Достаточно лишь бросить взгляд на регалии. Ясно, чего ты уже достиг, а до
чего тянуться и тянуться. Устав - как летная форма, как нагрудные знаки, с
которыми вы и во сне не разлучаетесь. Масса декорума, минимум
целесообразности. Наши корабли, наш опыт, мы сами давно переросли все эти
регламенты... - Пазур вдруг сморщился еще сильнее против обыкновенного и с
негодованием поглядел на бокал в своей руке. - Что за кислятину ты пьешь,
Второй?! Пощади свой желудок перед полетом!
Костя стиснул зубы и опустил глаза, чтобы не рассмеяться.
- О чем я? - спросил Пазур, брезгливо отпихнув недопитый сауэр. - Так
вот, об уставах. Табель о рангах вещь, конечно, приятная. В молодости
каждая новая ступенька вверх отзывается сладостным щекотом под мышками у
собственного тщеславия. Но... ты, наверное, пока не знаешь, а если знаешь,
то не веришь, что это неизбежно... однажды наступает момент, когда
делается абсолютно неважно, кого же ты сумел обогнать, а кто там еще
маячит впереди. На смену беготне за успехами заступают иные ценности. Ты
перестаешь накапливать и начинаешь отдавать. Как сверхновая... Вместо
самосовершенствования - обычная работа. В меру умения и сил.
- Но ведь чем больше я накопил, - сказал Кратов, - тем больше могу
отдать. Если я не достиг совершенства в своем деле, кому я буду нужен?
- Совершенствуйся сколько влезет, на здоровье, - усмехнулся Пазур. -
Только успей отдать. Некоторые, между прочим, не успевали. Что проку от их
успехов? Даром истраченная жизнь, жаль таких. Вот если бы каждый мог знать
свой день и час, когда хватит разбегаться и пора взлетать! Но у человека
нет для этого приборов, как у самого паршивого блимпа. Блимп знает, когда
взлетать. Наверное, сверхновая знает, когда взрываться. А человек не
знает. Колеблются где-то чаши весов: на одной то, что взял себе, на другой
- то, что успел отдать. А ты их не видишь... Но ты не переживай, Второй.
Ошибки бывают редко. Чему-то мы все же научились как разумный вид за те
немногие годы, когда вразумились. - Пазур помолчал, разглядывая Кратова
выпуклыми стеклянистыми глазами. - Должно быть, я не слишком внятно доношу
до тебя вселенскую мудрость?
- Ну, отчего же, - смутился Костя.
- Да я и сам знаю, что вожу корабли лучше, чем воспитываю себе смену.
Одно меня утешает: в этой мудрости особой нужды нет. Сейчас, здесь, в
таверне, ты, все едино, пропустишь мои слова мимо ушей. Не поверишь мне,
что так все и будет. Думаешь себе втихомолку: "Болтай, старый перец,
болтай... Я-то знаю, что первый навигатор лучше, чем второй, что Звездные
Разведчики смелее всех на свете, что носить шевроны раддер-командора
почетнее, чем латать дыры в отсеках грузового блимпа..." Ничего. Не
пройдет и пяти лет, как я окажусь прав. И все случится так просто и
обыденно, что ты и не вспомнишь обо мне, а будешь полагать, что так оно
всегда и было.
- Я понял вас так, - начал Кратов, - что с завтрашнего дня мы можем
забыть про все уставы...
- Ничего ты не понял, - оборвал его Пазур. - Забыть он захотел...
Когда Длинный Эн взял меня третьим навигатором в загалактический бросок, я
величал его исключительно полным титулом и ухитрялся бледнеть и краснеть
одновременно, когда он ко мне обращался. "У парня уставные схватки, -
потешался Длинный. - Дайте ему валерьянки. И увидим, перетащит ли он свою
любовь к регулам через гребень первой волны". Длинный Эн меня недооценил.
Я переехал, помня устав наизусть, через две гравитационных волны, и только
третья вышибла его из меня напрочь. Потому что крикнуть "ты" получается
короче, нежели "разрешите обратиться, командор". Но никто из вас еще не
побывал в штормах. Так что не торопитесь в космические асы.
Пазур поднялся, рассеянно глядя по сторонам. Костя тоже встал. Он
почему-то не был убежден в том, что мастеру потребуется задирать голову,
чтобы посмотреть ему в глаза.
- Гм, - сказал Пазур. - Как ты, наверное, догадываешься, я отметил
нарушение формы инженер-навигатором.
- Это моя вина, Первый, - потупился Костя.
- Твоя, твоя. Это уж точно... Забудь об этом. Девочка очень красивая,
и с этим приходится считаться. По-моему, она решила, что красота - это
оружие, которое не должно ржаветь в ножнах. Честно говоря, я не знаю,
хорошо это или плохо. Но если девочка думает, что ее место в космосе, не
будем ей мешать. Космос всех рассудит. Своих он принимает, а посторонних
выплевывает, как вишневую косточку. Далеко и без мякоти.
- Как вы думаете, Первый, - негромко произнес Кратов. - Меня он
выплюнет?
Пазур пожал узкими худыми плечами.
- Что я, провидец? - спросил он. - Мне кажется, не выплюнет. Но
космос может иметь иное мнение. Итак, я ухожу, Второй. Пускай эти шалопаи
считают, что я их не видел. А ты не забывай, что завтра полет.
Он бросил короткий взгляд на пятачок, где в клубах цветного дыма
бесновались гигантские фантомы. Лицо его снова перекосилось, будто он
глотнул кислятины.
7
- Ты меня почти покорил, "Сатурн", - объявила Рашида, падая в кресло.
Ее щеки полыхали, глаза горели, от вечерней прически не осталось и следа.
- Я действительно не ожидала, что ты так здорово танцуешь!
- Да кто я перед тобой? - воскликнул Ертаулов. - Мойдодыр, вылезший
на подмостки большого балета! Честное слово, Рашуля, это я без ума от
тебя. Зачем ты себя губишь? Иди на сцену, радуй людей, очаровывай их, это
твоя стихия. А в Галактике тебе делать нечего, или я ни черта не смыслю в
жизни.
- Конечно, не смыслишь, - согласилась Рашида. - Я лишена всяких
задатков для настоящего танца. Гены моей матери оказались доминантными. К
сожалению... И не кричи на весь зал, а то могут подумать, что ты в меня
влюбился.
- А разве можно в тебя не влюбиться?!
- Я и сама так полагала. Оказывается, можно. Видишь, Костя ко мне
абсолютно равнодушен. Даже разговаривать не хочет. И это меня озадачивает.
Ну, а ты волен влюбляться сколько влезет. Если, разумеется, не ищешь
взаимности.
- Что же это за любовь без взаимности? - нахмурился Ертаулов. -
Пустая трата времени и сил.
- Да ты еще дитя, хоть и прикидываешься звездоходом! - засмеялась
Рашида. - На самом деле, мальчик, все происходит в точности наоборот.
Высший смысл любви, как, наверное, и всего на свете, заключается в борьбе.
Пока любовь не разделена, она наполнена борьбой за взаимность. Ее осеняют
могучие и яркие чувства. Боль, тоска, ревность, даже ненависть! Человек
любящий, но нелюбимый, живет полно, он ясно видит цель и сражается с
судьбой за достижение этой цели. Чем она ближе, тем он счастливее, и это
ощущение счастья нарастает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167