Я велела Шт.
сказать ему, как он должен себя вести по отношению к Гр., а также, что он
постоянно должен Его охранять".
Однако Трепов, новый председатель Совета Министров, давно определил
для себя линию поведения относительно сибирского авантюриста. В прошлом
министр путей сообщения, строитель недавно завершенной Мурманской железной
дороги, Трепов был одновременно убежденным монархистом и ярым противником
Распутина. Он был полон решимости очистить правительство от ставленников
"старца". В качестве первого шага он намеревался изгнать Протопопова.
Согласившись занять пост премьера, он добился у царя согласия сместить
Протопопова. "Мне жаль Прот[опопова] - хороший, честный человек, но он
перескакивает с одной мысли на другую и не может решиться держаться
определенного мнения. Я это с самого начала заметил. Говорят, что
несколько лет тому назад он был не вполне нормален после известной
болезни. Рискованно оставлять в руках такого человека мин. внут. дел в
такие времена!" Предвидя реакцию со стороны супруги, царь добавил: "Только
прошу тебя, не вмешивай Нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому и
желаю быть свободным в своем выборе".
Узнав, что Штюрмер и Протопопов должны быть смещены, императрица
отчаялась: "Прости меня, дорогой мой, верь мне, я тебя умоляю, не сменяй
Протопопова теперь, он будет на месте, дай ему возможность взять в свои
руки продов., и, уверяю тебя, все пойдет на лад... О, милый, ты можешь на
меня положиться. Я, может быть, недостаточно умна, но я сильно чувствую, и
это часто помогает больше, чем ум. Не сменяй никого до нашего свидания,
умоляю тебя, давай спокойно вместе обсудим все".
На следующий день Александра Федоровна писала более решительное
письмо: "Дорогой мой ангел, не сменяй Прот[опопова]. Вчера я имела
продолжительную беседу с ним - он совершенно здоров, конечно; он тих и
спокоен и безусловно предан, что, увы, можно сказать лишь о немногих, и у
него дело пойдет на лад. Все уже идет лучше. Не сменяй сейчас никого,
иначе Дума вообразит, что это произошло благодаря ей, что ей удалось всех
выставить. Душка, помни, что дело не в Протоп. или в х, у, z. Это - вопрос
о монархии и твоем престиже, которые не должны быть поколеблены во время
сессии Думы. Не думай, что на этом одном кончится: они по одному удалят
всех, кто тебе предан, а за тем и нас самих. Помни, - "Царь правит, а не
Дума". Прости, что снова пишу об этом, но я боюсь за твое царствование и
за будущее Бэби".
Два дня спустя императрица, как и обещала, приехала в Царскую Ставку.
Уединившись с царем, она стала уговаривать супруга не смещать Протопопова.
И добилась своего. Тем не менее дуэль между супругами не осталась
бесследной. В письме императора, отправленном им вслед супруге,
вернувшейся в Царское Село, ощущается напряженность. По существу, это
единственное свидетельство серьезных разногласий между государем и
императрицей. "Да, эти дни, проведенные вместе, были тяжелы, - но только
благодаря тебе я их перенес более или менее спокойно. Ты такая сильная и
выносливая - восхищаюсь тобой более, чем могу выразить. Прости, если я был
не в духе или несдержан, - иногда настроение должно прорваться! - писал
Николай Александрович. - Но теперь я твердо верю, что самое тяжелое позади
и что не будет уж так трудно, как раньше. А затем я намереваюсь стать
резким и ядовитым... Спи спокойно и сладко".
Расставшись с мужем, императрица не смогла скрыть удовлетворения от
одержанной ею победы. В течении нескольких дней с ее уст лились потоком
слова похвалы и радости: "Я глубоко убеждена, что близятся великие и
прекрасные дни твоего царствования
[#пропущена страница#]
помочь свалить Протопопова и обещать впредь воздерживаться от
вмешательства в государственные дела. В довершении всего, Трепов обещал
"старцу" дальнейшую поддержку в стычках с иерархами церкви. Распутин, и
без того обладавший огромной властью и не нуждавшийся в деньгах, лишь
расхохотался в лицо посреднику.
Осенью 1916 года в петроградском обществе, наряду с неприязнью к
Распутину, укоренились антивоенные настроения. В ресторанах и барах
гостиниц "Астория" и "Европейская" - лучших в городе - собирались толпы
гуляк, в их числе и много офицеров, которым надлежало в это время
находиться на фронте. Вместо этого они пили шампанское. Продлевать себе
отпуск и ошиваться в тылу уже не считалось зазорным. Появление Карсавиной
в балетах "Сильвия" и "Водяная лилия" в конце сентября ознаменовало начало
театрального сезона. На Палеолога, сидевшего в великолепном, голубом с
позолотой зале, неизгладимое впечатление произвела нереальность
представшей его взору картины: "Роскошная зала с лазоревой драпировкой с
золотыми гербами переполнена: сегодня открытие зимнего сезона... Начиная
креслами партера и кончая последним рядом верхней галереи, я вижу лишь
радостные и улыбающиеся лица... Неприятные мысли о текущем моменте,
зловещие картины войны, мрачные перспективы будущего рассеялись, как бы по
мановению волшебного жезла, при первых звуках оркестра. Приятное
очарование застилает все глаза". Увеселения продолжались всю осень. На
сцене Народного Дома а "Борисе Годунове" и "Дон Кихоте", исполнял свои
знаменитые партии несравненный Федор Шаляпин. В Мариинском театре
ставились великолепные балеты, такие, как "Египетские ночи" и "Исламея и
Эрос". Уводила зрителей в волшебный мир сказки Матильда Кшесинская,
прима-балерина Императорского балета, танцевавшая знаменитую партию в
"Дочери фараона". По ветвям над головой балерины, исполняя роль обезьяны,
скакал двенадцатилетний ученик балетной школы, которого пыталась
подстрелить из лука Кшесинская. 6 декабря, после спектакля ученика - это
был Жорж Баланчин - привели в императорскую ложу, где его представили
государю и императрице. Царь ласково улыбнулся юному танцовщику и,
потрепав мальчика по плечу, подарил ему серебряную коробку, наполненную
шоколадными конфетами [(Спустя полвека, пытаясь передать впечатление,
какое на него произвела императрица, Баланчин сказал: "Красивая, красивая,
как Грейс Келли". (Прим. авт.).]
Но для большинства населения России императрица была предметом
ненависти и презрения. Шпиономания приобретала в стране самые дикие формы.
Большинство русских были твердо убеждены в существовании прогерманской
партии, имевшей покровителей в самых верхних эшелонах власти. Правда, царя
к числу германофилов не относили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
сказать ему, как он должен себя вести по отношению к Гр., а также, что он
постоянно должен Его охранять".
Однако Трепов, новый председатель Совета Министров, давно определил
для себя линию поведения относительно сибирского авантюриста. В прошлом
министр путей сообщения, строитель недавно завершенной Мурманской железной
дороги, Трепов был одновременно убежденным монархистом и ярым противником
Распутина. Он был полон решимости очистить правительство от ставленников
"старца". В качестве первого шага он намеревался изгнать Протопопова.
Согласившись занять пост премьера, он добился у царя согласия сместить
Протопопова. "Мне жаль Прот[опопова] - хороший, честный человек, но он
перескакивает с одной мысли на другую и не может решиться держаться
определенного мнения. Я это с самого начала заметил. Говорят, что
несколько лет тому назад он был не вполне нормален после известной
болезни. Рискованно оставлять в руках такого человека мин. внут. дел в
такие времена!" Предвидя реакцию со стороны супруги, царь добавил: "Только
прошу тебя, не вмешивай Нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому и
желаю быть свободным в своем выборе".
Узнав, что Штюрмер и Протопопов должны быть смещены, императрица
отчаялась: "Прости меня, дорогой мой, верь мне, я тебя умоляю, не сменяй
Протопопова теперь, он будет на месте, дай ему возможность взять в свои
руки продов., и, уверяю тебя, все пойдет на лад... О, милый, ты можешь на
меня положиться. Я, может быть, недостаточно умна, но я сильно чувствую, и
это часто помогает больше, чем ум. Не сменяй никого до нашего свидания,
умоляю тебя, давай спокойно вместе обсудим все".
На следующий день Александра Федоровна писала более решительное
письмо: "Дорогой мой ангел, не сменяй Прот[опопова]. Вчера я имела
продолжительную беседу с ним - он совершенно здоров, конечно; он тих и
спокоен и безусловно предан, что, увы, можно сказать лишь о немногих, и у
него дело пойдет на лад. Все уже идет лучше. Не сменяй сейчас никого,
иначе Дума вообразит, что это произошло благодаря ей, что ей удалось всех
выставить. Душка, помни, что дело не в Протоп. или в х, у, z. Это - вопрос
о монархии и твоем престиже, которые не должны быть поколеблены во время
сессии Думы. Не думай, что на этом одном кончится: они по одному удалят
всех, кто тебе предан, а за тем и нас самих. Помни, - "Царь правит, а не
Дума". Прости, что снова пишу об этом, но я боюсь за твое царствование и
за будущее Бэби".
Два дня спустя императрица, как и обещала, приехала в Царскую Ставку.
Уединившись с царем, она стала уговаривать супруга не смещать Протопопова.
И добилась своего. Тем не менее дуэль между супругами не осталась
бесследной. В письме императора, отправленном им вслед супруге,
вернувшейся в Царское Село, ощущается напряженность. По существу, это
единственное свидетельство серьезных разногласий между государем и
императрицей. "Да, эти дни, проведенные вместе, были тяжелы, - но только
благодаря тебе я их перенес более или менее спокойно. Ты такая сильная и
выносливая - восхищаюсь тобой более, чем могу выразить. Прости, если я был
не в духе или несдержан, - иногда настроение должно прорваться! - писал
Николай Александрович. - Но теперь я твердо верю, что самое тяжелое позади
и что не будет уж так трудно, как раньше. А затем я намереваюсь стать
резким и ядовитым... Спи спокойно и сладко".
Расставшись с мужем, императрица не смогла скрыть удовлетворения от
одержанной ею победы. В течении нескольких дней с ее уст лились потоком
слова похвалы и радости: "Я глубоко убеждена, что близятся великие и
прекрасные дни твоего царствования
[#пропущена страница#]
помочь свалить Протопопова и обещать впредь воздерживаться от
вмешательства в государственные дела. В довершении всего, Трепов обещал
"старцу" дальнейшую поддержку в стычках с иерархами церкви. Распутин, и
без того обладавший огромной властью и не нуждавшийся в деньгах, лишь
расхохотался в лицо посреднику.
Осенью 1916 года в петроградском обществе, наряду с неприязнью к
Распутину, укоренились антивоенные настроения. В ресторанах и барах
гостиниц "Астория" и "Европейская" - лучших в городе - собирались толпы
гуляк, в их числе и много офицеров, которым надлежало в это время
находиться на фронте. Вместо этого они пили шампанское. Продлевать себе
отпуск и ошиваться в тылу уже не считалось зазорным. Появление Карсавиной
в балетах "Сильвия" и "Водяная лилия" в конце сентября ознаменовало начало
театрального сезона. На Палеолога, сидевшего в великолепном, голубом с
позолотой зале, неизгладимое впечатление произвела нереальность
представшей его взору картины: "Роскошная зала с лазоревой драпировкой с
золотыми гербами переполнена: сегодня открытие зимнего сезона... Начиная
креслами партера и кончая последним рядом верхней галереи, я вижу лишь
радостные и улыбающиеся лица... Неприятные мысли о текущем моменте,
зловещие картины войны, мрачные перспективы будущего рассеялись, как бы по
мановению волшебного жезла, при первых звуках оркестра. Приятное
очарование застилает все глаза". Увеселения продолжались всю осень. На
сцене Народного Дома а "Борисе Годунове" и "Дон Кихоте", исполнял свои
знаменитые партии несравненный Федор Шаляпин. В Мариинском театре
ставились великолепные балеты, такие, как "Египетские ночи" и "Исламея и
Эрос". Уводила зрителей в волшебный мир сказки Матильда Кшесинская,
прима-балерина Императорского балета, танцевавшая знаменитую партию в
"Дочери фараона". По ветвям над головой балерины, исполняя роль обезьяны,
скакал двенадцатилетний ученик балетной школы, которого пыталась
подстрелить из лука Кшесинская. 6 декабря, после спектакля ученика - это
был Жорж Баланчин - привели в императорскую ложу, где его представили
государю и императрице. Царь ласково улыбнулся юному танцовщику и,
потрепав мальчика по плечу, подарил ему серебряную коробку, наполненную
шоколадными конфетами [(Спустя полвека, пытаясь передать впечатление,
какое на него произвела императрица, Баланчин сказал: "Красивая, красивая,
как Грейс Келли". (Прим. авт.).]
Но для большинства населения России императрица была предметом
ненависти и презрения. Шпиономания приобретала в стране самые дикие формы.
Большинство русских были твердо убеждены в существовании прогерманской
партии, имевшей покровителей в самых верхних эшелонах власти. Правда, царя
к числу германофилов не относили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190