Единственный экземпляр вида.
"Я счастлив. Вот оно, подлинное счастье. Вот они, настоящие сильные
эмоции. Только в полном САМООБЛАДАНИИ, в полном контроле над собой,
который ни с кем не надо делить, и заключено чистое счастье. Я счастлив и
буду счастлив вечно".
Он уворачивался от зловещих красных коробок, искривших смертоносной
энергией, разметавших повсюду убийственные алые щупальца. Он огибал
голубые шары и цилиндры, укутанные шарфами серого инея, пышущие невидимыми
никому, кроме него, языками радиации, изрыгавшие протуберанцы жесткой
ионизированной плазмы. Ему не страшны были ни те ни другие. При таком
САМООБЛАДАНИИ он запросто мог бы починить любое случайное повреждение
организма - будь то радиоактивный ожог или энерготравма. И даже
восстановить утраченное. Но ему жаль было своего тела, нестерпима была
сама мысль о том, что ему может быть нанесен урон.
"Я счастлив. Счастливее меня не было и нет. Я первый".
Вскоре начали попадаться фрагменты схемы контроля. В жалком,
следовало признать, состоянии. Неведомый враг - а в том, что это был
именно враг, посягнувший на благополучие корабля, а следовательно, и
самого Кратова, он уже не нисколько не сомневался, - действовал
изобретательно и точно. Аксоны схемы контроля были разорваны, а местами
обуглились и даже выгорели, от них остались одни лишь дорожки сажи.
Ганглии почернели, оплавились. В них не теплилось ни бита информации.
Восстановить все это было невозможно.
Но Кратов был готов к такому повороту. Он и не строил планов, как бы
заново слепить, склеить, спаять, сживить безвольно поникшие обрывки
аксонов и ганглиев. Его мозг содержал ясную картину порушенной схемы,
этого было достаточно. Кроме того, в мозгу же хранилась и программа
управления гравигенераторами единственно доступной секции вне всяких схем,
с минимальным участием как бортового когитра, так и человека на
центральном посту, которым был Пазур. Главная же роль отводилась человеку
у контроллера. Жаль только, что Пазур не был настолько совершенен, чтобы
быстро и толково интерпретировать директивы этого взаимодействия. Кратову
еще предстояло адаптировать часть своего "Я" для работы с человеком
несовершенным. С недочеловеком.
"Я счастлив. Я машина для решения задач. Не Луллиевы логические
колеса, а настоящая, первая в человеческой истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
- Ну, ЭТО... голубой контейнер?
- По всей очевидности, да. Задача восстановления контроля над
гравигенераторами будет решена.
- Но схема контроля... она разрушена.
- Меня не интересует схема. Речь идет о самом контроле. Он будет
восстановлен. Когда это произойдет, я вас оповещу. И корабль уйдет из
экзометрии.
- Кратов... Как ты себя чувствуешь сейчас, в новом состоянии?
- Пустой вопрос. Я чувствую себя готовым к решению поставленной
задачи.
- Вот, значит, как оно действует, - пробормотал мастер.
- Что вы подразумеваете под обозначением "оно"? Снова контейнер,
точнее - содержимое контейнера?
- Рашида еще спит, - вдруг сообщил Пазур. - Я завидую ей. Наверняка
во сне она видит тебя.
- Хорошо, - сказал Кратов нетерпеливо. - Следовательно, своими
неконтролируемыми эмоциями она не помешает вам управлять выходом из
экзометрии.
- А ты что же... их полностью контролируешь?
- Разумеется. Теперь я прерываю связь. Время уходит. Будьте наготове,
ждите моего сигнала.
- Вот, стало быть, как оно выглядит... - снова непонятно сказал Пазур
и умолк.
5
Генераторы тяжко дышали. Эти сверхсложные машины снесли все, что
выпало на их долю в этом полете. Атака извне так и не вывела их из строя
до конца. Вмонтированные в них контроллеры жили и по мере сил
самостоятельно поддерживали рабочий режим гравигенной секции. Только на
них, собственно, все и держалось. Но общие структуры взаимодействия
секций, координируемые бортовым когитром, были выжжены. Обратной связи не
существовало, и ни один контроллер не знал, что происходит с его
собратьями. Оттого и возникали всяческие искажения и перекосы. Оттого и
был завален на бок "гиппогриф", что левая рука не ведала, что там творит
правая, и каждый контроллер компенсировал сбои в работе вверенной ему
секции без учета состояния всех прочих, как мог и как знал. Мог-то он
немало, а вот не знал ничего.
"Сейчас я помогу тебе", - прошептал Кратов с братской нежностью. Он и
в самом деле испытывал глубокую нежность к растерянному, заплутавшему
контроллеру, который, выбиваясь из сил, старался подчинить себе ситуацию.
Всем своим существом Кратов воспринимал его отчаяние и отчуждение, что
нежданно свалилось на его не столь уж и разумный кристалломозг. Понимал
его беспомощность и спешил разделить его тоску и одиночество. "Подожди еще
немного. Жаль, что ты не слышишь меня, не можешь уловить мои мысли, как я
ловлю твои. Тебе стало бы легче. Мы с тобой как два брата, которых судьба
разбросала по свету, которых воспитали по-разному, обучили говорить на
разных языках. Но я уже рядом, я иду".
Невыносимо медленно он продирался сквозь внутренности корабля,
вписываясь в любое свободное пространство, протекая в любую щель. Он был
хозяином самого себя, и это чувство наполняло его великой радостью.
Никакие законы мироздания не довлели над ним, кроме тех, что он сам для
себя устанавливал. Наверное, он мог бы летать. Но такой задачи перед ним
пока не стояло. И эта власть над собой была прекрасна, ради нее стоило
жить и трагически жаль было бы умереть.
Да, теперь, испытав полное и безраздельное САМООБЛАДАНИЕ, в подлинном
смысле этого затертого слова, пережив момент неизмеримого могущества, не
хотелось и думать о смерти. Напротив, всеми доступными способами и
средствами надлежало сражаться за то, чтобы сохранить невредимым этот
чудесный дар - человеческое тело. Никому и никогда прежде не выпадала
такая удача, никакой Аладдин еще не вызывал из медной лампы такого джинна,
никакой Али-баба не находил в разбойничьей пещере таких сокровищ. И только
он, Кратов, мог приказать своему великолепному телу творить все, что ему
заблагорассудится. И это тело беспрекословно и наилучшим образом исполнит
любой приказ.
А еще был мозг, подлинный властелин тела, строитель и носитель
разума. В соединении этого грандиозного интеллектуального аппарата с
телом, достоинств которого не перечесть, и возникало сверхсущество, перед
каким не было и не могло быть неразрешимых задач. Сверхсущество по имени
Константин Кратов. Единственный экземпляр вида.
"Я счастлив. Вот оно, подлинное счастье. Вот они, настоящие сильные
эмоции. Только в полном САМООБЛАДАНИИ, в полном контроле над собой,
который ни с кем не надо делить, и заключено чистое счастье. Я счастлив и
буду счастлив вечно".
Он уворачивался от зловещих красных коробок, искривших смертоносной
энергией, разметавших повсюду убийственные алые щупальца. Он огибал
голубые шары и цилиндры, укутанные шарфами серого инея, пышущие невидимыми
никому, кроме него, языками радиации, изрыгавшие протуберанцы жесткой
ионизированной плазмы. Ему не страшны были ни те ни другие. При таком
САМООБЛАДАНИИ он запросто мог бы починить любое случайное повреждение
организма - будь то радиоактивный ожог или энерготравма. И даже
восстановить утраченное. Но ему жаль было своего тела, нестерпима была
сама мысль о том, что ему может быть нанесен урон.
"Я счастлив. Счастливее меня не было и нет. Я первый".
Вскоре начали попадаться фрагменты схемы контроля. В жалком,
следовало признать, состоянии. Неведомый враг - а в том, что это был
именно враг, посягнувший на благополучие корабля, а следовательно, и
самого Кратова, он уже не нисколько не сомневался, - действовал
изобретательно и точно. Аксоны схемы контроля были разорваны, а местами
обуглились и даже выгорели, от них остались одни лишь дорожки сажи.
Ганглии почернели, оплавились. В них не теплилось ни бита информации.
Восстановить все это было невозможно.
Но Кратов был готов к такому повороту. Он и не строил планов, как бы
заново слепить, склеить, спаять, сживить безвольно поникшие обрывки
аксонов и ганглиев. Его мозг содержал ясную картину порушенной схемы,
этого было достаточно. Кроме того, в мозгу же хранилась и программа
управления гравигенераторами единственно доступной секции вне всяких схем,
с минимальным участием как бортового когитра, так и человека на
центральном посту, которым был Пазур. Главная же роль отводилась человеку
у контроллера. Жаль только, что Пазур не был настолько совершенен, чтобы
быстро и толково интерпретировать директивы этого взаимодействия. Кратову
еще предстояло адаптировать часть своего "Я" для работы с человеком
несовершенным. С недочеловеком.
"Я счастлив. Я машина для решения задач. Не Луллиевы логические
колеса, а настоящая, первая в человеческой истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167