Таким образом, весь дом должен был существовать
на 4 200 рублей в месяц, так как царская семья состояла из семи лиц. В
данное время один рубль составлял приблизительно стоимость одной пятой
части своей нарицательной цены". Императрица, которой пришлось столкнуться
с проблемами экономики, обратилась к П.Жильяру с просьбой помочь ей в
расчете бюджета семьи.
"Государь, - записал в дневнике наставник, - сообщает нам с усмешкою,
что так как все теперь устраивают комиссии, то он также устраивает одну,
чтобы вести дела общежития. В состав комиссии войдут князь Долгоруков,
генерал-адьютант Татищев и я. После обеда мы созываем "заседание" и
приходим к заключению, что следует уменьшить личный состав нашего
общежития. Нам становится грустно, так как приходится отпустить 10 слуг,
из которых большинство имели свои семейства вместе с ними в Тобольске.
Объявляя эту новость их Величествам, мы видим, что она огорчает их. Им
приходится расстаться с прислугой, преданность которой царской семье
обернется для них нуждой".
Самозванные хозяева ввели строгий режим для царя и его семейства. Из
рациона сразу же были исключены масло, кофе и сливки. Узнав об этом,
местные жители стали присылать царственным узникам яйца, сласти и прочую
снедь. Гостинцы эти императрица называла "даром, ниспосланным Небом".
Размышляя о русской натуре, Александра Федоровна писала: "Странность в
русском характере - человек скоро делается гадким, плохим, жестоким,
безрассудным, но и одинаково быстро он может стать другим".
Иногда тобольским узникам казалось, что они живут на далекой планете,
одинокие, заброшенные, беспомощные. "Воскресенье масляницы, - записал 4\17
марта Жильяр. - Все веселятся. Сани то и дело проезжают мимо наших окон;
слышны звонки, бубенчики, гармонии, песни... Дети начинают скучать... Их
Величества, несмотря на увеличивающееся со дня на день уныние, надеются,
что среди верных им людей все же найдется несколько человек, которые
постараются их освободить. Никогда условия не были более благоприятны для
бегства, так как в Тобольске нет еще представителя власти большевиков.
Было бы очень легко, при участии полковника Кобылинского, давно
расположенного к нам, обмануть дерзкое и вместе с тем небдительное
наблюдение за нами нашей охраны. Достаточно было бы, чтобы несколько
энергичных людей действовали извне по плану и решительно".
33. "ХОРОШИЕ РУССКИЕ ЛЮДИ"
Вырваться из плена... Эта мысль все чаще занимала умы узников
губернаторского дома. Поначалу необходимости в этом они не видели. Разве
Керенский не обещал царской семье безопасность? Разве не уверял, что в
Тобольске ей придется провести только одну зиму? "Оттуда, полагали мы,
можно будет отправить их всех за границу через Японию", - писал
впоследствии Керенский.
Вопреки заверениям Керенского, еще до большевистского переворота,
среди русских находились лица, тайно готовившие освобождение императорской
семьи. В Москве и Петрограде существовали обладавшие достаточными
средствами мощные монархические группы. Все упиралось не в финансы, а в
наличие четкого плана и координацию действий. Дело осложнялось тем, что
Николай Александрович поставил условием не разлучать членов семьи. Вывезти
же одновременно несколько женщин и болезненного мальчика оказалось бы
делом непростым. Понадобились бы лошади, провиант и верные солдаты. Летом
потребовались бы экипажи и лодки, зимой - сани, и, возможно, поезд.
Вскоре после эвакуации царской семьи в Тобольск ряд монархических
организаций начали направлять туда своих представителей. Среди них
находились и бывшие офицеры. Под вымышленными именами они приезжали
поездом в Тюмень, оттуда на пароходе добирались до Тобольска. Таинственные
гости с холеными бородами и явно петроградским произношением быстро
находили общий язык с состоятельными тоболяками - купцами и торговцами.
Они произносили туманные фразы по поводу императорской семьи, давали
какие-то обещания им, ничего не сделав, вдруг исчезали. Связаться с
императорской семьей сначала не составляло труда. Слуги и приближенные
государя свободно входили и выходили из губернаторского дома, передавая
письма, посылки и подарки. Но, обнаружив, что их пытаются провести,
конвойные возмутились. Особенно неуклюжей была попытка обмана со стороны
Маргариты Хитровой, простой девушки, привязанной к великой княжне Ольге
Николаевне. По своей воле она приехала из Петрограда, чтобы разделить
ссылку с царской семьей. В Тобольск она привезла пачку писем, зашитых в
подушку. По приезде ее обыскали, и из подушки высыпались письма.
Содержание их было безобидным, но караульные подняли скандал, и после
этого доступ к царской семье стал затруднен.
Главным затруднением для вывоза семьи явилось отсутствие
координационного центра. Многочисленные монархические группы действовали
порознь и косились друг на друга. Вдовствующая императрица Мария
Федоровна, решив взять дело спасения сына и его домочадцев в свои руки,
направила к Тобольскому епископу Гермогену офицера, чтобы искать у него
помощи. "Владыко, - взывала она в письме, - ты носишь имя святого
Гермогена, который боролся за Русь, - это предзнаменование. Теперь настал
черед тебе спасти Родину". Аналогичные намерения провозгласили члены
петроградской группы, некогда близкие к Распутину и Вырубовой. Считая
императрицу своей покровительницей, они потребовали указать им лицо,
которое станет направлять их усилия для ее спасения. Чтобы собрать нужные
средства, многое сделали граф Бенкендорф и ряд бывших государственных
деятелей. Действуя порознь, они тратили понапрасну силы в денежных заботах
и спорах о том, на кого возложить почетную обязанность спасти царскую
семью.
И вот такой лидер появился в лице Бориса Соловьева. Обосновавшись в
Тюмени, он держал в своих руках нити, связывавшие его со всеми группами,
стремившимися спасти царя. Ко всему его рекомендовала сама императрица.
Александра Федоровна слепо доверяла Соловьеву. На то у нее была веская
причина: он приходился зятем Григорию Ефимовичу.
Авантюрист Б.Н.Соловьев, сын казначея Святейшего Синода, получивший
образование в Берлине, был личным секретарем одного немецкого туриста,
отправившегося в путешествие по Индии. Добравшись туда, Соловьев бросил
своего патрона и поступил в теософскую школу, основанную его землячкой,
мадам Блаватской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
на 4 200 рублей в месяц, так как царская семья состояла из семи лиц. В
данное время один рубль составлял приблизительно стоимость одной пятой
части своей нарицательной цены". Императрица, которой пришлось столкнуться
с проблемами экономики, обратилась к П.Жильяру с просьбой помочь ей в
расчете бюджета семьи.
"Государь, - записал в дневнике наставник, - сообщает нам с усмешкою,
что так как все теперь устраивают комиссии, то он также устраивает одну,
чтобы вести дела общежития. В состав комиссии войдут князь Долгоруков,
генерал-адьютант Татищев и я. После обеда мы созываем "заседание" и
приходим к заключению, что следует уменьшить личный состав нашего
общежития. Нам становится грустно, так как приходится отпустить 10 слуг,
из которых большинство имели свои семейства вместе с ними в Тобольске.
Объявляя эту новость их Величествам, мы видим, что она огорчает их. Им
приходится расстаться с прислугой, преданность которой царской семье
обернется для них нуждой".
Самозванные хозяева ввели строгий режим для царя и его семейства. Из
рациона сразу же были исключены масло, кофе и сливки. Узнав об этом,
местные жители стали присылать царственным узникам яйца, сласти и прочую
снедь. Гостинцы эти императрица называла "даром, ниспосланным Небом".
Размышляя о русской натуре, Александра Федоровна писала: "Странность в
русском характере - человек скоро делается гадким, плохим, жестоким,
безрассудным, но и одинаково быстро он может стать другим".
Иногда тобольским узникам казалось, что они живут на далекой планете,
одинокие, заброшенные, беспомощные. "Воскресенье масляницы, - записал 4\17
марта Жильяр. - Все веселятся. Сани то и дело проезжают мимо наших окон;
слышны звонки, бубенчики, гармонии, песни... Дети начинают скучать... Их
Величества, несмотря на увеличивающееся со дня на день уныние, надеются,
что среди верных им людей все же найдется несколько человек, которые
постараются их освободить. Никогда условия не были более благоприятны для
бегства, так как в Тобольске нет еще представителя власти большевиков.
Было бы очень легко, при участии полковника Кобылинского, давно
расположенного к нам, обмануть дерзкое и вместе с тем небдительное
наблюдение за нами нашей охраны. Достаточно было бы, чтобы несколько
энергичных людей действовали извне по плану и решительно".
33. "ХОРОШИЕ РУССКИЕ ЛЮДИ"
Вырваться из плена... Эта мысль все чаще занимала умы узников
губернаторского дома. Поначалу необходимости в этом они не видели. Разве
Керенский не обещал царской семье безопасность? Разве не уверял, что в
Тобольске ей придется провести только одну зиму? "Оттуда, полагали мы,
можно будет отправить их всех за границу через Японию", - писал
впоследствии Керенский.
Вопреки заверениям Керенского, еще до большевистского переворота,
среди русских находились лица, тайно готовившие освобождение императорской
семьи. В Москве и Петрограде существовали обладавшие достаточными
средствами мощные монархические группы. Все упиралось не в финансы, а в
наличие четкого плана и координацию действий. Дело осложнялось тем, что
Николай Александрович поставил условием не разлучать членов семьи. Вывезти
же одновременно несколько женщин и болезненного мальчика оказалось бы
делом непростым. Понадобились бы лошади, провиант и верные солдаты. Летом
потребовались бы экипажи и лодки, зимой - сани, и, возможно, поезд.
Вскоре после эвакуации царской семьи в Тобольск ряд монархических
организаций начали направлять туда своих представителей. Среди них
находились и бывшие офицеры. Под вымышленными именами они приезжали
поездом в Тюмень, оттуда на пароходе добирались до Тобольска. Таинственные
гости с холеными бородами и явно петроградским произношением быстро
находили общий язык с состоятельными тоболяками - купцами и торговцами.
Они произносили туманные фразы по поводу императорской семьи, давали
какие-то обещания им, ничего не сделав, вдруг исчезали. Связаться с
императорской семьей сначала не составляло труда. Слуги и приближенные
государя свободно входили и выходили из губернаторского дома, передавая
письма, посылки и подарки. Но, обнаружив, что их пытаются провести,
конвойные возмутились. Особенно неуклюжей была попытка обмана со стороны
Маргариты Хитровой, простой девушки, привязанной к великой княжне Ольге
Николаевне. По своей воле она приехала из Петрограда, чтобы разделить
ссылку с царской семьей. В Тобольск она привезла пачку писем, зашитых в
подушку. По приезде ее обыскали, и из подушки высыпались письма.
Содержание их было безобидным, но караульные подняли скандал, и после
этого доступ к царской семье стал затруднен.
Главным затруднением для вывоза семьи явилось отсутствие
координационного центра. Многочисленные монархические группы действовали
порознь и косились друг на друга. Вдовствующая императрица Мария
Федоровна, решив взять дело спасения сына и его домочадцев в свои руки,
направила к Тобольскому епископу Гермогену офицера, чтобы искать у него
помощи. "Владыко, - взывала она в письме, - ты носишь имя святого
Гермогена, который боролся за Русь, - это предзнаменование. Теперь настал
черед тебе спасти Родину". Аналогичные намерения провозгласили члены
петроградской группы, некогда близкие к Распутину и Вырубовой. Считая
императрицу своей покровительницей, они потребовали указать им лицо,
которое станет направлять их усилия для ее спасения. Чтобы собрать нужные
средства, многое сделали граф Бенкендорф и ряд бывших государственных
деятелей. Действуя порознь, они тратили понапрасну силы в денежных заботах
и спорах о том, на кого возложить почетную обязанность спасти царскую
семью.
И вот такой лидер появился в лице Бориса Соловьева. Обосновавшись в
Тюмени, он держал в своих руках нити, связывавшие его со всеми группами,
стремившимися спасти царя. Ко всему его рекомендовала сама императрица.
Александра Федоровна слепо доверяла Соловьеву. На то у нее была веская
причина: он приходился зятем Григорию Ефимовичу.
Авантюрист Б.Н.Соловьев, сын казначея Святейшего Синода, получивший
образование в Берлине, был личным секретарем одного немецкого туриста,
отправившегося в путешествие по Индии. Добравшись туда, Соловьев бросил
своего патрона и поступил в теософскую школу, основанную его землячкой,
мадам Блаватской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190