- Я тоже, - Климова вздохнула. - Вот сижу и хочу понять. Кстати,
отчего ты до сих пор один?
- Я плоддер. А плоддер всегда один.
- Ты и прежде был один. С тех пор, как Юлия бросила тебя... Как
видишь, я все о тебе знаю. Хотя, казалось бы, зачем это мне?
- Я смогу объяснить тебе, зачем. Чтобы сравнивать мой путь и твой. И
видеть, где ты меня обошла и насколько. Ведь ты же начала с того, что
захотела мне что-то доказать!
- Это было давно. Сейчас я ничего не хочу доказывать. Прошло время,
когда я доказывала - тебе, всему миру. Себе, наконец. Теперь все доказано,
и я просто живу. И мне безразлично, что вокруг ничего не изменилось. Что
по-прежнему в почете стальные мускулы, тяжелые челюсти, холодный взор и
низкий лоб. Равно как и хрупкие плечи да бабья слезливость. То, что я живу
своим делом - самое лучшее всему доказательство.
- Послушай, но я же не знал, что ты меня любила!
- Любила. И это была настоящая любовь, а не детская игра в чувства.
Никого я не любила так сильно, как тебя, хотя мы и расстались целую эпоху
тому назад. Я со страшной болью, с кровью отвыкала от тебя. Но сейчас это
неважно. Это прошло. Когда меня вышвырнули из Училища Звездной Навигации и
Разведки во второй раз, я поняла, что третьего раза не будет.
Доказательство должно быть убедительным и неоспоримым. Я пришла в Училище
Звездного Патруля, и шеф-пилот так изумился, что за руку повел меня на
приемные испытания. И я была не просто хорошим курсантом. Я была среди
лучших! И те девочки, что пришли следом, тоже были одними из лучших.
- Но зачем?..
- Пойми: на свете не оказалось ничего такого, что было бы нам не по
плечу, не по женскому хрупкому плечу. Да, случается трудно, невыносимо
трудно и страшно. От многого пришлось отказаться. Но зато это настоящая
жизнь, и это - моя жизнь!
- А отказываться приходится от любви, от дома, от детей...
Климова снова коснулась его плеча.
- Не пытайся спорить со мной. Я неизбежно выиграю. Мои аргументы
проверены и отточены в сотнях споров. Ты хочешь возразить, будто у мужчин
в крови страсть к приключениям, опасностям и риску, и при всем этом у них
достает времени на подлинную любовь? Еще бы! Они твердо уверены, что на
одной из планет их ждет чистенький домик, преданная подруга, которая
никогда не забросит этот дом, не унесется к черту на рога в другую
Галактику.
- И тебе никогда не хотелось прервать эту глупость? - спросил Кратов
вполголоса.
8
Грант лежал щекой на шелковом бедре Джеммы Ким и прислушивался к
толчкам собственного сердца. Ему казалось, что они передаются всему этому
миру, что упругий травяной ковер содрогается в унисон со всем его телом.
Впервые за долгие годы он вдруг вспомнил, что у него есть сердце. "Не могу
больше, - подумал он. - Вот сейчас встану, вернусь на маяк и скажу
Кратову: все, брат-плоддер, я больше не могу, надо мне возвращаться домой.
Нельзя мне больше без дома и без женщины, паршивый из меня отшельник..." И
тут же с тоской осознал, что ничего этого не будет, что вернутся они с
Кратовым домой только вместе, в один день и час. Наугад он пошарил рукой и
нащупал узкую ладошку Джеммы, сжал ее в своих пальцах и ощутил ответное
пожатие.
- Это было хорошо, - сказала Джемма. - Я не знала.
- Спасибо, - улыбнулся Грант.
- Нет, тебе спасибо. Все это необычно. Мы любим друг дружку не так.
- Да уж надо думать... И кто же мой предшественник? Я хотел сказать -
предшественница?
- Ты ревнуешь?!
- Нисколько, - сказал Грант с деланным возмущением. - Кто я такой,
чтобы ревновать тебя? Разве я, паршивый плоддер, имею на это право?
- Мы все - как семья. Как сестры. Но только чуточку больше, чем
сестры. Я люблю их всех. А они любят меня. Мы даже никогда не ссоримся. То
есть, бывают минуты охлаждения. Но всегда найдется кто-то, кто утешит.
- Не очень-то мне по нраву ваша семейка...
- А разве у вас иначе?
Грант хихикнул.
- Мы - не семья, - сказал он назидательно. - Мы совершенно разные.
Трудовое сообщество двух сильных мужчин, где каждый со своим собственным
грузом прошлого. И с собственным будущим. Потому что лишь настоящее
ненадолго соединило нас. Его будущее - Галактика, мое - Земля. Дом,
женщина, дети... Мы даже друзьями в подлинном смысле пока не стали.
- Как же вы обходитесь?
- Что касается Кратова, то у него просто железная воля.
- Я не так много знаю о мужчинах, но мне кажется, что для этого
железным должно быть другое.
Джемма показала, что именно.
- Как видишь, у меня - не из железа, - смиренно заметил Грант. - Во
всяком случае, сейчас, в антракте. И воля у меня поплоше. Я ищу успокоения
в холодном душе и фармакопее.
- Тебе проще, чем мне.
- Почему?
- После того, что произошло между мной и тобой, я уже не смогу любить
своих подруг, как раньше. У меня такое ощущение, что я им изменила. И мне
стыдно перед ними. Но - с тобой хорошо.
- Значит, не все еще потеряно, - улыбнулся Грант. - Но как же так?
Скоро ты улетишь, и мы улетим, и долго не встретимся.
- Ну что ты, - возразила Джемма. - Скажешь тоже - долго! Мы вообще
никогда больше не встретимся.
- Почему?! Я так не хочу.
- Ну, я ведь ни за какие коврижки не разменяю Звездный Патруль на
розовых лялек, пока смогу летать. А ты ведь не станешь меня дожидаться сто
лет.
Грант подумал.
- Верно, - сказал он. - Не стану. Вот только вернусь во Внешний мир и
сразу перестану. А что бывает с теми из вас, кто нежданно-негаданно
влюбится, я имею в виду - в мужчину, и захочет завести семью, детей?
- Не знаю. Я таких еще не встречала.
- Амазонки, - промолвил Грант с досадой. - Целый выводок реликтовых
амазонок.
- Или первый зародыш грядущего. Разве плохо? Да ты и сам скоро меня
забудешь. Нет, не скоро! - Джемма вдруг по-змеиному извернулась, крепко
обхватив его за шею и приблизив свое лицо с расширившимися черными
глазами. Ее упругая маленькая грудь ткнулась темно-коричневым соском ему в
губы. Грант блаженно зажмурился и разомкнул уста. - Ты долго будешь
вспоминать меня, будешь видеть меня во сне, будешь искать такую же, как
я... До тех пор, пока не найдешь лучше меня. И однажды мы встретимся. Ты,
седой патриарх в окружении десятков сопливых правнучат. И я, одинокая
амазонка.
- Ты еще и колдунья, - поразился Грант.
И он снова принялся целовать ее.
"Уахх!" - тяжко вздохнула земля и расступилась перед ними.
Из темноты смрадной берлоги, скрытой под гниющим валежником, на них
поперла мохнатая, черная в проплешинах туша. Затрещала нежная поросль,
зашаталось вековое дерево, а туша все лезла и лезла, пока не вылезла
совсем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167