)
другой периодизации - "раньше, позже". Но эта "предпоч-
тительность" заражена ненадежностью и неустойчивостью.
Простой пример. 26 августа 1812 года проходил Бородин-
ский бой. Аустерлицкое сражение находилось в прошлом,
а битва при Ватерлоо -- в будущем. Но уже 27,08.1812
года и Аустерлиц и Бородино одинаково стали относиться
к прошлому, а спустя менее чем три года в прошлое попало
и Ватерлоо. Между тем Аустерлиц как был раньше Боро-
дино, так и остался, и оба они навечно предшествуют
Ватерлоо>.
С Выходит, что любая характеризация времени чем более уг-
лубляется в <объективное>, тем скорее оказывается в <субъ-
ективном>. Но ведь так было с <движением> и так потом
будет с <причинностью>. Проблематичность времени на ост-
рие Августина достигла апогея. Надо было разобраться и
определиться.
Мне представляется, что в вопросе о времени наилучший
образ - калейдоскоп. В нем целое задано своей неизвест-
ностью (то есть являет заряженность будущим) и все-
гдашней незавершенностью (то есть выявляет разряжен-
ность прошлого).
Оказывается, можно обойтись без апелляций к миру и Богу,
а на простейшем человеческих рук - приборе показать
на конечном числе разноцветных стекляшек бесконечность
из них узоров и задаться всей мыслимой вопросительно-
стью в связи со временем.
Августин решал <время>, противопоставив ему наполняю-
щуюся событийными фактами емкость - <в тебе, душа
моя...>. Думаю, что это был единственно приемлемый ход в
понимании <времени> и одновременно последний шаг на
пути к исключению времени из бытийного классификатора
в описательно-вспомогательный аксессуар. Любители сози-
дать <машину времени> были обезоружены. С О
Время измеряется в памяти. Например, я намереваюсь пропеть
известный мне гимн, который знаю наизусть. Презкде чем нач-
ну его, я весь обращаюсь при этом в ожидание. Но когда начну,
тогда пропетое мною, переходя в прошедшее, принадлежит
уже моей памяти, так что жизнь моя при этом действии разла-
гается на память по отношению к тому, что пропето, и ожида-
ние по отношению к тому, что осталось петь, а внимание
всегда присуще мне и служит к переходу будущего в прошедшее.
476
noi yt-imi АИРЬЛИИ (354 430гг.)
И чем далее продолжается действие мое, тем более ожидание
сокращается, а воспоминание возрастает, пока ожидание не
истощится и не обратится всецело в воспоминание.
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ И СОПУТСТВУЮЩЕЕ
Совершенно неизвестную вещь любить никто никогда не может.
Апостол... тысячью лет назвал ...полноту времен.... Десять, взя-
тые десять раз, дают сто; получается фигура квадратная, но
плоская; чтобы она получила высоту и сделалась полной, сто
умножается снова на десять, и получается тысяча.
Если вы доказываете, что человек не может знать ничего ис-
тинно, то осуждаете его на вечное невежество. Мы не должны
жаловаться на чувства, будто бы они нас обманывают; мы не
имеем права требовать от них более надлежащего. Что видят
глаза, то видят совершенно правильно. Если палка, опущен-
ная в воду, кажется изломанною, то есть причина такого явле-
ния, так что мы больше права имели бы жаловаться на чувст-
ва, если, бы они представляли палку в воде прямой. Глаза не
обманывают, потому что передают душе предметы именно в
таком виде, в каком они им представляются.
Что есть душа? Мне кажется, это некоторая субстанция, при-
частная разуму, которая приспособлена к управлению телом.
Поскольку душа оживляет тело и наполняет его жизнью, она
называется душой; поскольку проявляет желания волей; по-
скольку вспоминает памятью; поскольку рассуждает и разли-
чает -- разумом; поскольку отдается созерцанию духом; по-
скольку получает способность чувствовать душа есть чувство.
Все чудеса мы называем явлениями, противными природе. Но
на самом деле они не противны природе. Ибо как может быть
противным природе то, что совершается по воле Божьей, ко-
гда воля Творца есть природа всякой сотворенной вещи? Чудо
противно не природе, а тому, как известна нам природа.
Люди идут дивиться горным высотам, морским валам, реч-
ным просторам, океану, объемлющему Землю, круговраще-
нию звезд, а себя самих оставляют в стороне! Их не удив-
ляет, что, говоря обо всем этом, я не вижу этого перед
собой, но я не мог бы об этом говорить, если бы не видел в
себе, в памяти своей, и гор, и волн, и рек, и звезд (это я видел
наяву), и океана, о котором слышал, во всей огромности их,
словно я вижу въявь перед собой. И, однако, не их поглотил
я, глядя на них своими глазами; не они сами во мне, а
477
только образы их, и я знаю, что и каким телесным чувством
запечатлено во мне.
И Бога и известные научные положения мы постигаем умом.
и все-таки они весьма отличны друг от друга. И земля и свет
видимы, но землю нельзя видеть, если она не освещена све-
том. Также и относительно научных положений, которые
любой понимающий их признает без всякого колебания са-
мыми истинными, следует думать, что их нельзя было бы
постичь, если бы они не были освещены как бы своим солн-
цем. Поэтому как в отношении видимого солнца нужно раз-
личать три вещи, а именно, что оно есть, что оно светится и
что оно освещает, так и в отношении этого таинственнейше-
го Бога различаются подобные же три вещи: что Он сущест-
вует, что Он познается и, наконец, что Он делает возможным
познавать остальное.
Я дошел до того, что над своим умом. тоже подверженным
изменению, нашел неизменную и вечную истину.
До этого я шел постепенно. От тел я переходил к чувственной
душе животных, которая посредством телесных чувств ощу-
щает внешний чувственный мир, насколько может вместить
это душа животных. Затем еще выше и выше возносился к
мыслящей и разумной силе, которая уже судит о полученных
ею впечатлениях. Наконец, мой разум, также изменяющийся.
сознавая, что все неизменное лучше изменяющегося, отрешал-
ся в мышлении своем от привычных образов и признаков и
стремился найти истинный свет. С помощью этого света мож-
но познать самое бытие неизменяющееся.
Философией называется не самая мудрость, а любовь к муд-
рости; <ели ты к ней обратишься, то хотя и не будешь муд-
рым, пока живешь (ибо мудрость у Бога и человеку доступна
быть не может), однако если достаточно утвердишь себя в
любви к ней и очистишь себя, то дух твой после этой жизни.
то есть когда перестанешь быть человеком, несомненно, бу-
дет владеть ею.
Образ Божий эта неуничтожимая принадлежность челове-
ка находится, собственно, не во внешнем, а во внутреннем
человеке, не в -геле, а в бестелесной, бессмертной разумной
душе. В душе человека можно также усмотреть некоторое,
хотя и очень отдаленное, подобие святой Троицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
другой периодизации - "раньше, позже". Но эта "предпоч-
тительность" заражена ненадежностью и неустойчивостью.
Простой пример. 26 августа 1812 года проходил Бородин-
ский бой. Аустерлицкое сражение находилось в прошлом,
а битва при Ватерлоо -- в будущем. Но уже 27,08.1812
года и Аустерлиц и Бородино одинаково стали относиться
к прошлому, а спустя менее чем три года в прошлое попало
и Ватерлоо. Между тем Аустерлиц как был раньше Боро-
дино, так и остался, и оба они навечно предшествуют
Ватерлоо>.
С Выходит, что любая характеризация времени чем более уг-
лубляется в <объективное>, тем скорее оказывается в <субъ-
ективном>. Но ведь так было с <движением> и так потом
будет с <причинностью>. Проблематичность времени на ост-
рие Августина достигла апогея. Надо было разобраться и
определиться.
Мне представляется, что в вопросе о времени наилучший
образ - калейдоскоп. В нем целое задано своей неизвест-
ностью (то есть являет заряженность будущим) и все-
гдашней незавершенностью (то есть выявляет разряжен-
ность прошлого).
Оказывается, можно обойтись без апелляций к миру и Богу,
а на простейшем человеческих рук - приборе показать
на конечном числе разноцветных стекляшек бесконечность
из них узоров и задаться всей мыслимой вопросительно-
стью в связи со временем.
Августин решал <время>, противопоставив ему наполняю-
щуюся событийными фактами емкость - <в тебе, душа
моя...>. Думаю, что это был единственно приемлемый ход в
понимании <времени> и одновременно последний шаг на
пути к исключению времени из бытийного классификатора
в описательно-вспомогательный аксессуар. Любители сози-
дать <машину времени> были обезоружены. С О
Время измеряется в памяти. Например, я намереваюсь пропеть
известный мне гимн, который знаю наизусть. Презкде чем нач-
ну его, я весь обращаюсь при этом в ожидание. Но когда начну,
тогда пропетое мною, переходя в прошедшее, принадлежит
уже моей памяти, так что жизнь моя при этом действии разла-
гается на память по отношению к тому, что пропето, и ожида-
ние по отношению к тому, что осталось петь, а внимание
всегда присуще мне и служит к переходу будущего в прошедшее.
476
noi yt-imi АИРЬЛИИ (354 430гг.)
И чем далее продолжается действие мое, тем более ожидание
сокращается, а воспоминание возрастает, пока ожидание не
истощится и не обратится всецело в воспоминание.
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ И СОПУТСТВУЮЩЕЕ
Совершенно неизвестную вещь любить никто никогда не может.
Апостол... тысячью лет назвал ...полноту времен.... Десять, взя-
тые десять раз, дают сто; получается фигура квадратная, но
плоская; чтобы она получила высоту и сделалась полной, сто
умножается снова на десять, и получается тысяча.
Если вы доказываете, что человек не может знать ничего ис-
тинно, то осуждаете его на вечное невежество. Мы не должны
жаловаться на чувства, будто бы они нас обманывают; мы не
имеем права требовать от них более надлежащего. Что видят
глаза, то видят совершенно правильно. Если палка, опущен-
ная в воду, кажется изломанною, то есть причина такого явле-
ния, так что мы больше права имели бы жаловаться на чувст-
ва, если, бы они представляли палку в воде прямой. Глаза не
обманывают, потому что передают душе предметы именно в
таком виде, в каком они им представляются.
Что есть душа? Мне кажется, это некоторая субстанция, при-
частная разуму, которая приспособлена к управлению телом.
Поскольку душа оживляет тело и наполняет его жизнью, она
называется душой; поскольку проявляет желания волей; по-
скольку вспоминает памятью; поскольку рассуждает и разли-
чает -- разумом; поскольку отдается созерцанию духом; по-
скольку получает способность чувствовать душа есть чувство.
Все чудеса мы называем явлениями, противными природе. Но
на самом деле они не противны природе. Ибо как может быть
противным природе то, что совершается по воле Божьей, ко-
гда воля Творца есть природа всякой сотворенной вещи? Чудо
противно не природе, а тому, как известна нам природа.
Люди идут дивиться горным высотам, морским валам, реч-
ным просторам, океану, объемлющему Землю, круговраще-
нию звезд, а себя самих оставляют в стороне! Их не удив-
ляет, что, говоря обо всем этом, я не вижу этого перед
собой, но я не мог бы об этом говорить, если бы не видел в
себе, в памяти своей, и гор, и волн, и рек, и звезд (это я видел
наяву), и океана, о котором слышал, во всей огромности их,
словно я вижу въявь перед собой. И, однако, не их поглотил
я, глядя на них своими глазами; не они сами во мне, а
477
только образы их, и я знаю, что и каким телесным чувством
запечатлено во мне.
И Бога и известные научные положения мы постигаем умом.
и все-таки они весьма отличны друг от друга. И земля и свет
видимы, но землю нельзя видеть, если она не освещена све-
том. Также и относительно научных положений, которые
любой понимающий их признает без всякого колебания са-
мыми истинными, следует думать, что их нельзя было бы
постичь, если бы они не были освещены как бы своим солн-
цем. Поэтому как в отношении видимого солнца нужно раз-
личать три вещи, а именно, что оно есть, что оно светится и
что оно освещает, так и в отношении этого таинственнейше-
го Бога различаются подобные же три вещи: что Он сущест-
вует, что Он познается и, наконец, что Он делает возможным
познавать остальное.
Я дошел до того, что над своим умом. тоже подверженным
изменению, нашел неизменную и вечную истину.
До этого я шел постепенно. От тел я переходил к чувственной
душе животных, которая посредством телесных чувств ощу-
щает внешний чувственный мир, насколько может вместить
это душа животных. Затем еще выше и выше возносился к
мыслящей и разумной силе, которая уже судит о полученных
ею впечатлениях. Наконец, мой разум, также изменяющийся.
сознавая, что все неизменное лучше изменяющегося, отрешал-
ся в мышлении своем от привычных образов и признаков и
стремился найти истинный свет. С помощью этого света мож-
но познать самое бытие неизменяющееся.
Философией называется не самая мудрость, а любовь к муд-
рости; <ели ты к ней обратишься, то хотя и не будешь муд-
рым, пока живешь (ибо мудрость у Бога и человеку доступна
быть не может), однако если достаточно утвердишь себя в
любви к ней и очистишь себя, то дух твой после этой жизни.
то есть когда перестанешь быть человеком, несомненно, бу-
дет владеть ею.
Образ Божий эта неуничтожимая принадлежность челове-
ка находится, собственно, не во внешнем, а во внутреннем
человеке, не в -геле, а в бестелесной, бессмертной разумной
душе. В душе человека можно также усмотреть некоторое,
хотя и очень отдаленное, подобие святой Троицы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163