.."
"Ваши друзья не спят, - сообщается в другой записке. - Час, столь
долгожданный, настал".
Престону не было известно о каких-либо попытках спасти царя. Быков же
видел заговорщиков повсюду. Можно сказать почти наверняка, что были
преданные люди, намеривавшиеся вырвать царя и его семью из рук тюремщиков,
но не сумевшие осуществить свои планы. Это подтверждаеют два письма,
которые цитирует в своей книге генерал М.К.Дитерихс, начальника штаба
армии Колчака, участвовавший в судебном разбирательстве по делу пленения и
убийства царя и его семьи. Первое письмо принадлежит "известному белому
офицеру" и обращено к Государю:
"С Божьей помощью и с Вашим хладнокровием надеемся достичь нашей
цели, не рискуя ничем, - гласит письмо, переданное в особняк. - Необходимо
расклеить одно из Ваших окон, чтобы Вы могли его открыть; я прошу точно
указать мне окно. В случае, если маленький царевич не может идти, дело
сильно осложнится... Напишите, нужны ли два человека, чтобы его нести, и
не возьмет ли это на себя ктонибудь из Вас. Нельзя ли было бы на 1 и 2
часа на это время усыпить царевича каким-нибудь наркотиком. Пусть решит
это доктор... Будьте спокойны. Мы не предпримем ничего, не будучи
совершенно уверены в удаче заранее. Даем Вам в этом торжественное обещание
перед лицом Бога, истории, перед собственной совестью". Под письмом стояла
подпись: "Офицер".
Второе письмо, цитируемое Дитерихсом, представляет собой ответ
императора:
"Второе окно от угла, выходящего на площадь, стоит открыто уже два
дня и даже по ночам. Окна 7-е и 8-е около главного входа, тоже выходящие
на площадь, точно так же всегда открыты. Комната занята комендантом и его
помощниками, которые составляют в данный момент внутреннюю охрану. Из 13
человек, вооруженных ружьями, револьверами и бомбами. Ни в одной двери, за
исключением нашей, нет ключей. Комендант и его помощник входят к нам,
когда хотят. Дежурный делает обход дома ночью два раза в час, и мы слышим,
как он под нашими окнами бряцает оружием. На балконе стоит один пулемет, а
под балконом - другой, на случай тревоги. Напротив наших окон на той
стороне улицы помещается стража в маленьком домике. Она состоит из 50
человек. Все ключи и ключ номер 9 находятся у коменданта, который с нами
обращается хорошо... Перед входом всегда стоит автомобиль. От каждого
сторожевого поста проведен звонок к коменданту и провода в помещение
охраны и другие пункты... Известите нас, когда представится возможность, и
ответьте, сможем ли мы взять с собою наших людей? Если наши люди
останутся, то можно ли быть уверенным, что с ними ничего не случится".
Не только из писем, но и из дневниковых записей было видно, что
ожидались какие-то важные события. 28 июня император пишет в своем
дневнике: "Провели тревожную ночь и бодрствовали одетые... Все это
произошло оттого, что на днях мы получили два письма одно за другим, в
которых нам сообщали, чтобы мы подготовились быть похищенными какими-то
преданными людьми. Но дни проходили, и ничего не случилось, а ожидание и
неуверенность были очень мучительны". [(Иного и ждать было нельзя. Дело в
том, что письма, написанные хорошим французским языком, который ввел в
заблуждение царя, были с провокационной целью написаны Пинхусом Войковым.
Спутник Ильича по заграничным путешествиям, закадычный друг палачей
Голощекина и Юровского, этот комиссар окажет еще одну "услугу" царской
семье, выписав серной кислоты и бензина для уничтожения трупов.)]
ЭПИЛОГ
4-го июля на смену неуверенности пришел страх. В тот день пьяницу и
вора Авдеева, как и его охранников, состоявших из фабричных рабочих,
заменил отряд чекистов. Р.Вильтон дает объяснение этому шагу: "Мошкин и
Авдеев были посажены в тюрьму за воровство; Янкель Юровский заменил
Авдеева 21 июня (4июля), за две недели до убийства Семьи. Все изменилось в
доме. Красноармейцы были переселены на другую сторону переулка и стали
нести караульную службу лишь снаружи дома; все внутренние посты были
доверены исключительно "латышам". Их было десять. Юровский привел их из
Чрезвычайной комиссии, где они несли обязанности палачей. Эти люди
оставили после себя надписи, письма и пр., доказывающие их действительную
национальность. Они были венгерцы, многие говорили по-немецки, были по
происхождению немцы. Юровский говорил с ними на иностранном языке, - а он,
кроме еврейского жаргона, говорил только по-немецки. Латыши являлись в
красной армии самым многочисленным из иностранных элементов. Вполне
естественно, что русская стража называла палачей "латышами".
Новый комендант, Я.Юровский, мещанин г.Каинска Томской губернии, во
время первой русской революции жил в Берлине, где принял лютеранство.
Приехав в Томск, открыл часовой магазин, в 1912 г. был выслан в
Екатеринбург. Там открыл фотографию. После переворота 1917 года он стал
членом Уральского областного совета и областным комиссаром юстиции. Хотя
Юровский вел себя корректно, от него отдавало таким холодом, что император
тотчас понял всю жестокость нового комиссара. "Этот тип нам нравится всех
менее", - записал он в дневнике. С появлением в Ипатьевском особняке
Юровского судьба царской семьи была предрешена. Отряд чекистов состоял не
из охранников, а из палачей.
О том, что должно произойти, превосходно знали Свердлов и другие
московские начальники. Авдеева сместили не только из-за того, что он был
нечист на руку, но, главным образом, потому, пишет Пьер Жильяр, что "члены
Президиума и Чрезвычайки не замедлили обратить внимание на перемену,
происшедшую во взглядах охраны по отношению к их заключенным и решили
принять радикальные меры". 4-го июля Белобородов направил Свердлову и
Голощекину, находившемуся в Москве, обнадеживающую телеграмму: "Опасения
напрасны. Авдеев сменен. Его помощник Мошкин арестован. Вместо Авдеева
Юровский. Внутренний караул весь заменяется другим". Дело приближается к
развязке.
У членов Уральского совета никогда не было сомнений относительно
участи бывшего царя. Вскоре после доставки императора в Екатеринбург
Екатеринбургский совдеп единогласно принял решение о его казни. Не желая
брать на себя ответственность, местные власти отправили Голощекина в
Москву, чтобы узнать мнение центра. Шая Исаакович Голощекин был не местным
жителем, а уроженцем Невеля. Профессиональный революционер, он был
неоднократно судим. В 1910 и 1917 гг. бежал из ссылки. Был приверженцем
Ленина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
"Ваши друзья не спят, - сообщается в другой записке. - Час, столь
долгожданный, настал".
Престону не было известно о каких-либо попытках спасти царя. Быков же
видел заговорщиков повсюду. Можно сказать почти наверняка, что были
преданные люди, намеривавшиеся вырвать царя и его семью из рук тюремщиков,
но не сумевшие осуществить свои планы. Это подтверждаеют два письма,
которые цитирует в своей книге генерал М.К.Дитерихс, начальника штаба
армии Колчака, участвовавший в судебном разбирательстве по делу пленения и
убийства царя и его семьи. Первое письмо принадлежит "известному белому
офицеру" и обращено к Государю:
"С Божьей помощью и с Вашим хладнокровием надеемся достичь нашей
цели, не рискуя ничем, - гласит письмо, переданное в особняк. - Необходимо
расклеить одно из Ваших окон, чтобы Вы могли его открыть; я прошу точно
указать мне окно. В случае, если маленький царевич не может идти, дело
сильно осложнится... Напишите, нужны ли два человека, чтобы его нести, и
не возьмет ли это на себя ктонибудь из Вас. Нельзя ли было бы на 1 и 2
часа на это время усыпить царевича каким-нибудь наркотиком. Пусть решит
это доктор... Будьте спокойны. Мы не предпримем ничего, не будучи
совершенно уверены в удаче заранее. Даем Вам в этом торжественное обещание
перед лицом Бога, истории, перед собственной совестью". Под письмом стояла
подпись: "Офицер".
Второе письмо, цитируемое Дитерихсом, представляет собой ответ
императора:
"Второе окно от угла, выходящего на площадь, стоит открыто уже два
дня и даже по ночам. Окна 7-е и 8-е около главного входа, тоже выходящие
на площадь, точно так же всегда открыты. Комната занята комендантом и его
помощниками, которые составляют в данный момент внутреннюю охрану. Из 13
человек, вооруженных ружьями, револьверами и бомбами. Ни в одной двери, за
исключением нашей, нет ключей. Комендант и его помощник входят к нам,
когда хотят. Дежурный делает обход дома ночью два раза в час, и мы слышим,
как он под нашими окнами бряцает оружием. На балконе стоит один пулемет, а
под балконом - другой, на случай тревоги. Напротив наших окон на той
стороне улицы помещается стража в маленьком домике. Она состоит из 50
человек. Все ключи и ключ номер 9 находятся у коменданта, который с нами
обращается хорошо... Перед входом всегда стоит автомобиль. От каждого
сторожевого поста проведен звонок к коменданту и провода в помещение
охраны и другие пункты... Известите нас, когда представится возможность, и
ответьте, сможем ли мы взять с собою наших людей? Если наши люди
останутся, то можно ли быть уверенным, что с ними ничего не случится".
Не только из писем, но и из дневниковых записей было видно, что
ожидались какие-то важные события. 28 июня император пишет в своем
дневнике: "Провели тревожную ночь и бодрствовали одетые... Все это
произошло оттого, что на днях мы получили два письма одно за другим, в
которых нам сообщали, чтобы мы подготовились быть похищенными какими-то
преданными людьми. Но дни проходили, и ничего не случилось, а ожидание и
неуверенность были очень мучительны". [(Иного и ждать было нельзя. Дело в
том, что письма, написанные хорошим французским языком, который ввел в
заблуждение царя, были с провокационной целью написаны Пинхусом Войковым.
Спутник Ильича по заграничным путешествиям, закадычный друг палачей
Голощекина и Юровского, этот комиссар окажет еще одну "услугу" царской
семье, выписав серной кислоты и бензина для уничтожения трупов.)]
ЭПИЛОГ
4-го июля на смену неуверенности пришел страх. В тот день пьяницу и
вора Авдеева, как и его охранников, состоявших из фабричных рабочих,
заменил отряд чекистов. Р.Вильтон дает объяснение этому шагу: "Мошкин и
Авдеев были посажены в тюрьму за воровство; Янкель Юровский заменил
Авдеева 21 июня (4июля), за две недели до убийства Семьи. Все изменилось в
доме. Красноармейцы были переселены на другую сторону переулка и стали
нести караульную службу лишь снаружи дома; все внутренние посты были
доверены исключительно "латышам". Их было десять. Юровский привел их из
Чрезвычайной комиссии, где они несли обязанности палачей. Эти люди
оставили после себя надписи, письма и пр., доказывающие их действительную
национальность. Они были венгерцы, многие говорили по-немецки, были по
происхождению немцы. Юровский говорил с ними на иностранном языке, - а он,
кроме еврейского жаргона, говорил только по-немецки. Латыши являлись в
красной армии самым многочисленным из иностранных элементов. Вполне
естественно, что русская стража называла палачей "латышами".
Новый комендант, Я.Юровский, мещанин г.Каинска Томской губернии, во
время первой русской революции жил в Берлине, где принял лютеранство.
Приехав в Томск, открыл часовой магазин, в 1912 г. был выслан в
Екатеринбург. Там открыл фотографию. После переворота 1917 года он стал
членом Уральского областного совета и областным комиссаром юстиции. Хотя
Юровский вел себя корректно, от него отдавало таким холодом, что император
тотчас понял всю жестокость нового комиссара. "Этот тип нам нравится всех
менее", - записал он в дневнике. С появлением в Ипатьевском особняке
Юровского судьба царской семьи была предрешена. Отряд чекистов состоял не
из охранников, а из палачей.
О том, что должно произойти, превосходно знали Свердлов и другие
московские начальники. Авдеева сместили не только из-за того, что он был
нечист на руку, но, главным образом, потому, пишет Пьер Жильяр, что "члены
Президиума и Чрезвычайки не замедлили обратить внимание на перемену,
происшедшую во взглядах охраны по отношению к их заключенным и решили
принять радикальные меры". 4-го июля Белобородов направил Свердлову и
Голощекину, находившемуся в Москве, обнадеживающую телеграмму: "Опасения
напрасны. Авдеев сменен. Его помощник Мошкин арестован. Вместо Авдеева
Юровский. Внутренний караул весь заменяется другим". Дело приближается к
развязке.
У членов Уральского совета никогда не было сомнений относительно
участи бывшего царя. Вскоре после доставки императора в Екатеринбург
Екатеринбургский совдеп единогласно принял решение о его казни. Не желая
брать на себя ответственность, местные власти отправили Голощекина в
Москву, чтобы узнать мнение центра. Шая Исаакович Голощекин был не местным
жителем, а уроженцем Невеля. Профессиональный революционер, он был
неоднократно судим. В 1910 и 1917 гг. бежал из ссылки. Был приверженцем
Ленина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190