"Мне кажется, что мы должны смотреть
на все эти тяжелые церемонии в Москве, как великое испытание, посланное
Богом, когда на каждом шагу приходится повторять то, что пережили мы в
чудные светлые дни 13 лет тому назад! Одна только мысль меня утешает, а
именно, что больше в нашей жизни не придется совершать этот обряд, потом
уже все будет ровно и спокойно", - отметил он в письме от 27 апреля 1896
года.
Коронация русского царя представляла собой событие, освященное
историей и традициями. Церемония должна была произойти в Москве; такое
торжественное, важное для всей страны событие не могло состояться в
северной столице, этом искусственно созданном на западный манер городе,
воздвигнутом Петром I. Согласно обычаю, некоронованный царь мог въехать в
древний город лишь за день до коронования. Прибыв в Москву, царская семья
отправилась в Петровский дворец в предместье города, где Николай
Александрович и Александра Федоровна постились и читали молитвы.
В это время москвичи красили и белили здания, украшали зеленью
подъезды, вывешивали трехцветные бело-сине-красные флаги. С каждым часом в
город прибывали новые тысячи гостей. Мимо скрипучих телег, битком набитых
крестьянками в пестрых платках - алых, желтых, синих и оранжевых -
проносились эскадроны казаков. Из вагонов высаживались рослые сибиряки в
полушубках, кавказцы в алых чекменях, турки в красных фесках и
кавалерийские генералы в красных черкесках с золотыми позументами. У всех
горожан было радостное настроение: коронация - это не только веселье,
нарядные толпы и угощение, но еще и трехдневный праздник, амнистия для
заключенных, отмена штрафов и пошлин.
25 мая, в день въезда Николая Александровича в Москву, сияло солнце,
отражавшееся в золотых куполах и окнах домов. Сдерживая толпу, вдоль
семикилометрового пути по обеим сторонам дороги выстроились войска. На
балконах и в окнах домов было полно народу. На одном из специально
сооруженных помостов сидела Матильда Кшесинская. "Для меня было пыткой
видеть государя; ведь для меня он был "Ники" - тот, которого я обожала и
который никогда больше не мог мне принадлежать".
В два часа появилось шествие... Замыкал его эскадрон кавалергардов и
эскадрон лейб-гвардии Конного полка. Солнце сияло на их золоченых касках и
кирасах. На белом коне, кованном на серебряные подковы, появился царь в
мундире полковника Преображенского полка - первого и старейшего полка
русской гвардии. Вслед за царем и сопровождающими его ехали золоченые
кареты двух императриц, а за ними - великих княгинь и иностранных
принцесс.
Лицо у государя было осунувшееся, бледное от волнения. Поводья он
держал в левой руке, двумя пальцами правой прикасался к козырьку.
Запряженная восьмеркой белых лошадей, карета, некогда принадлежавшая
Екатерине II, - в ней ехала вдовствующая императрица - была увенчана
короной. Мария Федоровна улыбалась и кланялась москвичам. В такой же
карете и также запряженной восьмеркой белых лошадей, сидела Александра
Федоровна в платье из серебристой тафты, усыпанном жемчугом, и
бриллиантовом ожерелье, сверкавшим в солнечных лучах. Кланяясь с улыбками
налево и направо, обе царицы следом за царем через Никольские ворота
въехали в Кремль.
26 мая, в день коронования, небо над Москвой было голубое,
безоблачное. На разукрашенных конях выезжали герольды в средневековых
мантиях из золотой парчи и читали царский манифест о короновании. В
Кремле, по ступеням Красного крыльца камер-лакеи расстелили алый бархатный
ковер, протянув его до Успенского собора, где должна была состояться
церемония. Напротив были сооружены деревянные помосты. Вдоль помостов на
расстоянии двух-трех шагов стояли в полной парадной форме солдаты
гвардейской кавалерии с палашами и саблями наголо.
Николай Александрович и Александра Федоровна встали на заре. Пока
цирюльник убирал императрице волосы, царь сидел рядом, непринужденно,
чтобы успокоить супругу, беседовал с ней. С помощью фрейлин государыня
пыталась застегнуть застежки тяжелого коронационного платья. Николай
Александрович возложил на нее корону в том положении, в каком она должна
будет находиться при коронации. Подошел парикмахер, держа в руке осыпанную
алмазами булавку, чтобы закрепить корону. Булавка вошла слишком глубоко в
прическу, и молодая царица вскрикнула от боли. Смущенный цирюльник
поспешно ретировался.
Во главе процессии, спускавшейся по Красному крыльцу, шли бородатые
священники в золотых ризах, за ними следовала вдовствующая императрица, ее
шлейф поддерживали несколько человек. Наконец наверху показались Николай
Александрович и Александра Федоровна. На груди императора алела орденская
лента. Рядом с ним выступала государыня в платье из серебристой тафты с
красной лентой через плечо. На шее у ее была нитка розовых жемчужин.
Двигались они медленно, в сопровождении камер-пажей, несших шлейф. По обе
стороны императорской четы шли другие сопровождающие, несшие парчовый
балдахин, над которым развевались страусовые перья. Стоя внизу Красного
крыльца, чета поклонилась народу и остановилась перед священниками,
которые окропили их обоих святой водой, после этого священнослужители
поочередно поцеловали руки царю, и тот с молодой царицей вошел в Успенский
собор.
Пятиглавый собор был весь залит светом. Алтарь был отгорожен
усыпанным самоцветами иконостасом. Свет, проникавший сверху, и пламя сотен
свечей отражались от граней алмазов и золотых окладов икон, блики их
падали на лица молящихся. Певчие, одетые с серебристые и голубые одежды,
наполняли собор звуками православных песнопений. У алтаря стояли все три
митрополита - московский, петербургский и киевский - архиепископы,
епископы и архимандриты. На их митрах сверкали алмазы, сапфиры, рубины и
жемчуга.
Вся середина собора была занята огромным помостом, в глубине которого
были поставлены три трона: средний - для царя, правый - для вдовствующей,
левый - для молодой императрицы. Царь сел на Алмазный трон XVII века царя
Алексея Михайловича, сплошь усыпанный бриллиантами и жемчугами. Свое
название трон получил от 870 алмазов, которыми он был украшен: в одном
подлокотнике было 85 бриллиантов, 144 рубина и 129 жемчужин. Александра
Федоровна восседала на знаменитом троне из слоновой кости, привезенном в
Россию из Византии в 1472 году невестой Ивана III, великого князя
Московского, Софьей Палеолог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
на все эти тяжелые церемонии в Москве, как великое испытание, посланное
Богом, когда на каждом шагу приходится повторять то, что пережили мы в
чудные светлые дни 13 лет тому назад! Одна только мысль меня утешает, а
именно, что больше в нашей жизни не придется совершать этот обряд, потом
уже все будет ровно и спокойно", - отметил он в письме от 27 апреля 1896
года.
Коронация русского царя представляла собой событие, освященное
историей и традициями. Церемония должна была произойти в Москве; такое
торжественное, важное для всей страны событие не могло состояться в
северной столице, этом искусственно созданном на западный манер городе,
воздвигнутом Петром I. Согласно обычаю, некоронованный царь мог въехать в
древний город лишь за день до коронования. Прибыв в Москву, царская семья
отправилась в Петровский дворец в предместье города, где Николай
Александрович и Александра Федоровна постились и читали молитвы.
В это время москвичи красили и белили здания, украшали зеленью
подъезды, вывешивали трехцветные бело-сине-красные флаги. С каждым часом в
город прибывали новые тысячи гостей. Мимо скрипучих телег, битком набитых
крестьянками в пестрых платках - алых, желтых, синих и оранжевых -
проносились эскадроны казаков. Из вагонов высаживались рослые сибиряки в
полушубках, кавказцы в алых чекменях, турки в красных фесках и
кавалерийские генералы в красных черкесках с золотыми позументами. У всех
горожан было радостное настроение: коронация - это не только веселье,
нарядные толпы и угощение, но еще и трехдневный праздник, амнистия для
заключенных, отмена штрафов и пошлин.
25 мая, в день въезда Николая Александровича в Москву, сияло солнце,
отражавшееся в золотых куполах и окнах домов. Сдерживая толпу, вдоль
семикилометрового пути по обеим сторонам дороги выстроились войска. На
балконах и в окнах домов было полно народу. На одном из специально
сооруженных помостов сидела Матильда Кшесинская. "Для меня было пыткой
видеть государя; ведь для меня он был "Ники" - тот, которого я обожала и
который никогда больше не мог мне принадлежать".
В два часа появилось шествие... Замыкал его эскадрон кавалергардов и
эскадрон лейб-гвардии Конного полка. Солнце сияло на их золоченых касках и
кирасах. На белом коне, кованном на серебряные подковы, появился царь в
мундире полковника Преображенского полка - первого и старейшего полка
русской гвардии. Вслед за царем и сопровождающими его ехали золоченые
кареты двух императриц, а за ними - великих княгинь и иностранных
принцесс.
Лицо у государя было осунувшееся, бледное от волнения. Поводья он
держал в левой руке, двумя пальцами правой прикасался к козырьку.
Запряженная восьмеркой белых лошадей, карета, некогда принадлежавшая
Екатерине II, - в ней ехала вдовствующая императрица - была увенчана
короной. Мария Федоровна улыбалась и кланялась москвичам. В такой же
карете и также запряженной восьмеркой белых лошадей, сидела Александра
Федоровна в платье из серебристой тафты, усыпанном жемчугом, и
бриллиантовом ожерелье, сверкавшим в солнечных лучах. Кланяясь с улыбками
налево и направо, обе царицы следом за царем через Никольские ворота
въехали в Кремль.
26 мая, в день коронования, небо над Москвой было голубое,
безоблачное. На разукрашенных конях выезжали герольды в средневековых
мантиях из золотой парчи и читали царский манифест о короновании. В
Кремле, по ступеням Красного крыльца камер-лакеи расстелили алый бархатный
ковер, протянув его до Успенского собора, где должна была состояться
церемония. Напротив были сооружены деревянные помосты. Вдоль помостов на
расстоянии двух-трех шагов стояли в полной парадной форме солдаты
гвардейской кавалерии с палашами и саблями наголо.
Николай Александрович и Александра Федоровна встали на заре. Пока
цирюльник убирал императрице волосы, царь сидел рядом, непринужденно,
чтобы успокоить супругу, беседовал с ней. С помощью фрейлин государыня
пыталась застегнуть застежки тяжелого коронационного платья. Николай
Александрович возложил на нее корону в том положении, в каком она должна
будет находиться при коронации. Подошел парикмахер, держа в руке осыпанную
алмазами булавку, чтобы закрепить корону. Булавка вошла слишком глубоко в
прическу, и молодая царица вскрикнула от боли. Смущенный цирюльник
поспешно ретировался.
Во главе процессии, спускавшейся по Красному крыльцу, шли бородатые
священники в золотых ризах, за ними следовала вдовствующая императрица, ее
шлейф поддерживали несколько человек. Наконец наверху показались Николай
Александрович и Александра Федоровна. На груди императора алела орденская
лента. Рядом с ним выступала государыня в платье из серебристой тафты с
красной лентой через плечо. На шее у ее была нитка розовых жемчужин.
Двигались они медленно, в сопровождении камер-пажей, несших шлейф. По обе
стороны императорской четы шли другие сопровождающие, несшие парчовый
балдахин, над которым развевались страусовые перья. Стоя внизу Красного
крыльца, чета поклонилась народу и остановилась перед священниками,
которые окропили их обоих святой водой, после этого священнослужители
поочередно поцеловали руки царю, и тот с молодой царицей вошел в Успенский
собор.
Пятиглавый собор был весь залит светом. Алтарь был отгорожен
усыпанным самоцветами иконостасом. Свет, проникавший сверху, и пламя сотен
свечей отражались от граней алмазов и золотых окладов икон, блики их
падали на лица молящихся. Певчие, одетые с серебристые и голубые одежды,
наполняли собор звуками православных песнопений. У алтаря стояли все три
митрополита - московский, петербургский и киевский - архиепископы,
епископы и архимандриты. На их митрах сверкали алмазы, сапфиры, рубины и
жемчуга.
Вся середина собора была занята огромным помостом, в глубине которого
были поставлены три трона: средний - для царя, правый - для вдовствующей,
левый - для молодой императрицы. Царь сел на Алмазный трон XVII века царя
Алексея Михайловича, сплошь усыпанный бриллиантами и жемчугами. Свое
название трон получил от 870 алмазов, которыми он был украшен: в одном
подлокотнике было 85 бриллиантов, 144 рубина и 129 жемчужин. Александра
Федоровна восседала на знаменитом троне из слоновой кости, привезенном в
Россию из Византии в 1472 году невестой Ивана III, великого князя
Московского, Софьей Палеолог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190