Загородная вилла Кнопов, русско-немецких
пионеров русской хлопчатобумажной промышленности, была сожжена дотла.
Полиция не могла или не хотела вмешиваться... Я видел, как на Кузнецком
мосту толпа громила лучшие музыкальные магазины Бехштейна и Блютнера, как
рояли, пианино и фисгармонии выбрасывались из всех этажей на улицу".
"Московские беспорядки носили особо серьезный характер, о котором не
упоминали отчеты прессы. На знаменитой Красной площади, свидетельнице
стольких исторических событий, толпа поносила царя и царицу, требуя
заключения царицы в монастырь, низложения царя, передачи короны великому
князю Николаю Николаевичу, провозгласив его Николаем III и повешения
Распутина, - писал в своих мемуарах М.Палеолог. - Шумные манифестации
отправились к Марфо-Мариинскому монастырю, где игуменьей состоит Елизавета
Федоровна, сестра императрицы и вдова Сергея. Эту женщину, которая все
свое время посвящаем исправительным и благотворительным учреждениям,
осыпали оскорблениями, так как население Москвы давно уверено, что она
германская шпионка и даже скрывает в своем монастыре своего брата,
великого герцога Гессенского". Великая княжна, одетая в светло-серое
монашеское одеяние, встретила пришельцев одна и предложила им осмотреть
здания и убедиться, что брата ее там нет. В этот момент у ее ног упал
булыжник. "Долой немку!" - закричала толпа, но подоспевшая вовремя рота
солдат разогнала ее.
Военные поражения, враждебные настроения среди жителей отразились и
на членах правительства. Генерал Сухомлинов, которому на этот раз не
удалось забавной шуткой ответить на вопрос, почему в армии катастрофически
мало орудий и боеприпасов, 20 июня был смещен. 27 июня царь заявил: "Я
ожидаю... от всех верных сынов родины, без различия взглядов и положений,
сплоченной, дружной работы для нужд нашей доблестной армии", - и добавил,
- что будет созвана Дума "для того, чтобы услышать голос российской земли.
Был создан Совет Обороны. Меры были полезные, но запоздалые. Сменивший
Сухомлинова новый военный министр генерал Поливанов - энергичный, резкий,
решительный человек - откровенно заявил своим коллегам по министерству на
заседании Совета Министров 16 июня: "Я считаю своим долгом сообщить Совету
Министров, что держава в опасности. Где кончится наше наступление, знает
один лишь Бог".
Видя отступление своих войск, государь вновь испытал настоятельную
потребность потребовать встать во главе армии. 16 июля, нервно расхаживая
по дорожкам Царскосельского парка вместе с сыном и Пьером Жильяром, он
заявил учителю: "Вы не поверите, как тягостно мне пребывать в тылу. Мне
кажется, что здесь все, даже воздух, которым дышишь, ослабляет энергию,
размягчает характеры... Там же - дерутся и умирают за родину. На фронте
одно чувство преобладает над всем: желание победить".
Пристальное внимание императора к любимой им армии имело еще одну,
менее возвышенную причину - враждебное отношение императрицы к великому
князю Николаю Николаевичу. Александра Федоровна никогда не жаловала этого
темпераментного, решительного воина, который был гораздо выше ростом ее
супруга. Она не могла простить великому князю его мелодраматический жест,
когда тот заявил, что застрелится на глазах у царя и Витте, если будет
подписан манифест, приведший впоследствии к созданию Думы. Она знала, что
благодаря богатырскому сложению и внешности воеводы прежних времен, на
фронте к великому князю относились, как к самому значительному
представителю императорской фамилии. Поговаривали, будто Николай
Николаевич не пресекал слухов, что ему суждено стать Николаем III. Хуже
того, великий князь люто ненавидел Распутина. Однажды старец, решивший
вернуть былое к себе расположение одного из самых влиятельных своих
покровителей, который и познакомил его некогда с царской семьей, направил
телеграмму великому князю, где предлагал приехать в Ставку, чтобы освятить
икону. Ответной депешей Николай Николаевич сообщил: "Приезжай, Гришка.
Повешу".
Распутин нашел способ расплатиться с могущественным противником,
"подобрав к тому ключи". В присутствии императрицы "старец" то и дело
намекал: дескать, главнокомандующий для того ищет популярности среди
армейских, отодвигая в тень государя, чтобы однажды самому предъявить
права на престол. Великому князю не будет удачи на поле боя, поскольку
Господь не желает благословлять его. Разве может Господь даровать ему
победу, раз он отвернулся от "божьего человека"? Если оставить в руках у
великого князя такую большую власть, он, скорее всего убьет "старца", но
что тогда станется с наследником, царем и всей Россией?
До тех пор, пока русские войска продолжали продвигаться, положение
великого князя было прочным. Но как только началось отступление, доверие к
нему стало падать. В течении всего лета императрица бомбардировала мужа
письмами, полными упреков в адрес генералиссимуса, инспирированных "божьим
человеком".
11 июня 1915 года: "Пожалуйста, ангел, заставь Николашу смотреть
твоими глазами... Пожалуйста, прислушайся к Его [Распутина] совету, когда
Он высказывается так серьезно и не спит ночей из-за этого. Раз ошибешься,
и мы должны будем за это поплатиться".
12 июня: "Как бы я хотела, чтобы Н[иколаше] - я знаю, что он далеко
не умен и, так как он пошел против человека, посланного Богом, его дела не
могут быть угодны Богу, и его мнение не может быть правильно... Над
Россией не будет благословения, если ее повелитель допустит, чтобы
человек, посланный Богом на помощь нам, подвергался преследованиям. Ты
знаешь, как велика ненависть Н[иколаши] к Гр[игорию]".
17 июня: "Это вина Н[иколаши] и Витте, что вообще существует Дума, и
тебе она причинила больше хлопот, чем радости. Ах, мне не нравиться, что
Николаша участвует во всех больших заседаниях, в которых обсуждаются
внутренние вопросы. Он так мало понимает нашу страну, но импонирует
министрам своим громким голосом и жестикуляцией. Я временами прихожу в
бешенство от его фальшивого положения... Никто не знает, кто теперь
Император... Похоже на то, словно Н. все решает, выбирает, сменяет. Это
меня совершенно убивает".
25 июня: "Мне противно, что ты находишься в Ставке... что слушаешься
советов Н[иколаши], а это нехорошо и этого не должно быть - у него нет
прав так действовать... вмешиваясь в то, что касается тебя. Все возмущены
тем, что министры отправляются с докладом к нему, как будто бы он теперь
Государь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
пионеров русской хлопчатобумажной промышленности, была сожжена дотла.
Полиция не могла или не хотела вмешиваться... Я видел, как на Кузнецком
мосту толпа громила лучшие музыкальные магазины Бехштейна и Блютнера, как
рояли, пианино и фисгармонии выбрасывались из всех этажей на улицу".
"Московские беспорядки носили особо серьезный характер, о котором не
упоминали отчеты прессы. На знаменитой Красной площади, свидетельнице
стольких исторических событий, толпа поносила царя и царицу, требуя
заключения царицы в монастырь, низложения царя, передачи короны великому
князю Николаю Николаевичу, провозгласив его Николаем III и повешения
Распутина, - писал в своих мемуарах М.Палеолог. - Шумные манифестации
отправились к Марфо-Мариинскому монастырю, где игуменьей состоит Елизавета
Федоровна, сестра императрицы и вдова Сергея. Эту женщину, которая все
свое время посвящаем исправительным и благотворительным учреждениям,
осыпали оскорблениями, так как население Москвы давно уверено, что она
германская шпионка и даже скрывает в своем монастыре своего брата,
великого герцога Гессенского". Великая княжна, одетая в светло-серое
монашеское одеяние, встретила пришельцев одна и предложила им осмотреть
здания и убедиться, что брата ее там нет. В этот момент у ее ног упал
булыжник. "Долой немку!" - закричала толпа, но подоспевшая вовремя рота
солдат разогнала ее.
Военные поражения, враждебные настроения среди жителей отразились и
на членах правительства. Генерал Сухомлинов, которому на этот раз не
удалось забавной шуткой ответить на вопрос, почему в армии катастрофически
мало орудий и боеприпасов, 20 июня был смещен. 27 июня царь заявил: "Я
ожидаю... от всех верных сынов родины, без различия взглядов и положений,
сплоченной, дружной работы для нужд нашей доблестной армии", - и добавил,
- что будет созвана Дума "для того, чтобы услышать голос российской земли.
Был создан Совет Обороны. Меры были полезные, но запоздалые. Сменивший
Сухомлинова новый военный министр генерал Поливанов - энергичный, резкий,
решительный человек - откровенно заявил своим коллегам по министерству на
заседании Совета Министров 16 июня: "Я считаю своим долгом сообщить Совету
Министров, что держава в опасности. Где кончится наше наступление, знает
один лишь Бог".
Видя отступление своих войск, государь вновь испытал настоятельную
потребность потребовать встать во главе армии. 16 июля, нервно расхаживая
по дорожкам Царскосельского парка вместе с сыном и Пьером Жильяром, он
заявил учителю: "Вы не поверите, как тягостно мне пребывать в тылу. Мне
кажется, что здесь все, даже воздух, которым дышишь, ослабляет энергию,
размягчает характеры... Там же - дерутся и умирают за родину. На фронте
одно чувство преобладает над всем: желание победить".
Пристальное внимание императора к любимой им армии имело еще одну,
менее возвышенную причину - враждебное отношение императрицы к великому
князю Николаю Николаевичу. Александра Федоровна никогда не жаловала этого
темпераментного, решительного воина, который был гораздо выше ростом ее
супруга. Она не могла простить великому князю его мелодраматический жест,
когда тот заявил, что застрелится на глазах у царя и Витте, если будет
подписан манифест, приведший впоследствии к созданию Думы. Она знала, что
благодаря богатырскому сложению и внешности воеводы прежних времен, на
фронте к великому князю относились, как к самому значительному
представителю императорской фамилии. Поговаривали, будто Николай
Николаевич не пресекал слухов, что ему суждено стать Николаем III. Хуже
того, великий князь люто ненавидел Распутина. Однажды старец, решивший
вернуть былое к себе расположение одного из самых влиятельных своих
покровителей, который и познакомил его некогда с царской семьей, направил
телеграмму великому князю, где предлагал приехать в Ставку, чтобы освятить
икону. Ответной депешей Николай Николаевич сообщил: "Приезжай, Гришка.
Повешу".
Распутин нашел способ расплатиться с могущественным противником,
"подобрав к тому ключи". В присутствии императрицы "старец" то и дело
намекал: дескать, главнокомандующий для того ищет популярности среди
армейских, отодвигая в тень государя, чтобы однажды самому предъявить
права на престол. Великому князю не будет удачи на поле боя, поскольку
Господь не желает благословлять его. Разве может Господь даровать ему
победу, раз он отвернулся от "божьего человека"? Если оставить в руках у
великого князя такую большую власть, он, скорее всего убьет "старца", но
что тогда станется с наследником, царем и всей Россией?
До тех пор, пока русские войска продолжали продвигаться, положение
великого князя было прочным. Но как только началось отступление, доверие к
нему стало падать. В течении всего лета императрица бомбардировала мужа
письмами, полными упреков в адрес генералиссимуса, инспирированных "божьим
человеком".
11 июня 1915 года: "Пожалуйста, ангел, заставь Николашу смотреть
твоими глазами... Пожалуйста, прислушайся к Его [Распутина] совету, когда
Он высказывается так серьезно и не спит ночей из-за этого. Раз ошибешься,
и мы должны будем за это поплатиться".
12 июня: "Как бы я хотела, чтобы Н[иколаше] - я знаю, что он далеко
не умен и, так как он пошел против человека, посланного Богом, его дела не
могут быть угодны Богу, и его мнение не может быть правильно... Над
Россией не будет благословения, если ее повелитель допустит, чтобы
человек, посланный Богом на помощь нам, подвергался преследованиям. Ты
знаешь, как велика ненависть Н[иколаши] к Гр[игорию]".
17 июня: "Это вина Н[иколаши] и Витте, что вообще существует Дума, и
тебе она причинила больше хлопот, чем радости. Ах, мне не нравиться, что
Николаша участвует во всех больших заседаниях, в которых обсуждаются
внутренние вопросы. Он так мало понимает нашу страну, но импонирует
министрам своим громким голосом и жестикуляцией. Я временами прихожу в
бешенство от его фальшивого положения... Никто не знает, кто теперь
Император... Похоже на то, словно Н. все решает, выбирает, сменяет. Это
меня совершенно убивает".
25 июня: "Мне противно, что ты находишься в Ставке... что слушаешься
советов Н[иколаши], а это нехорошо и этого не должно быть - у него нет
прав так действовать... вмешиваясь в то, что касается тебя. Все возмущены
тем, что министры отправляются с докладом к нему, как будто бы он теперь
Государь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190