"Не покидай нас, Батюшка". Все смешалось,
и Государь уходил из залы и спускался с лестницы, окруженный глубоко
расстроенной толпой офицеров и солдат. Я не видел сам, но мне
рассказывали, что какой-то казак-конвоец бросился в ноги Царю и просил не
покидать Россию. Государь смутился и сказал: "Встань, не надо, не надо
этого...".") Николай Александрович поклонился всем собравшимся и вышел из
зала.
В своем кабинете он попрощался с иностранными наблюдателями. По
словам генерала Хенбери-Вильямса, государь, одетый в полевую форму,
выглядел утомленным и бледным, глаза, окруженные синевой, запали. С
улыбкой встав из-за стола, он пригласил гостя сесть на диван и опустился
рядом сам. "Он сказал, что намеревался осуществить реформы, - писал
впоследствии генерал, - но события развивались слишком быстро, и он не
успел сделать это. Что же касается того, чтобы отречься в пользу
цесаревича и поставить при нем регента, он не смог пойти на подобный шаг,
будучи не с силах расстаться с единственным сыном. Он знал, что
императрица того же мнения. Он надеялся, что... ему разрешат уехать в
Крым... Если же придется уехать, то он предпочел бы Англию... Он прибавил,
что необходимо оказать поддержку существующему правительству, поскольку
это самый верный способ удержать Россию в рядах союзников и закончить
войну... Он высказал опасение, что революция означает развал армии...
Когда я попрощался с императором, он повернулся ко мне и произнес:
"Помните, самое главное - это разгромить Германию".
Изменение статуса Николая Александровича тактично скрывалось
окружающими, продолжавшими оказывать ему знаки внимания. Однако это
проявлялось в ряде деталей. Наутро после прощания государя с персоналом
Ставки офицеры и нижние чины его конвоя, выстроившись возле
губернаторского дома, громко произнесли присягу новой власти. После этого
прочли молитву. При этом, впервые за несколько последних столетий, в ней
не упоминались имена царя и членов императорской семьи. В связи с
отречением императора в Могилеве состоялись митинги. Вечером в городе была
иллюминация, по улицам ходили толпы народа и что-то кричали. В окнах
городской управы, как раз напротив окна кабинета государя, вывесили два
огромных кумачовых полотнища. Свитские офицеры один за другим стали
удалять с погон царские вензеля и срезать адъютантские аксельбанты.
Государь отнесся к этому снисходительно, но и 8 (21) марта Алексеев
телеграфировал Брусилову: "Низложенный император понимает необходимость и
разрешил немедленно снять вензеля и аксельбанты".
На второй день пребывания государя в Ставке из Киева приехала
императрица-мать. "Известие об отречении Ники поразило нас как удар грома,
- вспоминала потом великая княгиня Ольга Александровна, находившаяся в то
время с родительницей в Киеве. - Мы были в недоумении. Мама была в ужасном
состоянии. Она повторяла, что большего унижения она в жизни не испытывала...
Во всем она видела Алики". Прибывший в Могилев поезд вдовствующей
императрицы подошел к царской платформе. Спустя несколько минут подъехал в
своем автомобиле Николай Александрович. Поздоровавшись с двумя казаками,
стоявшими у дверей вагона, направился к вдовствующей императрице. Мать и
сын два часа оставались одни. Потом в вагон вошел великий князь Александр
Михайлович, сопровождавший Марию Федоровну. Императрица-мать, опустившись
на стул, громко рыдала. Уставясь невидящим взглядом себе под ноги, Николай
Александрович курил.
Вдовствующая императрица пробыла в Могилеве три дня. Жила она в своем
вагоне. Почти все время Мария Федоровна проводила в обществе сына. Они
совершали дальние поездки на автомобиле и каждый вечер вместе обедали.
Именно сын утешал свою мать. Обычно веселая, остроумная, находчивая,
решительная и умеющая владеть собой, она была непохожа на себя:
испуганная, испытывающая чувство стыда, несчастная. И сын помогал
императрице обрести себя, придавал ей твердость и мужество.
Находясь в Могилеве, государь, по существу, не имел связи с семьей,
оставшейся в Царском Селе. Желая как можно скорее вернуться к своим
близким, он ждал разрешения от Временного правительства покинуть могилев.
Разрешение было дано, но в Петрограде стали распространяться слухи, будто
бывший император вернулся в Ставку с тем, чтобы с помощью армии подавить
революцию или же "открыть фронт немцам". Газеты, словно сорвались с цепи,
печатали мерзкие истории, героями которых были Распутин и императрица, и
статейки, подробно рассказывающие о "предательстве" императрицы. Поэтому,
главным образом, для того, чтобы защитить государя и его семью, 7 (20)
марта Временное правительство принимает постановление: "Признать
отреченных императора Николая II и его супругу лишенными свободы".
Императрица подлежала аресту в Царском Селе 8 (21) марта, государь - в
Могилеве. В тот же день четыре комиссара Временного правительства,
прибывшие в Ставку, отправляются с ним в Царское Село.
Перед отъездом государь и вдовствующая императрица в последний раз
завтракают вместе. В три часа прибыл экстренный поезд с представителями
нового правительства. Поднявшись, государь нежно поцеловал родительницу.
Никто из них не ведал, что сулит им грядущее, хотя оба надеялись
встретиться в Крыму или Англии. Перед расставанием Мария Федоровна горько
заплакала. Покинув ее вагон, Николай Александрович пересек платформу и сел
в свой поезд, стоявший на соседнем пути. Свистнул паровоз. Рывок, и
царский поезд тронулся. Стоя у окна, государь с улыбкой махал рукой
императрице-матери. Через несколько минут, когда поезд, увозивший
государя, превратился в едва различимое на горизонте пятно, от платформы
отошел и поезд Марии Федоровны, возвращавшейся в Киев. Ни гордая
императрица-мать, ни ее сдержанный старший сын не знали, что им не суждено
более встретиться. [(По словам А.А.Вырубовой, "когда Государь с
Государыней Марией Федоровной уезжали из Могилева, взорам его
представилась поразительная картина: народ стоял на коленях на всем
протяжении от дворца до вокзала. Группа институток прорвала кордон и
окружила Царя, прося его дать им последнюю памятку - платок, автограф,
пуговицу с мундира и т.д. Голос его задрожал, когда он об этом говорил.
"Зачем вы не обратились с воззванием к народу, к солдатам?"спросила я.
Государь ответил спокойно: "Народ сознавал свое бессилие, а ведь пока
могли бы умертвить мою семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
и Государь уходил из залы и спускался с лестницы, окруженный глубоко
расстроенной толпой офицеров и солдат. Я не видел сам, но мне
рассказывали, что какой-то казак-конвоец бросился в ноги Царю и просил не
покидать Россию. Государь смутился и сказал: "Встань, не надо, не надо
этого...".") Николай Александрович поклонился всем собравшимся и вышел из
зала.
В своем кабинете он попрощался с иностранными наблюдателями. По
словам генерала Хенбери-Вильямса, государь, одетый в полевую форму,
выглядел утомленным и бледным, глаза, окруженные синевой, запали. С
улыбкой встав из-за стола, он пригласил гостя сесть на диван и опустился
рядом сам. "Он сказал, что намеревался осуществить реформы, - писал
впоследствии генерал, - но события развивались слишком быстро, и он не
успел сделать это. Что же касается того, чтобы отречься в пользу
цесаревича и поставить при нем регента, он не смог пойти на подобный шаг,
будучи не с силах расстаться с единственным сыном. Он знал, что
императрица того же мнения. Он надеялся, что... ему разрешат уехать в
Крым... Если же придется уехать, то он предпочел бы Англию... Он прибавил,
что необходимо оказать поддержку существующему правительству, поскольку
это самый верный способ удержать Россию в рядах союзников и закончить
войну... Он высказал опасение, что революция означает развал армии...
Когда я попрощался с императором, он повернулся ко мне и произнес:
"Помните, самое главное - это разгромить Германию".
Изменение статуса Николая Александровича тактично скрывалось
окружающими, продолжавшими оказывать ему знаки внимания. Однако это
проявлялось в ряде деталей. Наутро после прощания государя с персоналом
Ставки офицеры и нижние чины его конвоя, выстроившись возле
губернаторского дома, громко произнесли присягу новой власти. После этого
прочли молитву. При этом, впервые за несколько последних столетий, в ней
не упоминались имена царя и членов императорской семьи. В связи с
отречением императора в Могилеве состоялись митинги. Вечером в городе была
иллюминация, по улицам ходили толпы народа и что-то кричали. В окнах
городской управы, как раз напротив окна кабинета государя, вывесили два
огромных кумачовых полотнища. Свитские офицеры один за другим стали
удалять с погон царские вензеля и срезать адъютантские аксельбанты.
Государь отнесся к этому снисходительно, но и 8 (21) марта Алексеев
телеграфировал Брусилову: "Низложенный император понимает необходимость и
разрешил немедленно снять вензеля и аксельбанты".
На второй день пребывания государя в Ставке из Киева приехала
императрица-мать. "Известие об отречении Ники поразило нас как удар грома,
- вспоминала потом великая княгиня Ольга Александровна, находившаяся в то
время с родительницей в Киеве. - Мы были в недоумении. Мама была в ужасном
состоянии. Она повторяла, что большего унижения она в жизни не испытывала...
Во всем она видела Алики". Прибывший в Могилев поезд вдовствующей
императрицы подошел к царской платформе. Спустя несколько минут подъехал в
своем автомобиле Николай Александрович. Поздоровавшись с двумя казаками,
стоявшими у дверей вагона, направился к вдовствующей императрице. Мать и
сын два часа оставались одни. Потом в вагон вошел великий князь Александр
Михайлович, сопровождавший Марию Федоровну. Императрица-мать, опустившись
на стул, громко рыдала. Уставясь невидящим взглядом себе под ноги, Николай
Александрович курил.
Вдовствующая императрица пробыла в Могилеве три дня. Жила она в своем
вагоне. Почти все время Мария Федоровна проводила в обществе сына. Они
совершали дальние поездки на автомобиле и каждый вечер вместе обедали.
Именно сын утешал свою мать. Обычно веселая, остроумная, находчивая,
решительная и умеющая владеть собой, она была непохожа на себя:
испуганная, испытывающая чувство стыда, несчастная. И сын помогал
императрице обрести себя, придавал ей твердость и мужество.
Находясь в Могилеве, государь, по существу, не имел связи с семьей,
оставшейся в Царском Селе. Желая как можно скорее вернуться к своим
близким, он ждал разрешения от Временного правительства покинуть могилев.
Разрешение было дано, но в Петрограде стали распространяться слухи, будто
бывший император вернулся в Ставку с тем, чтобы с помощью армии подавить
революцию или же "открыть фронт немцам". Газеты, словно сорвались с цепи,
печатали мерзкие истории, героями которых были Распутин и императрица, и
статейки, подробно рассказывающие о "предательстве" императрицы. Поэтому,
главным образом, для того, чтобы защитить государя и его семью, 7 (20)
марта Временное правительство принимает постановление: "Признать
отреченных императора Николая II и его супругу лишенными свободы".
Императрица подлежала аресту в Царском Селе 8 (21) марта, государь - в
Могилеве. В тот же день четыре комиссара Временного правительства,
прибывшие в Ставку, отправляются с ним в Царское Село.
Перед отъездом государь и вдовствующая императрица в последний раз
завтракают вместе. В три часа прибыл экстренный поезд с представителями
нового правительства. Поднявшись, государь нежно поцеловал родительницу.
Никто из них не ведал, что сулит им грядущее, хотя оба надеялись
встретиться в Крыму или Англии. Перед расставанием Мария Федоровна горько
заплакала. Покинув ее вагон, Николай Александрович пересек платформу и сел
в свой поезд, стоявший на соседнем пути. Свистнул паровоз. Рывок, и
царский поезд тронулся. Стоя у окна, государь с улыбкой махал рукой
императрице-матери. Через несколько минут, когда поезд, увозивший
государя, превратился в едва различимое на горизонте пятно, от платформы
отошел и поезд Марии Федоровны, возвращавшейся в Киев. Ни гордая
императрица-мать, ни ее сдержанный старший сын не знали, что им не суждено
более встретиться. [(По словам А.А.Вырубовой, "когда Государь с
Государыней Марией Федоровной уезжали из Могилева, взорам его
представилась поразительная картина: народ стоял на коленях на всем
протяжении от дворца до вокзала. Группа институток прорвала кордон и
окружила Царя, прося его дать им последнюю памятку - платок, автограф,
пуговицу с мундира и т.д. Голос его задрожал, когда он об этом говорил.
"Зачем вы не обратились с воззванием к народу, к солдатам?"спросила я.
Государь ответил спокойно: "Народ сознавал свое бессилие, а ведь пока
могли бы умертвить мою семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190