Когда его точная копия, исполненная
божественных начал, первым долгом ударилась в грех. Но ничего уже нельзя
было поделать. Разве что изгнать из Рая, с глаз долой... Ты развратил этих
несчастных. Ты для них - что библейский змей с плодом познания добра и
зла. Они поддались твоему искушению, но не справились с ним. Они предпочли
зло, хотя почитают его за добро. Совсем как мы. Но у нас не было тебя, мы
все постигали и всего достигали сами. И мы уже близки к тому, чтобы
вытравить из наших душ изначальное зло. А в этом мире есть ты. Ты, который
равнодушен и не видит, какую беду несет... Господи, что я-то несу?! -
пробормотал он, изумившись самому себе. - В голову так и лезут
ветхозаветные аналогии, тебе бесконечно чуждые. Никак не могу с этим
совладать. А смысл вот в чем: ты должен уйти прочь, предоставить этих
людей самим себе. И будь что будет. Хаос, потрясения... Пусть. Все равно
хуже некуда.
Кратов помолчал, переводя дух.
- Ты меня не понимаешь, - сказал он горько. - Глухой слепец...
Наверное, ты привык читать обращенные к тебе мысли, а не слушать
бессвязные речи. Конечно, я не умею выразить свои мысли на твоем языке. Я
грубый, неотесанный плоддер. И мысли у меня такие же неотесанные. Ничего,
я научусь. Конечно, ни завтра, ни через месяц. Быть может, никогда, если
учесть мое теперешнее положение. Но если мне удастся выкарабкаться
отсюда... Дай только срок. Тогда я вернусь, и мы поговорим. Делай пока
свое дело, а я буду делать свое.
Он пошарил глазами по сторонам, пытаясь отыскать гранитную плиту, за
которой пряталась заветная дверь на свободу. Бесполезное занятие: нигде не
было ни малейшего намека на выход... Кратов отошел в угол и сел на
корточки, привалившись к стене. Ему хотелось плакать.
Белая простыня полоскалась на неощутимом ветру, задевая обугленные
останки Драконьего Шипа. Временами по ней пробегала легкая зыбь. И, как бы
в унисон с ней, начинали слаженно мигать рассыпанные повсюду
"светильники".
Крохотный серебристый фитилек трепетал в полуметре от ботинка. Если
присмотреться, можно было обнаружить, что он медленно, с трудом съедая это
невеликое расстояние, приближался. Будто ему недоставало жара, и потому он
изо всех сил тянулся к человеческому теплу. Кратов глядел на него как
завороженный. "Знаю: хочешь, чтобы я взял тебя в ладони, - думал он. -
Тогда бы ты разгорелся на славу... Но меня ты не обманешь. Мучиться я не
желаю. Если бы я хотел умереть, то дал бы Драконьему Шипу уговорить себя.
Кто ведает, быть может, сейчас Мерцальник укрывал бы своим саваном и
меня... Но ты - ненастоящий. Нежить, подделка. Как и все на этой глупой
планете. Ты можешь сжечь. Но от тебя никогда не родится подлинный
огонь..."
В лицо ему пахнуло жаром.
Кратов вскочил на ноги, прикрываясь рукавом.
На него надвигалась стена пламени. Гудящего, оранжевого, живого.
Весь в ледяной испарине, лязгая зубами, Кратов загнанным зверем
шарахнулся прочь. Бежать было некуда: впереди огонь, позади стена.
Вцепился скрюченными пальцами в крошащийся камень. Обдираясь в кровь,
срывая ногти, не то полез на стену, не то попытался взломать ее, чтобы
только вырваться на свободу.
"Откуда здесь огонь?!"
Дрожа всем телом, он обернулся. Заставил себя разомкнуть веки.
Пламя подступало. Стены и пол курились зловонными испарениями.
В нечаянном просвете между пляшущими оранжевыми языками мелькнуло
белое полотнище...
"Да ведь это я сам его породил!"
- Ты, скотина, ублюдок! - завопил Кратов. - Убирайся к себе в ад со
своей услужливостью! Я ни о чем тебя не просил и не попрошу, ничего мне от
тебя не нужно! Только погаси этот костер!.. Я БОЮСЬ ЕГО, Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ,
ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, ДА ВЫПУСТИТЕ ЖЕ МЕНЯ ОТСЮДА!!!
10
...Долгое время - лет сто, не меньше - единственным звуком,
достигавшим его ушей, был хруст песка под ногами. Потом мало-помалу к нему
добавился ровный, ни на миг не стихавший гул. Будто совсем неподалеку,
пара шагов - и откроется! - бился в прибрежные скалы океанский прибой.
Никакого прибоя здесь не было и в помине. Или был?.. Он давно утратил
представление о времени - как тогда, в подземелье, на бессчетных ступенях
винтовой лестницы, ведущей в рай. Может быть, он уже пересек весь материк
из края в край и вышел к океану. В этом мире, наверное, тоже где-то
существовал океан...
...Умотанные в серое тряпье, размалеванные мумии с застывшими
выпученными глазами сидели кружком вокруг большого, насыщенно-синего
"светильника". И этот "светильник" с его призрачным трепетанием выглядел
более живым, нежели люди. Могло статься, что они и вправду были мертвы,
невесть как избегнув тления в сыром и жарком воздухе пещер. Во всяком
случае, ни один из них не повернул головы - ни на звук шагов, ни на робкий
оклик. Но если они все же были живы и лишь погружены в глубочайшую
медитацию, куда же стремились их мысли?..
...Когда он в очередной раз упал и долго лежал, не имея сил
выпрямиться, ему наконец стало ясно, что это за гул. Он с самого начала
избрал направление на вулканическую цепь терминатора. И теперь слышал его
голос. Это было невозможно: он не мог настолько приблизиться к
терминатору. Как бы там ни было, что бы ему там ни казалось, он тащился по
этой проклятой сумасшедшей планете не более местных суток, вместе с ней
постепенно сходя с ума. Потому что, как и тысячу шагов назад, как и в
предыдущие сто лет, тянулся нескончаемый Пепельный полдень...
...Раньше это просто не приходило ему в голову. Совершенно
невозможная догадка, которая, впрочем, ни черта не меняет и не объясняет.
Мерцальников не обязательно должно быть МНОГО. Он мог быть один. Последний
в этом мире. Коротающий свой невообразимый век в унылых скитаниях из зала
в зал этой колоссальной планеты-машины. Давно плюнувший на все, что творят
предоставленные самим себе Малые и прочие Стражи. Погруженный в сладостные
воспоминания о мире, которого уже не вернуть. И от вселенской тоски
развлекающийся исполнением самых идиотских прихотей этих суетливых,
нечистых на тело и мысли зверушек. Да еще, пожалуй, коллекционирующий их
биоэнергетические схемы, которые в наивные старые времена на чрезвычайно
удаленной отсюда планете Земля принято было называть "душами". Последний
дьявол мироздания, которому не нужен договор, скрепленный кровью грешника.
Все души, без изъятий - что грешника, что праведника, - неизбежно
достанутся ему. Поэтому нет для несчастных Аафемт рая в небесах, а есть
один лишь ад под ногами, который они и объявили своим раем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
божественных начал, первым долгом ударилась в грех. Но ничего уже нельзя
было поделать. Разве что изгнать из Рая, с глаз долой... Ты развратил этих
несчастных. Ты для них - что библейский змей с плодом познания добра и
зла. Они поддались твоему искушению, но не справились с ним. Они предпочли
зло, хотя почитают его за добро. Совсем как мы. Но у нас не было тебя, мы
все постигали и всего достигали сами. И мы уже близки к тому, чтобы
вытравить из наших душ изначальное зло. А в этом мире есть ты. Ты, который
равнодушен и не видит, какую беду несет... Господи, что я-то несу?! -
пробормотал он, изумившись самому себе. - В голову так и лезут
ветхозаветные аналогии, тебе бесконечно чуждые. Никак не могу с этим
совладать. А смысл вот в чем: ты должен уйти прочь, предоставить этих
людей самим себе. И будь что будет. Хаос, потрясения... Пусть. Все равно
хуже некуда.
Кратов помолчал, переводя дух.
- Ты меня не понимаешь, - сказал он горько. - Глухой слепец...
Наверное, ты привык читать обращенные к тебе мысли, а не слушать
бессвязные речи. Конечно, я не умею выразить свои мысли на твоем языке. Я
грубый, неотесанный плоддер. И мысли у меня такие же неотесанные. Ничего,
я научусь. Конечно, ни завтра, ни через месяц. Быть может, никогда, если
учесть мое теперешнее положение. Но если мне удастся выкарабкаться
отсюда... Дай только срок. Тогда я вернусь, и мы поговорим. Делай пока
свое дело, а я буду делать свое.
Он пошарил глазами по сторонам, пытаясь отыскать гранитную плиту, за
которой пряталась заветная дверь на свободу. Бесполезное занятие: нигде не
было ни малейшего намека на выход... Кратов отошел в угол и сел на
корточки, привалившись к стене. Ему хотелось плакать.
Белая простыня полоскалась на неощутимом ветру, задевая обугленные
останки Драконьего Шипа. Временами по ней пробегала легкая зыбь. И, как бы
в унисон с ней, начинали слаженно мигать рассыпанные повсюду
"светильники".
Крохотный серебристый фитилек трепетал в полуметре от ботинка. Если
присмотреться, можно было обнаружить, что он медленно, с трудом съедая это
невеликое расстояние, приближался. Будто ему недоставало жара, и потому он
изо всех сил тянулся к человеческому теплу. Кратов глядел на него как
завороженный. "Знаю: хочешь, чтобы я взял тебя в ладони, - думал он. -
Тогда бы ты разгорелся на славу... Но меня ты не обманешь. Мучиться я не
желаю. Если бы я хотел умереть, то дал бы Драконьему Шипу уговорить себя.
Кто ведает, быть может, сейчас Мерцальник укрывал бы своим саваном и
меня... Но ты - ненастоящий. Нежить, подделка. Как и все на этой глупой
планете. Ты можешь сжечь. Но от тебя никогда не родится подлинный
огонь..."
В лицо ему пахнуло жаром.
Кратов вскочил на ноги, прикрываясь рукавом.
На него надвигалась стена пламени. Гудящего, оранжевого, живого.
Весь в ледяной испарине, лязгая зубами, Кратов загнанным зверем
шарахнулся прочь. Бежать было некуда: впереди огонь, позади стена.
Вцепился скрюченными пальцами в крошащийся камень. Обдираясь в кровь,
срывая ногти, не то полез на стену, не то попытался взломать ее, чтобы
только вырваться на свободу.
"Откуда здесь огонь?!"
Дрожа всем телом, он обернулся. Заставил себя разомкнуть веки.
Пламя подступало. Стены и пол курились зловонными испарениями.
В нечаянном просвете между пляшущими оранжевыми языками мелькнуло
белое полотнище...
"Да ведь это я сам его породил!"
- Ты, скотина, ублюдок! - завопил Кратов. - Убирайся к себе в ад со
своей услужливостью! Я ни о чем тебя не просил и не попрошу, ничего мне от
тебя не нужно! Только погаси этот костер!.. Я БОЮСЬ ЕГО, Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ,
ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, ДА ВЫПУСТИТЕ ЖЕ МЕНЯ ОТСЮДА!!!
10
...Долгое время - лет сто, не меньше - единственным звуком,
достигавшим его ушей, был хруст песка под ногами. Потом мало-помалу к нему
добавился ровный, ни на миг не стихавший гул. Будто совсем неподалеку,
пара шагов - и откроется! - бился в прибрежные скалы океанский прибой.
Никакого прибоя здесь не было и в помине. Или был?.. Он давно утратил
представление о времени - как тогда, в подземелье, на бессчетных ступенях
винтовой лестницы, ведущей в рай. Может быть, он уже пересек весь материк
из края в край и вышел к океану. В этом мире, наверное, тоже где-то
существовал океан...
...Умотанные в серое тряпье, размалеванные мумии с застывшими
выпученными глазами сидели кружком вокруг большого, насыщенно-синего
"светильника". И этот "светильник" с его призрачным трепетанием выглядел
более живым, нежели люди. Могло статься, что они и вправду были мертвы,
невесть как избегнув тления в сыром и жарком воздухе пещер. Во всяком
случае, ни один из них не повернул головы - ни на звук шагов, ни на робкий
оклик. Но если они все же были живы и лишь погружены в глубочайшую
медитацию, куда же стремились их мысли?..
...Когда он в очередной раз упал и долго лежал, не имея сил
выпрямиться, ему наконец стало ясно, что это за гул. Он с самого начала
избрал направление на вулканическую цепь терминатора. И теперь слышал его
голос. Это было невозможно: он не мог настолько приблизиться к
терминатору. Как бы там ни было, что бы ему там ни казалось, он тащился по
этой проклятой сумасшедшей планете не более местных суток, вместе с ней
постепенно сходя с ума. Потому что, как и тысячу шагов назад, как и в
предыдущие сто лет, тянулся нескончаемый Пепельный полдень...
...Раньше это просто не приходило ему в голову. Совершенно
невозможная догадка, которая, впрочем, ни черта не меняет и не объясняет.
Мерцальников не обязательно должно быть МНОГО. Он мог быть один. Последний
в этом мире. Коротающий свой невообразимый век в унылых скитаниях из зала
в зал этой колоссальной планеты-машины. Давно плюнувший на все, что творят
предоставленные самим себе Малые и прочие Стражи. Погруженный в сладостные
воспоминания о мире, которого уже не вернуть. И от вселенской тоски
развлекающийся исполнением самых идиотских прихотей этих суетливых,
нечистых на тело и мысли зверушек. Да еще, пожалуй, коллекционирующий их
биоэнергетические схемы, которые в наивные старые времена на чрезвычайно
удаленной отсюда планете Земля принято было называть "душами". Последний
дьявол мироздания, которому не нужен договор, скрепленный кровью грешника.
Все души, без изъятий - что грешника, что праведника, - неизбежно
достанутся ему. Поэтому нет для несчастных Аафемт рая в небесах, а есть
один лишь ад под ногами, который они и объявили своим раем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167