"Слава
Богу, твое сердце может быть спокойно насчет Алексея. Бэби встал и будет
завтракать у меня в комнате. Он выглядит очаровательно, похудел, глаза
стали больше... Надеюсь, что ты найдешь его таким же кругленьким и
розовым, как и раньше... Бэби получил прелестную телеграмму от всех
иностранцев в Ставке, на память о маленькой комнате, в которой они сидели
и болтали во время закуски".
К февралю ребенок поправился в достаточной мере, чтобы выходить в
парк и играть в снежки. "Он [Алексей] подкрался сзади к младшей сестре,
которая его не заметила и кинул в нее огромный снежный ком, - писал
Жильяр. - Отец подозвал мальчика к себе и строго ему заметил: "Стыдно
тебе, Алексей! Ты ведешь себя как немец. Нападать сзади на человека
беззащитного - это гадко, подло. Предоставь это немцам!"
В мае 1916 года, полгода спустя после этого случая, императрица
неохотно отпустила сына с отцом в Ставку. Цесаревич получил повышение: из
рядового стал ефрейтором. "Он очень гордится своими нашивками и стал
проказливее, чем прежде, - писал Хенбери-Вильямс. - За завтраком он
подвинул ко мне все чашки, тарелки с хлебом, тосты, меню и т.д., до
которых в состоянии был дотянуться, а потом попросил отца сосчитать
количество предметов, скопившихся у меня".
20 декабря 1916 года наследник отправился в Ставку в последний раз.
Через несколько дней ему следовало возвращаться на зиму в Царское Село. До
наступления весны революция низвергнет его родителя с трона. В тот вечер
генерал Хенбери-Вильямс получил из Англии известие о том, что его старший
сын, воевавший во Франции, умер от ран. Генерал сидел один со своим горем
в тесной, почти без мебели комнатушке, и тут потихоньку открылась дверь.
Вошел Алексей. "Папа велел мне посидеть с вами. Он подумал, что вам,
наверное, тяжело оставаться одному".
22. "БЕДНЯГИ, ОНИ ГОТОВЫ ОТДАТЬ ЖИЗНЬ ЗА УЛЫБКУ"
Перед третьей битвой, развернувшейся в первые недели войны, поблекли
и победа французов на Марне, и разгром русских войск под Танненбергом. В
то время, когда кавалеристы Ранненкампфа врывались в селения Восточной
Пруссии, основное ядро австро-венгерской армии численностью в миллион
штыков двинулось на север от Галиции. Задачей австрийского генштаба было
отрезать Польшу от России. Менее чем за три недели русские остановили и
разбили наголову вторгшихся австрийцев. Были разгромлены четыре
австро-венгерских армии, двести тысяч солдат взяты в плен. Пал Львов,
столица Галиции, и русская кавалерия, перейдя Карпаты, вышла на дунайскую
равнину и устремилась к Будапешту и Вене. Охваченное ужасом, австрийское
правительство взмолилось о помощи, намекнув Берлину, что иначе может
заключить сепаратный мир с Россией.
Германский генеральный штаб приказал Гинденбургу направить союзникам
подкрепления. Два германских корпуса, дисциплинированные в Восточной
Пруссии, 14 сентября 1914 года повернули на юг; через два дня Гинденбург
отправил туда же еще два армейских корпуса и кавалерийскую дивизию. Но и
этих сил, пожалуй, было бы недостаточно, если бы русское наступление не
прекратилось. Распоряжение на этот счет, столь обескуражившее боевых
генералов, имевших возможность вывести Австро-Венгрию из войны, поступило...
из Парижа. 14 сентября 1914 года Палеолог получил депешу от своего
правительства. "В ней мне давалась инструкция оказать давление на русское
правительство с тем, чтобы оно активизировало наступление своих армий на
Германию, - писал он. - Мы опасаемся, что довольно легкие победы в Галиции
вскружили головы нашим союзникам, и они могут забыть о германском фронте
ради того, чтобы продолжать продвижение своих войск к Вене". По указанию
царя, шедшего навстречу пожеланиям французов, победоносные русские войска
начали отход от Карпат. Две из четырех русских армий, находившихся в
Галиции, были переброшены на север, чтобы начать безрезультатное
наступление на Силезию. Снова Россия сделала великодушный жест, который ей
дорого обошелся, чтобы выручить оказавшегося в трудном положении союзника.
Решение это противоречило здравому смыслу. Недаром русская пословица
гласит: "За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь". Возможность
разбить наголову Австро-Венгрию в самом начале войны была упущена.
В первых же боях русские убедились, что по своим боевым качествам
австрийцы значительно уступают германцам. Воевать с австрийцами стало для
русских офицеров чуть ли не зазорным занятием. Нокс убедился в этом,
расспросив двадцать выпускников артиллерийских юнкерских училищ: "Эти
бедные мальчики так и рвались в бой и, по их признанию, опасались лишь
одного, как бы до конца войны им не пришлось сражаться с австрийцами, так
и не нанеся ни одного удара по прусакам".
Русские убедились еще и в том, что натиска и храбрости недостаточно.
Выставив вперед пики и размахивая шашками и палашами, русские кавалеристы
смело вступали в противоборство с прусскими уланами и австрийскими
гусарами. Повинуясь приказам офицеров, пехотинцы отважно бросались на
врага, пуская в ход свои грозные четырехгранные штыки. Но когда противник
имел преимущество в артиллерии и пулеметах, цепи русских солдат падали
точно скошенная пшеница. К концу 1914 года, спустя всего пять месяцев
после начала войны, убитыми, ранеными и пленными русские потеряли миллион
человек - четверть личного состава армии.
Особенно высоки были потери среди офицеров. В отличие от германских и
австрийских офицеров, принимавших разумные меры предосторожности, россияне
считали трусостью прятаться от врага. Идя в атаку под смертоносным огнем
противника, русские офицеры приказывали солдатам передвигаться
по-пластунски, а сами шли под пулями во весь рост. Из семидесяти офицеров
прославленного лейб-гвардии Преображенского полка были убиты сорок восемь;
в 18-й дивизии из трехсот семидесяти офицеров уцелело всего сорок. "Эти
люди играют в войну". - грустно заметил Нокс.
Чтобы восполнить потери, три тысячи юнкеров, которым досрочно был
присвоен офицерский чин, отправили на фронт. Полторы тысячи студентов
университетов, прежде освобождавшихся от воинской повинности, были
направлены на четырехмесячные курсы, где они получали чин прапорщика.
Приходилось охлаждать горячие головы готовых лезть на рожон юных офицеров.
"Запомните то, что я вам скажу, - заявил император 1 октября 1914 года,
обращаясь к роте юнкеров, произведенных в офицеры. - Я нисколько не
сомневаюсь в вашем мужестве и храбрости, но мне нужна ваша жизнь, так как
бесполезные потери в составе офицерского корпуса могут привести к
серьезным последствиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Богу, твое сердце может быть спокойно насчет Алексея. Бэби встал и будет
завтракать у меня в комнате. Он выглядит очаровательно, похудел, глаза
стали больше... Надеюсь, что ты найдешь его таким же кругленьким и
розовым, как и раньше... Бэби получил прелестную телеграмму от всех
иностранцев в Ставке, на память о маленькой комнате, в которой они сидели
и болтали во время закуски".
К февралю ребенок поправился в достаточной мере, чтобы выходить в
парк и играть в снежки. "Он [Алексей] подкрался сзади к младшей сестре,
которая его не заметила и кинул в нее огромный снежный ком, - писал
Жильяр. - Отец подозвал мальчика к себе и строго ему заметил: "Стыдно
тебе, Алексей! Ты ведешь себя как немец. Нападать сзади на человека
беззащитного - это гадко, подло. Предоставь это немцам!"
В мае 1916 года, полгода спустя после этого случая, императрица
неохотно отпустила сына с отцом в Ставку. Цесаревич получил повышение: из
рядового стал ефрейтором. "Он очень гордится своими нашивками и стал
проказливее, чем прежде, - писал Хенбери-Вильямс. - За завтраком он
подвинул ко мне все чашки, тарелки с хлебом, тосты, меню и т.д., до
которых в состоянии был дотянуться, а потом попросил отца сосчитать
количество предметов, скопившихся у меня".
20 декабря 1916 года наследник отправился в Ставку в последний раз.
Через несколько дней ему следовало возвращаться на зиму в Царское Село. До
наступления весны революция низвергнет его родителя с трона. В тот вечер
генерал Хенбери-Вильямс получил из Англии известие о том, что его старший
сын, воевавший во Франции, умер от ран. Генерал сидел один со своим горем
в тесной, почти без мебели комнатушке, и тут потихоньку открылась дверь.
Вошел Алексей. "Папа велел мне посидеть с вами. Он подумал, что вам,
наверное, тяжело оставаться одному".
22. "БЕДНЯГИ, ОНИ ГОТОВЫ ОТДАТЬ ЖИЗНЬ ЗА УЛЫБКУ"
Перед третьей битвой, развернувшейся в первые недели войны, поблекли
и победа французов на Марне, и разгром русских войск под Танненбергом. В
то время, когда кавалеристы Ранненкампфа врывались в селения Восточной
Пруссии, основное ядро австро-венгерской армии численностью в миллион
штыков двинулось на север от Галиции. Задачей австрийского генштаба было
отрезать Польшу от России. Менее чем за три недели русские остановили и
разбили наголову вторгшихся австрийцев. Были разгромлены четыре
австро-венгерских армии, двести тысяч солдат взяты в плен. Пал Львов,
столица Галиции, и русская кавалерия, перейдя Карпаты, вышла на дунайскую
равнину и устремилась к Будапешту и Вене. Охваченное ужасом, австрийское
правительство взмолилось о помощи, намекнув Берлину, что иначе может
заключить сепаратный мир с Россией.
Германский генеральный штаб приказал Гинденбургу направить союзникам
подкрепления. Два германских корпуса, дисциплинированные в Восточной
Пруссии, 14 сентября 1914 года повернули на юг; через два дня Гинденбург
отправил туда же еще два армейских корпуса и кавалерийскую дивизию. Но и
этих сил, пожалуй, было бы недостаточно, если бы русское наступление не
прекратилось. Распоряжение на этот счет, столь обескуражившее боевых
генералов, имевших возможность вывести Австро-Венгрию из войны, поступило...
из Парижа. 14 сентября 1914 года Палеолог получил депешу от своего
правительства. "В ней мне давалась инструкция оказать давление на русское
правительство с тем, чтобы оно активизировало наступление своих армий на
Германию, - писал он. - Мы опасаемся, что довольно легкие победы в Галиции
вскружили головы нашим союзникам, и они могут забыть о германском фронте
ради того, чтобы продолжать продвижение своих войск к Вене". По указанию
царя, шедшего навстречу пожеланиям французов, победоносные русские войска
начали отход от Карпат. Две из четырех русских армий, находившихся в
Галиции, были переброшены на север, чтобы начать безрезультатное
наступление на Силезию. Снова Россия сделала великодушный жест, который ей
дорого обошелся, чтобы выручить оказавшегося в трудном положении союзника.
Решение это противоречило здравому смыслу. Недаром русская пословица
гласит: "За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь". Возможность
разбить наголову Австро-Венгрию в самом начале войны была упущена.
В первых же боях русские убедились, что по своим боевым качествам
австрийцы значительно уступают германцам. Воевать с австрийцами стало для
русских офицеров чуть ли не зазорным занятием. Нокс убедился в этом,
расспросив двадцать выпускников артиллерийских юнкерских училищ: "Эти
бедные мальчики так и рвались в бой и, по их признанию, опасались лишь
одного, как бы до конца войны им не пришлось сражаться с австрийцами, так
и не нанеся ни одного удара по прусакам".
Русские убедились еще и в том, что натиска и храбрости недостаточно.
Выставив вперед пики и размахивая шашками и палашами, русские кавалеристы
смело вступали в противоборство с прусскими уланами и австрийскими
гусарами. Повинуясь приказам офицеров, пехотинцы отважно бросались на
врага, пуская в ход свои грозные четырехгранные штыки. Но когда противник
имел преимущество в артиллерии и пулеметах, цепи русских солдат падали
точно скошенная пшеница. К концу 1914 года, спустя всего пять месяцев
после начала войны, убитыми, ранеными и пленными русские потеряли миллион
человек - четверть личного состава армии.
Особенно высоки были потери среди офицеров. В отличие от германских и
австрийских офицеров, принимавших разумные меры предосторожности, россияне
считали трусостью прятаться от врага. Идя в атаку под смертоносным огнем
противника, русские офицеры приказывали солдатам передвигаться
по-пластунски, а сами шли под пулями во весь рост. Из семидесяти офицеров
прославленного лейб-гвардии Преображенского полка были убиты сорок восемь;
в 18-й дивизии из трехсот семидесяти офицеров уцелело всего сорок. "Эти
люди играют в войну". - грустно заметил Нокс.
Чтобы восполнить потери, три тысячи юнкеров, которым досрочно был
присвоен офицерский чин, отправили на фронт. Полторы тысячи студентов
университетов, прежде освобождавшихся от воинской повинности, были
направлены на четырехмесячные курсы, где они получали чин прапорщика.
Приходилось охлаждать горячие головы готовых лезть на рожон юных офицеров.
"Запомните то, что я вам скажу, - заявил император 1 октября 1914 года,
обращаясь к роте юнкеров, произведенных в офицеры. - Я нисколько не
сомневаюсь в вашем мужестве и храбрости, но мне нужна ваша жизнь, так как
бесполезные потери в составе офицерского корпуса могут привести к
серьезным последствиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190