"Голубчик, за что же?" Снова
отступив на шаг назад, этот господин ответил: "Я из народа. Когда народ
вам протягивал руку, вы не приняли ее. Теперь я не подам вам руки".
Узнав о том, что бывший царь с семьей гуляет под охраной в парке,
вдоль ограды собирались толпы зевак. Чернь свистала и осыпала недавних
своих повелителей насмешками. Однажды дежурный офицер подошел подошел к
государю и попросил его отойти подальше, чтобы не провоцировать толпу.
Удивленный Николай Александрович заявил, что он никого не боится и что
"добрые люди ничуть не беспокоят его".
Присутствие солдат с примкнутыми штыками, возможность гулять лишь в
углу парка и, в особенности, оскорбления, которым подвергался отец, - все
это Алексей Николаевич тяжело переживал. Привыкший к тому, что к отцу
относятся с почтением, когда происходит какой-то инцидент, цесаревич
краснел.
Видя, как оскорбляют ее мужа, Александра Федоровна заливалась
краской, но держала язык за зубами. В хорошую погоду, разослав около пруда
коврик, она садилась на него. обычно ее окружали любопытствующие солдаты.
Однажды, когда сидевшая рядом с императрицей баронесса Буксгевден
поднялась, один из солдат, что-то буркнув, уселся на ее место. "Государыня
подвинулась, - писала впоследствии баронесса, - сделав мне знак молчать,
из опасения, что всю семью отправят во дворец, и дети лишаться возможности
подышать свежим воздухом. Ей показалось, что у солдата доброе лицо, и у
них завязалась беседа. Сначала солдат стал обвинять государыню в том, что
та "презирает" народ, что она не совершала поездки по России, не желает
знать, как живут в стране. Александра Федоровна спокойно объяснила ему,
что когда она была моложе, у нее было пятеро маленьких детей, которых она
сама воспитывала, и поэтому ей было некогда путешествовать. Позднее же это
стало невозможно из-за ухудшившегося здоровья. Похоже, слова эти
подействовали на солдата, и он постепенно смягчился. Он стал расспрашивать
императрицу о ее жизни, о детях, каково она относится к Германии и т.д.
Царица, без утайки ответила, что была немкой, но это было давно, в далекой
юности. А муж ее и дети русские, теперь и она сама всей душей русская. Из
опасения, что солдат станет досаждать императрице, я привела с собой
офицера и увидела, что они оживленно обсуждают вопросы религии. Когда мы
подошли, солдат поднялся и, взяв государыню за руку, произнес: "Знаете,
Александра Федоровна, я совсем иначе думал о вас. Я был о вас превратного
мнения".
В мае комендантом дворца назначается полковник Е.С.Кобылинский,
39-летний офицер лейб-гвардии Петроградского полка. Участник европейской
воины, он был ранен под Лодзью. Несмотря на ранение, вернулся на фронт и
под Гутой Старой был контужен. Он вновь вернулся на фронт, но контузия
повлекла за собой острый нефрит, и он потерял боеспособность.
Революционером полковник не был, а лишь выполнял приказ генерала
Корнилова. В своем исключительно трудном положении тюремщика он остался
предан царю и его семье и, в продолжение 12 месяцев занимая должность
начальника охраны, делал все, что мог, чтобы защитить императора и его
близких. Николай Александрович понимал всю сложность положения
Кобылинского и в письме матери из Сибири называл его своим "последним
другом".
Однако и полковнику не удавалось предотвращать инциденты, то и дело
возникавшие по вине шибко бдительной революционной солдатни. Как-то в июне
солдаты "увидели в руках Наследника его маленькую винтовку... совершенно
безвредную ввиду отсутствия специальных патронов". - пишет Н.А.Соколов.
Солдаты всполошились: "Они вооружены". Услышав шум, Алексей направился к
матери, сидевшей на траве. Спустя минуту подошли часовые и потребовали
сдать "оружие". Пьер Жильяр попытался вмешаться. Он объяснил, что это
игрушка, но солдаты отобрали винтовку и унесли с собой. Зарыдав, мальчик
беспомощно смотрел то на мать, то на наставника, но они ничем не могли
помочь ему. Возмущенный тем, что солдаты посмели обидеть ребенка,
Кобылинский разобрал винтовку и по частям передал Алексею. После этого
цесаревич играл с винтовкой лишь у себя в комнате.
Несмотря на неприятности и унижения, которые царской семье
приходилось выносить, она каждый день бывала на воздухе. Жильяр записал в
дневнике: "Воскресение, 13 мая. Уже второй день, как мы заняты устройством
огорода на лужайках парка. Мы стали снимать дерн и переносить куски дерна
на носилках, чтобы складывать его в кучи. Работаем все: царская семья, мы
и слуги, которые стали выходить с нами. Нам также пришли помогать
некоторые солдаты из охраны". В июне, когда семена были посажены, Николай
Александрович занялся распиловкой засохших деревьев, и вскоре в разных
частях парка стали появляться аккуратно сложенные поленницы дров.
По вечерам, устав от трудов, прежде чем лечь спать, все семейство
собиралось вместе. Однажды душным июльским вечером государь читал вслух
императрице и дочерям книгу. Неожиданно, вспоминает Жильяр, "входит офицер
в сопровождении двух унтер-офицеров. Он объясняет, что был вызван
выстрелом одного из часовых, который видел красные и зеленые сигналы... из
комнаты, в которой сидела царская семья... Офицер приказывает затянуть
занавески - становится жара неимоверная - и собирается уходить... Один из
унтер-офицеров... объясняет причину этого таинственного явления. Великая
княжна Анастасия Николаевна сидит на подоконнике и вышивает. В то время,
как она нагибается, чтобы взять на столе нужные Ей при работе предметы,
Она по очереди закрывает и открывает собою две лампы с зеленым и красным
абажурами, которые освещают Государя. Офицер сконфуженный уходит".
Даже такие безобидные эпизоды свидетельствовали о напряженной
обстановке, создавшейся в Царском Селе. Днем и ночью вокруг дворца
расхаживали часовые, опасаясь, как бы кто-то не попытался спасти
императорскую семью; ведь, если попытка окажется успешной, им придется
держать ответ. Узники, не ведали, кто и где их друзья, не знали, что
принесет им завтрашний день - освободят ли их или же бросят в тюрьму.
Царская семья полагала, что ее отправят за границу. Ведь об этом
твердили все представители Временного правительства - и Гучков, и
Корнилов, и Керенский. Мог ли кто-нибудь подумать, что выполнить обещание
не удастся? Жильяр вспоминает то время:
"Казалось, наше пребывание в заключении в Царском Селе не должно
продолжаться долго, так как шел разговор о скорой отправки нас в Англию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
отступив на шаг назад, этот господин ответил: "Я из народа. Когда народ
вам протягивал руку, вы не приняли ее. Теперь я не подам вам руки".
Узнав о том, что бывший царь с семьей гуляет под охраной в парке,
вдоль ограды собирались толпы зевак. Чернь свистала и осыпала недавних
своих повелителей насмешками. Однажды дежурный офицер подошел подошел к
государю и попросил его отойти подальше, чтобы не провоцировать толпу.
Удивленный Николай Александрович заявил, что он никого не боится и что
"добрые люди ничуть не беспокоят его".
Присутствие солдат с примкнутыми штыками, возможность гулять лишь в
углу парка и, в особенности, оскорбления, которым подвергался отец, - все
это Алексей Николаевич тяжело переживал. Привыкший к тому, что к отцу
относятся с почтением, когда происходит какой-то инцидент, цесаревич
краснел.
Видя, как оскорбляют ее мужа, Александра Федоровна заливалась
краской, но держала язык за зубами. В хорошую погоду, разослав около пруда
коврик, она садилась на него. обычно ее окружали любопытствующие солдаты.
Однажды, когда сидевшая рядом с императрицей баронесса Буксгевден
поднялась, один из солдат, что-то буркнув, уселся на ее место. "Государыня
подвинулась, - писала впоследствии баронесса, - сделав мне знак молчать,
из опасения, что всю семью отправят во дворец, и дети лишаться возможности
подышать свежим воздухом. Ей показалось, что у солдата доброе лицо, и у
них завязалась беседа. Сначала солдат стал обвинять государыню в том, что
та "презирает" народ, что она не совершала поездки по России, не желает
знать, как живут в стране. Александра Федоровна спокойно объяснила ему,
что когда она была моложе, у нее было пятеро маленьких детей, которых она
сама воспитывала, и поэтому ей было некогда путешествовать. Позднее же это
стало невозможно из-за ухудшившегося здоровья. Похоже, слова эти
подействовали на солдата, и он постепенно смягчился. Он стал расспрашивать
императрицу о ее жизни, о детях, каково она относится к Германии и т.д.
Царица, без утайки ответила, что была немкой, но это было давно, в далекой
юности. А муж ее и дети русские, теперь и она сама всей душей русская. Из
опасения, что солдат станет досаждать императрице, я привела с собой
офицера и увидела, что они оживленно обсуждают вопросы религии. Когда мы
подошли, солдат поднялся и, взяв государыню за руку, произнес: "Знаете,
Александра Федоровна, я совсем иначе думал о вас. Я был о вас превратного
мнения".
В мае комендантом дворца назначается полковник Е.С.Кобылинский,
39-летний офицер лейб-гвардии Петроградского полка. Участник европейской
воины, он был ранен под Лодзью. Несмотря на ранение, вернулся на фронт и
под Гутой Старой был контужен. Он вновь вернулся на фронт, но контузия
повлекла за собой острый нефрит, и он потерял боеспособность.
Революционером полковник не был, а лишь выполнял приказ генерала
Корнилова. В своем исключительно трудном положении тюремщика он остался
предан царю и его семье и, в продолжение 12 месяцев занимая должность
начальника охраны, делал все, что мог, чтобы защитить императора и его
близких. Николай Александрович понимал всю сложность положения
Кобылинского и в письме матери из Сибири называл его своим "последним
другом".
Однако и полковнику не удавалось предотвращать инциденты, то и дело
возникавшие по вине шибко бдительной революционной солдатни. Как-то в июне
солдаты "увидели в руках Наследника его маленькую винтовку... совершенно
безвредную ввиду отсутствия специальных патронов". - пишет Н.А.Соколов.
Солдаты всполошились: "Они вооружены". Услышав шум, Алексей направился к
матери, сидевшей на траве. Спустя минуту подошли часовые и потребовали
сдать "оружие". Пьер Жильяр попытался вмешаться. Он объяснил, что это
игрушка, но солдаты отобрали винтовку и унесли с собой. Зарыдав, мальчик
беспомощно смотрел то на мать, то на наставника, но они ничем не могли
помочь ему. Возмущенный тем, что солдаты посмели обидеть ребенка,
Кобылинский разобрал винтовку и по частям передал Алексею. После этого
цесаревич играл с винтовкой лишь у себя в комнате.
Несмотря на неприятности и унижения, которые царской семье
приходилось выносить, она каждый день бывала на воздухе. Жильяр записал в
дневнике: "Воскресение, 13 мая. Уже второй день, как мы заняты устройством
огорода на лужайках парка. Мы стали снимать дерн и переносить куски дерна
на носилках, чтобы складывать его в кучи. Работаем все: царская семья, мы
и слуги, которые стали выходить с нами. Нам также пришли помогать
некоторые солдаты из охраны". В июне, когда семена были посажены, Николай
Александрович занялся распиловкой засохших деревьев, и вскоре в разных
частях парка стали появляться аккуратно сложенные поленницы дров.
По вечерам, устав от трудов, прежде чем лечь спать, все семейство
собиралось вместе. Однажды душным июльским вечером государь читал вслух
императрице и дочерям книгу. Неожиданно, вспоминает Жильяр, "входит офицер
в сопровождении двух унтер-офицеров. Он объясняет, что был вызван
выстрелом одного из часовых, который видел красные и зеленые сигналы... из
комнаты, в которой сидела царская семья... Офицер приказывает затянуть
занавески - становится жара неимоверная - и собирается уходить... Один из
унтер-офицеров... объясняет причину этого таинственного явления. Великая
княжна Анастасия Николаевна сидит на подоконнике и вышивает. В то время,
как она нагибается, чтобы взять на столе нужные Ей при работе предметы,
Она по очереди закрывает и открывает собою две лампы с зеленым и красным
абажурами, которые освещают Государя. Офицер сконфуженный уходит".
Даже такие безобидные эпизоды свидетельствовали о напряженной
обстановке, создавшейся в Царском Селе. Днем и ночью вокруг дворца
расхаживали часовые, опасаясь, как бы кто-то не попытался спасти
императорскую семью; ведь, если попытка окажется успешной, им придется
держать ответ. Узники, не ведали, кто и где их друзья, не знали, что
принесет им завтрашний день - освободят ли их или же бросят в тюрьму.
Царская семья полагала, что ее отправят за границу. Ведь об этом
твердили все представители Временного правительства - и Гучков, и
Корнилов, и Керенский. Мог ли кто-нибудь подумать, что выполнить обещание
не удастся? Жильяр вспоминает то время:
"Казалось, наше пребывание в заключении в Царском Селе не должно
продолжаться долго, так как шел разговор о скорой отправки нас в Англию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190