А вы говорите - в
гости пригласить.
- Я знал об этом. Горный Гребень не скрывал своей постоянной связи с
другими тектонами. Мне лишь почудилось, что перед самым расставанием он
все же разорвал ее... Это пустяки, Григорий Матвеевич. Мне нечего было
таить от Совета тектонов. И всем нам - тоже. Тектоны - общность более
высокого порядка, чем раса, биологический вид. По сути, мы имеем дело с
единым сверхорганизмом, сверхинтеллектом под названием "Совет тектонов".
Согласитесь, было бы удивительно, если бы правая рука этого сверхорганизма
не ведала, что творит левая.
- Замечательно, - улыбнулся Энграф. - Как-нибудь пригласите на чашку
чая левую пятку этого сверхорганизма... Вы упрямец, Костя, и это также не
самая дурная черта вашего характера, есть и похуже. Только примите к
сведению мою ремарку: тектоны, при всем их очаровании, не люди. Повторяю:
не люди! И никогда не станут мыслить и поступать по-человечески, как бы
нам того ни хотелось. Для них это много-много шагов назад по эволюционной
лесенке. И то, к чему все мы с исторической неизбежностью придем - я имею
в виду пангалактическую культуру или, как принято величать ее среди
дилетантов, Единый Разум Галактики, - так вот, культура эта будет
нечеловеческой. Как ни обидно вашему, да и моему, поверьте, человеческому
самолюбию. Тем не менее, этот досадный для всякого антропоцентриста факт
не помешает человечеству преспокойно, с достоинством влиться в
магистральное русло формирования пангалактической культуры и занять там
подобающее место... А вас не смущает то обстоятельство, что тектоны
заранее предвосхитили некоторые ваши поступки?
- Вы правы, Григорий Матвеевич: я упрямец. И потому не люблю, когда
мною двигают, как пешкой, даже в сторону ферзевого фланга. Вы это и сами
отлично знаете.
- Еще бы! - хохотнул Энграф.
- Но чего за тектонами ни разу не отмечалось ни в одном свидетельстве
- так это лжи. И если они говорят, что в Галактике творится нечто,
обеспокоившее их, и это "нечто" каким-то невероятным образом связано со
мной, значит, так оно и есть. И сейчас не тот случай, чтобы я артачился.
Хотя у меня накопилась прорва проблем, разрешить которые было бы не только
интересно, но и полезно.
- Вы слишком много носитесь по Галактике, - укоризненно проговорил
Энграф. - Вот и нашалили где-нибудь. Зацепили какие-то струны, доселе
скрытые от чуткого уха и недреманного ока тектонов. И эти струны зазвучали
не в их излюбленной тональности.
- Горный Гребень просил меня заняться мемуарами. Не знаю, зачем это
тектонам. Быть может, они хотят найти в них первый аккорд этих струн? Или,
еще того проще, выиграть время, осмотреться, изучить ситуацию поглубже?
Подозреваю, что наши многомудрые тектоны слегка растерялись. Могут они
растеряться, в конце-то концов?
- Могут. И растеряться, и ошибиться. И перестраховаться, кстати,
тоже. Только не вкладывайте в эти термины человеческое содержание, Костя.
Растеряться для тектона, вероятнее всего, означает обрабатывать объем
информации несколько больший, нежели требуется для оптимального решения
проблемы.
- Вы снова принялись за мое воспитание, Григорий Матвеевич, - заметил
Кратов. - Неужели я плохой ксенолог?
- Отнюдь нет, Костя, - ласково промолвил Энграф. - Вы хороший
ксенолог. В свете последних событий я бы даже выразился: чересчур хороший.
Очень мне нравится и завидно, что сердце у вас болит обо всех этих...
нелюдях. Что вы за ксенологическими абстракциями отчетливо видите живых
существ. Сострадаете им. У меня, грешника, оно давно уже не болит,
сердце-то. И контакты для меня - лишь набор формальных описаний, которые
надо привести к истинному, однозначно определенному виду... Как долго вы
предполагаете быть на Земле?
- Примерно с месяц. На дольше мне просто не достанет воспоминаний.
- В таком случае у меня будет к вам ряд поручений.
- Разумеется, я их исполню. - Кратов испытующе поглядел на Энграфа. -
А почему бы нам не наведаться туда вместе? Проведать матушку-Землю?
- Что мне там проведывать, Костя? - пожал плечами Григорий Матвеевич.
- Искать старые стены своей молодости, которые давно стерты в прах?
Молчать над могилами ушедших родных и друзей? Я реликтовый космический
волк-одиночка. С Землей меня не связывают ни дом, ни семья. Потому что на
все это нужно было жертвовать временем, а в молодости мы необдуманно
склонны отдавать предпочтение более важным - на наш, разумеется, взгляд -
занятиям. И однажды выяснилось, что ничего уже не поправить и не
построить. С тех пор мой дом - на Сфазисе, а моя семья - все вы, кто
проводит здесь некоторый период своей биографии, чтобы затем пропасть
где-то за тысячи парсеков. И я вполне понимаю ощущение цейтнота, какое
вечно испытывают тектоны. Только вот не нравится мне, что и вы, Костя,
похоже, неосознанно повторяете мой путь.
- Что вы, Григорий Матвеевич, - Кратов смущенно засмеялся. - Какой же
из меня аскет?
- Вполне сложившийся, Костя, - печально покивал Энграф. - Мой вам
совет - хотя вы редко прислушиваетесь к моим советам, и напрасно! Разумно
используйте время, дарованное вам судьбой. Не запирайтесь там, на Земле, в
монашескую келью. Полюбите красивую женщину. Постройте, наконец, дом. И
шут с ней, с ксенологией! Кстати, отчего бы вам не умыкнуть окончательно
нашу Руточку? Ведь пропадет она здесь, в девках засидится. Ну сами
взгляните, какое сокровище!
Кратов поднял голову. На том берегу пруда нагая Руточка Скайдре
собиралась купаться. Укладывала волшебные свои волосы в тугой жгут,
пугливо пробовала босой ногой воду.
- Утица, - сказал Григорий Матвеевич с отеческой нежностью. -
Белорыбица... Ну, я, пожалуй, пойду отсюда. А то она, чего доброго, и меня
заставит бултыхаться.
Камыши тихонько сомкнулись за ним. Кратов подобрал очередной камешек,
примерился и пустил его по воде. "Блинов", как и прежде, напечь не
удалось, камешек мигом затонул, и Кратов сердито закышкал на взволнованных
рыб.
- Костик! - окликнула его Руточка. - Твой завтрак в саду. А потом
приходи плавать.
"Обедать я буду уже на Земле, - подумал Кратов. - Дома".
"А ты уверен, что там еще есть твой дом? - спросил он себя спустя
мгновение. - Или тебе просто хочется верить в то, что есть?"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАКОНОБОРЕЦ
1
Кратов старался ступать неслышно и легко - так, чтобы ни единый звук
не выдал его присутствия. Он весь обратился в слух, но прислушивался
главным образом к самому себе, а не к той тишине, что его окружала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
гости пригласить.
- Я знал об этом. Горный Гребень не скрывал своей постоянной связи с
другими тектонами. Мне лишь почудилось, что перед самым расставанием он
все же разорвал ее... Это пустяки, Григорий Матвеевич. Мне нечего было
таить от Совета тектонов. И всем нам - тоже. Тектоны - общность более
высокого порядка, чем раса, биологический вид. По сути, мы имеем дело с
единым сверхорганизмом, сверхинтеллектом под названием "Совет тектонов".
Согласитесь, было бы удивительно, если бы правая рука этого сверхорганизма
не ведала, что творит левая.
- Замечательно, - улыбнулся Энграф. - Как-нибудь пригласите на чашку
чая левую пятку этого сверхорганизма... Вы упрямец, Костя, и это также не
самая дурная черта вашего характера, есть и похуже. Только примите к
сведению мою ремарку: тектоны, при всем их очаровании, не люди. Повторяю:
не люди! И никогда не станут мыслить и поступать по-человечески, как бы
нам того ни хотелось. Для них это много-много шагов назад по эволюционной
лесенке. И то, к чему все мы с исторической неизбежностью придем - я имею
в виду пангалактическую культуру или, как принято величать ее среди
дилетантов, Единый Разум Галактики, - так вот, культура эта будет
нечеловеческой. Как ни обидно вашему, да и моему, поверьте, человеческому
самолюбию. Тем не менее, этот досадный для всякого антропоцентриста факт
не помешает человечеству преспокойно, с достоинством влиться в
магистральное русло формирования пангалактической культуры и занять там
подобающее место... А вас не смущает то обстоятельство, что тектоны
заранее предвосхитили некоторые ваши поступки?
- Вы правы, Григорий Матвеевич: я упрямец. И потому не люблю, когда
мною двигают, как пешкой, даже в сторону ферзевого фланга. Вы это и сами
отлично знаете.
- Еще бы! - хохотнул Энграф.
- Но чего за тектонами ни разу не отмечалось ни в одном свидетельстве
- так это лжи. И если они говорят, что в Галактике творится нечто,
обеспокоившее их, и это "нечто" каким-то невероятным образом связано со
мной, значит, так оно и есть. И сейчас не тот случай, чтобы я артачился.
Хотя у меня накопилась прорва проблем, разрешить которые было бы не только
интересно, но и полезно.
- Вы слишком много носитесь по Галактике, - укоризненно проговорил
Энграф. - Вот и нашалили где-нибудь. Зацепили какие-то струны, доселе
скрытые от чуткого уха и недреманного ока тектонов. И эти струны зазвучали
не в их излюбленной тональности.
- Горный Гребень просил меня заняться мемуарами. Не знаю, зачем это
тектонам. Быть может, они хотят найти в них первый аккорд этих струн? Или,
еще того проще, выиграть время, осмотреться, изучить ситуацию поглубже?
Подозреваю, что наши многомудрые тектоны слегка растерялись. Могут они
растеряться, в конце-то концов?
- Могут. И растеряться, и ошибиться. И перестраховаться, кстати,
тоже. Только не вкладывайте в эти термины человеческое содержание, Костя.
Растеряться для тектона, вероятнее всего, означает обрабатывать объем
информации несколько больший, нежели требуется для оптимального решения
проблемы.
- Вы снова принялись за мое воспитание, Григорий Матвеевич, - заметил
Кратов. - Неужели я плохой ксенолог?
- Отнюдь нет, Костя, - ласково промолвил Энграф. - Вы хороший
ксенолог. В свете последних событий я бы даже выразился: чересчур хороший.
Очень мне нравится и завидно, что сердце у вас болит обо всех этих...
нелюдях. Что вы за ксенологическими абстракциями отчетливо видите живых
существ. Сострадаете им. У меня, грешника, оно давно уже не болит,
сердце-то. И контакты для меня - лишь набор формальных описаний, которые
надо привести к истинному, однозначно определенному виду... Как долго вы
предполагаете быть на Земле?
- Примерно с месяц. На дольше мне просто не достанет воспоминаний.
- В таком случае у меня будет к вам ряд поручений.
- Разумеется, я их исполню. - Кратов испытующе поглядел на Энграфа. -
А почему бы нам не наведаться туда вместе? Проведать матушку-Землю?
- Что мне там проведывать, Костя? - пожал плечами Григорий Матвеевич.
- Искать старые стены своей молодости, которые давно стерты в прах?
Молчать над могилами ушедших родных и друзей? Я реликтовый космический
волк-одиночка. С Землей меня не связывают ни дом, ни семья. Потому что на
все это нужно было жертвовать временем, а в молодости мы необдуманно
склонны отдавать предпочтение более важным - на наш, разумеется, взгляд -
занятиям. И однажды выяснилось, что ничего уже не поправить и не
построить. С тех пор мой дом - на Сфазисе, а моя семья - все вы, кто
проводит здесь некоторый период своей биографии, чтобы затем пропасть
где-то за тысячи парсеков. И я вполне понимаю ощущение цейтнота, какое
вечно испытывают тектоны. Только вот не нравится мне, что и вы, Костя,
похоже, неосознанно повторяете мой путь.
- Что вы, Григорий Матвеевич, - Кратов смущенно засмеялся. - Какой же
из меня аскет?
- Вполне сложившийся, Костя, - печально покивал Энграф. - Мой вам
совет - хотя вы редко прислушиваетесь к моим советам, и напрасно! Разумно
используйте время, дарованное вам судьбой. Не запирайтесь там, на Земле, в
монашескую келью. Полюбите красивую женщину. Постройте, наконец, дом. И
шут с ней, с ксенологией! Кстати, отчего бы вам не умыкнуть окончательно
нашу Руточку? Ведь пропадет она здесь, в девках засидится. Ну сами
взгляните, какое сокровище!
Кратов поднял голову. На том берегу пруда нагая Руточка Скайдре
собиралась купаться. Укладывала волшебные свои волосы в тугой жгут,
пугливо пробовала босой ногой воду.
- Утица, - сказал Григорий Матвеевич с отеческой нежностью. -
Белорыбица... Ну, я, пожалуй, пойду отсюда. А то она, чего доброго, и меня
заставит бултыхаться.
Камыши тихонько сомкнулись за ним. Кратов подобрал очередной камешек,
примерился и пустил его по воде. "Блинов", как и прежде, напечь не
удалось, камешек мигом затонул, и Кратов сердито закышкал на взволнованных
рыб.
- Костик! - окликнула его Руточка. - Твой завтрак в саду. А потом
приходи плавать.
"Обедать я буду уже на Земле, - подумал Кратов. - Дома".
"А ты уверен, что там еще есть твой дом? - спросил он себя спустя
мгновение. - Или тебе просто хочется верить в то, что есть?"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАКОНОБОРЕЦ
1
Кратов старался ступать неслышно и легко - так, чтобы ни единый звук
не выдал его присутствия. Он весь обратился в слух, но прислушивался
главным образом к самому себе, а не к той тишине, что его окружала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167