Помимо освобождения от
перечисленных угнетателей, в петиции содержались требования о
учредительном собрании, всеобщем избирательном праве, образовании,
отделении церкви от государства, амнистии всем политическим заключенным,
подоходном налоге, прожиточном минимуме и восьмичасовом рабочем дне.
Гапон не сообщил о своих намерениях ни одному ответственному
правительственному чиновнику. Да если бы он это и сделал, то вряд ли
кто-нибудь к нему прислушался. Князь Святополк-Мирский, недавно
назначенный либеральный министр внутренних дел, был занят приготовлениями
к традиционному обряду водосвятия, во время которого государь с
духовенством и свитой должны были присутствовать на освящении воды
митрополитом. Когда в тот день (6 января) царь проезжал по улицам
Петербурга, его приветствовали толпы народа. По традиции с петропавловской
крепости, находящейся напротив Зимнего дворца, начали салютовать орудия.
Одно из них оказалось заряженным не холостым, а боевым снарядом, который
взорвался у ног царя, ранив полицейского. Расследование показало, что
налицо была простая случайность.
Лишь в субботу 9 января, когда Гапон уведомил правительство, что на
следующий день состоится шествие рабочих, и просил передать царю просьбу
принять у него петицию, Святополк-Мирский встревожился. Состоялось
экстренное совещание. Ни у кого и в мыслях не было обращаться с подобного
рода просьбой к императору, который находился в Царском Селе и не ведал ни
о шествии, ни о петициях. Предложение, чтобы петиция была принята кем-то
из царской семьи, было так же отклонено. В конце концов, уведомленный
начальником полиции о том, что у того недостаточно людей, чтобы арестовать
Гапона, имевшего столько сторонников, министр внутренних дел и его коллеги
решили вызвать в город дополнительные войска в надежде удержать положение
под контролем.
В субботу вечером Николай II впервые узнал от Святополка-Мирского о
том, что может произойти на следующий день. "Из окрестностей вызваны
войска для подкрепления гарнизона, - записал в дневнике 9 января
император. - Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их
определяется в 120 000 человек. Во главе союза какой-то
священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером с докладом о принятых
мерах".
Воскресным утром 9 января 1905 года, под свист метели, поп Гапон
двинулся в главе шествия. Из рабочих кварталов демонстранты направились к
центру города. Взявшись за руки, шли спокойно, в радостном ожидании
успеха. Одни несли кресты, образа и хоругви, другие национальные флаги и
портреты царя. Слышались песнопения, гимн "Боже Царя храни!" В два часа
пополудни все колонны должны были подойти к Зимнему дворцу.
Столкновений с войсками не было. Но во всех частях города у мостов и
на основных магистралях города выстроились шеренгами пехотинцы,
подкрепленные казаками и гусарами. Недоумевая, что это значит, и боясь
опоздать к встрече с царем, толпы продолжали двигаться вперед. Возникла
паника. Солдаты открыли огонь. Мужчины, женщины, дети падали, сраженные
залпами. Утоптанный снег окрасился кровью. По официальным данным было
убито 92 человека и сотни были ранены. Фактическое же число жертв было,
очевидно, в несколько раз больше. [(В январском номере за 1918 г. журнала
"Пламя", выходившего в Петрограде под редакцией А.Луначарского,
указывалось, что к резиденции царя шло не 300 000, а 140 000 человек.
Число погибших в результате подлой провокации составило не 130, а 54
человека.)] Гапон сбежал, другие руководители шествия были арестованы.
Изгнанные из столицы, они разъезжали по империи, и в их устах количество
жертв переросло в тысячи.
"Кровавое воскресенье" стало поворотным пунктом в истории России. Оно
разрушило вековую веру в единение царя и народа. Когда пули пронзали
иконы, хоругви и царские портреты, которые рабочие несли в руках,
послышались возгласы: "Царь нам не поможет". А потом стали добавлять:
"Выходит, у нас нет больше царя!" Неумелые действия правительства были
восприняты за рубежом как жестокая расправа. Рамзай Мак-Дональд, будущий
британский премьер-министр, осудил царя, назвав "кровавым" и "обыкновенным
убийцей".
Спрятавшийся за границей Гапон опубликовал открытое письмо, в котором
громил "Николая Романова, бывшего царя, а ныне душегуба России. Невинная
кровь рабочих, их жен и детей навсегда легла между тобой и народом!.. да
падет вся пролитая кровь на тебя, вешатель!" Гапон стал подлинным
революционером: "Я призываю все социалистические партии придти к
немедленному согласию и начать вооруженное восстание против царизма!"
Но репутация Гапона оказалась подмоченной. Руководители партии эсеров
[(В их числе полицейские агенты и провокаторы - такие, как Евно Азеф,
Пинхус Рутенберг, Борис Савинков и ряд других. Кстати, в отличии от
последних, от ближайших товарищей Гапон не скрывал своих сношений с
Зубатовым, Плеве и градоначальником.)] были убеждены, что он по-прежнему
связан с полицией. Его приговорили к смертной казни, и в апреле 1906 г.
Гапона нашли повешенным на заброшенной даче в Озерках.
Узнав о трагедии, государь, находившийся в Царском Селе, был потрясен
до глубины души. "Тяжелый день! - записал он вечером того же дня. - В
Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти
до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города,
было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!" Были спешно
созваны министры, и Витте посоветовал царю немедленно заявить во
всеуслышание, что он не имеет никакого отношения к расправе, что войска,
дескать, начали стрелять без приказа. Не желая порочить армию, Николай II
отказался делать это. Чтобы смягчить впечатление от "кровавого
воскресенья", генерал-губернатор Трепов отобрал 34 рабочих и доставил из в
Царское Село. Царь принял эту "делегацию" и выступил с речью, в которой
призывал рабочих помочь армии на фронте и не слушать
подстрекателей-революционеров. Когда рабочие вернулись в Петербург, то их
на некоторых фабриках, по словам Витте, так встретили, "что они должны
были оттуда удалиться".
Государыня была в отчаянии. Через пять дней после "Кровавого
воскресенья" она написала сестре, принцессе Виктории Баттенбергской: "Ты
понимаешь, какое трудное время мы переживаем. Поистине, время тяжких
испытаний. Моему бедному Ники приходиться нести тяжелый крест, но ему не
на кого опереться, никто не может ему по-настоящему помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
перечисленных угнетателей, в петиции содержались требования о
учредительном собрании, всеобщем избирательном праве, образовании,
отделении церкви от государства, амнистии всем политическим заключенным,
подоходном налоге, прожиточном минимуме и восьмичасовом рабочем дне.
Гапон не сообщил о своих намерениях ни одному ответственному
правительственному чиновнику. Да если бы он это и сделал, то вряд ли
кто-нибудь к нему прислушался. Князь Святополк-Мирский, недавно
назначенный либеральный министр внутренних дел, был занят приготовлениями
к традиционному обряду водосвятия, во время которого государь с
духовенством и свитой должны были присутствовать на освящении воды
митрополитом. Когда в тот день (6 января) царь проезжал по улицам
Петербурга, его приветствовали толпы народа. По традиции с петропавловской
крепости, находящейся напротив Зимнего дворца, начали салютовать орудия.
Одно из них оказалось заряженным не холостым, а боевым снарядом, который
взорвался у ног царя, ранив полицейского. Расследование показало, что
налицо была простая случайность.
Лишь в субботу 9 января, когда Гапон уведомил правительство, что на
следующий день состоится шествие рабочих, и просил передать царю просьбу
принять у него петицию, Святополк-Мирский встревожился. Состоялось
экстренное совещание. Ни у кого и в мыслях не было обращаться с подобного
рода просьбой к императору, который находился в Царском Селе и не ведал ни
о шествии, ни о петициях. Предложение, чтобы петиция была принята кем-то
из царской семьи, было так же отклонено. В конце концов, уведомленный
начальником полиции о том, что у того недостаточно людей, чтобы арестовать
Гапона, имевшего столько сторонников, министр внутренних дел и его коллеги
решили вызвать в город дополнительные войска в надежде удержать положение
под контролем.
В субботу вечером Николай II впервые узнал от Святополка-Мирского о
том, что может произойти на следующий день. "Из окрестностей вызваны
войска для подкрепления гарнизона, - записал в дневнике 9 января
император. - Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их
определяется в 120 000 человек. Во главе союза какой-то
священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером с докладом о принятых
мерах".
Воскресным утром 9 января 1905 года, под свист метели, поп Гапон
двинулся в главе шествия. Из рабочих кварталов демонстранты направились к
центру города. Взявшись за руки, шли спокойно, в радостном ожидании
успеха. Одни несли кресты, образа и хоругви, другие национальные флаги и
портреты царя. Слышались песнопения, гимн "Боже Царя храни!" В два часа
пополудни все колонны должны были подойти к Зимнему дворцу.
Столкновений с войсками не было. Но во всех частях города у мостов и
на основных магистралях города выстроились шеренгами пехотинцы,
подкрепленные казаками и гусарами. Недоумевая, что это значит, и боясь
опоздать к встрече с царем, толпы продолжали двигаться вперед. Возникла
паника. Солдаты открыли огонь. Мужчины, женщины, дети падали, сраженные
залпами. Утоптанный снег окрасился кровью. По официальным данным было
убито 92 человека и сотни были ранены. Фактическое же число жертв было,
очевидно, в несколько раз больше. [(В январском номере за 1918 г. журнала
"Пламя", выходившего в Петрограде под редакцией А.Луначарского,
указывалось, что к резиденции царя шло не 300 000, а 140 000 человек.
Число погибших в результате подлой провокации составило не 130, а 54
человека.)] Гапон сбежал, другие руководители шествия были арестованы.
Изгнанные из столицы, они разъезжали по империи, и в их устах количество
жертв переросло в тысячи.
"Кровавое воскресенье" стало поворотным пунктом в истории России. Оно
разрушило вековую веру в единение царя и народа. Когда пули пронзали
иконы, хоругви и царские портреты, которые рабочие несли в руках,
послышались возгласы: "Царь нам не поможет". А потом стали добавлять:
"Выходит, у нас нет больше царя!" Неумелые действия правительства были
восприняты за рубежом как жестокая расправа. Рамзай Мак-Дональд, будущий
британский премьер-министр, осудил царя, назвав "кровавым" и "обыкновенным
убийцей".
Спрятавшийся за границей Гапон опубликовал открытое письмо, в котором
громил "Николая Романова, бывшего царя, а ныне душегуба России. Невинная
кровь рабочих, их жен и детей навсегда легла между тобой и народом!.. да
падет вся пролитая кровь на тебя, вешатель!" Гапон стал подлинным
революционером: "Я призываю все социалистические партии придти к
немедленному согласию и начать вооруженное восстание против царизма!"
Но репутация Гапона оказалась подмоченной. Руководители партии эсеров
[(В их числе полицейские агенты и провокаторы - такие, как Евно Азеф,
Пинхус Рутенберг, Борис Савинков и ряд других. Кстати, в отличии от
последних, от ближайших товарищей Гапон не скрывал своих сношений с
Зубатовым, Плеве и градоначальником.)] были убеждены, что он по-прежнему
связан с полицией. Его приговорили к смертной казни, и в апреле 1906 г.
Гапона нашли повешенным на заброшенной даче в Озерках.
Узнав о трагедии, государь, находившийся в Царском Селе, был потрясен
до глубины души. "Тяжелый день! - записал он вечером того же дня. - В
Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти
до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города,
было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!" Были спешно
созваны министры, и Витте посоветовал царю немедленно заявить во
всеуслышание, что он не имеет никакого отношения к расправе, что войска,
дескать, начали стрелять без приказа. Не желая порочить армию, Николай II
отказался делать это. Чтобы смягчить впечатление от "кровавого
воскресенья", генерал-губернатор Трепов отобрал 34 рабочих и доставил из в
Царское Село. Царь принял эту "делегацию" и выступил с речью, в которой
призывал рабочих помочь армии на фронте и не слушать
подстрекателей-революционеров. Когда рабочие вернулись в Петербург, то их
на некоторых фабриках, по словам Витте, так встретили, "что они должны
были оттуда удалиться".
Государыня была в отчаянии. Через пять дней после "Кровавого
воскресенья" она написала сестре, принцессе Виктории Баттенбергской: "Ты
понимаешь, какое трудное время мы переживаем. Поистине, время тяжких
испытаний. Моему бедному Ники приходиться нести тяжелый крест, но ему не
на кого опереться, никто не может ему по-настоящему помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190