И если ведомо, из каких чистых источников черпает человек силы для
борьбы, в сколь ужасающих условиях она бы ни происходила, то неведомы до
конца все отравляющие его душу яды, бессильные против одного человеческого
характера и смертельные для другого.
Решение всех этих людей стать на путь измены Родине отсекло их от
Родины, и сами они, скрепив это решение собственноручной подписью, как бы
подписали себе приговор неоспоримый.
Казалось, все здесь ясно, и Иоганну оставалось только найти способы и
средства, чтобы привести в исполнение приговор, который сами себе
подписали изменники, и чем скорее это совершится, тем вернее он обезопасит
советских людей от преступлений, орудиями которых стали в руках врагов эти
отступники.
Но разве дано ему право - право вынести всем тем, кто здесь проходит
перед ним, огульный приговор? Нет, необходимо провести предварительное
"следствие", выводы которого будут опираться на изучение душ, ибо других
материалов, более достоверных в таких условиях, у него нет и не будет. И
он должен решиться на это, повинуясь своей убежденности: какой бы
мертвящей судорогой ни была сведена душа этих людей, если она не утратила
живую частицу отчизны, есть еще надежда, что эта маленькая частица сумеет
победить все черное, омертвевшее в человеке.
И здесь, среди отъявленных врагов, Иоганн должен найти себе
союзников. Он знал, что это потребует такого напряжения всех его духовных
сил, какого требует истинный подвиг.
И он пытливо, изучающе вглядывался в каждого, кто проходил перед ним,
упроямо отыскивая опорную точку, иногда даже обманчивую, мниную. Если
такая точка обнаружится, необходимо расширить ее, как предмостный плацдарм
для завоевания человека. Решившись на подвиг, такой человек обретет право
стать его, Иоганна, соратником.
Что же касается безнадежных, неспособных искупить свою черную вину,
то тут все проще - тут все дело в технике: Иоганн тщательно продумал,
какие технические средства следует ему применять. Он был достаточно хорошо
профессионально оснащен, достаточно знаком с оперативным искусством, с
методами организации разведывательной работы, наиболее целесообразно
применимыми в данных условиях, и знал, что здесь он не будет одинок: после
того, как дома получат его предложения, специалисты в этой области
посвятят немало кропотливого труда их плановой разработке.
Всему этому сопутствовали размышления о том, как вести себя, чтобы
сослуживцы по "штабу Вали" благосклонно оценили его служебное усердие, как
вместе с тем, не вызывая ревнивой зависти, внушить им, что их молодой
сотрудник обладает некоторыми способностями и главная сфера их проявления
- неутомимое трудолюбие. Это, с одной стороны, вызовет расположение
сослуживцев, а с доугой - сэкономит его время и силы, направленные на
решение главной задачи. Но без такой защитной брони он не может выйти на
арену битвы. Надо ли говорить, какое безмерное душевное и физическое
напряжение требовалось от Иоганна?
34
В отличие от обычных воинских частей германской армии, в поведении
офицеров абвера на службе и вне ее особой разницы не было. Не было
какой-либо подчеркнутоф подтянутости и официальности на службе, а тем паче
за пределами ее, Солаты в большинстве рекрутировались из интеллигенции и
знали границу между почтительностью и полуфамильярностью.
Офицеры одинакового звания и на службе и вне ее обращались друг к
другу по имени и на "ты". К высшим чинам, начиная с генерала, а ингда и с
полковника, если он занимал генеральскую должность, обращались по званию,
прибавляя слово "господин", а по делам службы - в третьем лице, особенно
если видели начальника не в первый раз и разговор не был подчеркнуто
официальным. Агенты обращались ко всем офицерам только по званию, не
упоминая фамилии и не прибавляя слова "господин". Приветствие было военным
- абверовцы козыряли друг другу, - а не партийным, как в СД, СС, гестапо,
где салютовали поднятой рукой.
В сещности, все это были матерые специалисты, профессионалы с
мозолями на задах от долговременного пребывания на подобного рода службе.
Те из них, кто попрытче, перекинулись в свое время в СД, в гестапо или,
став доверенными подручными Канариса, прочно обосновались в Берлине.
Некоторые еще в юности прошли практику в тайной полиции, другие - их было
большинство - приобрели фундаментальный опыт в годы первой мировой войны
на агентурной работе в разведке и контрразведке.
Будучи узкими специалистами каждый в своей отрасли, убежденными в
том, что служба абвера всегда почитаема правителями Германии, они считали
себя людьми особой касты, и эта кастовая общность создавала между ними
атмосферу обоюдного доверия и уважения.
Поэтому появление в их среде новичка Иоганна Вайса вызвало
скептическое недоверие, порожденное не столько политической
подозрительностью, сколько вопросами этики. Кроме кодекса офицерской
воспитанности здесь существовал кодекс профессиональной этики. Он
заключался в том, чтобы не называть вещи своими именами.
Подлейшие средства, приемы, чудовищные, зверские цели украшались
профессорской элегантной терминологией и обсуждались с академической
бесстрастностью. Даже те, кто, пройдя практику в уголовной полиции, в
совершенстве владел жаргоном профессинальных уголовников и проституток,
здесь не решались пользоваться этим богатым фольклором и стремились
изъясняться изысканно научно.
Как ни странно, но такая атмосфера благовоспитанности не усложнила, а
облегчила задачу Вайса.
Его недюженные познания, знакомство с немецкой классической
литературой, философией, работами ученых в области техники, трудами
стародавних историков и юристов, книгами по различным отраслям знаний,
написанными в догитлеровские времена, послужили прочным фундаментом, чтобы
выглядеть человеком, чуждым вульгарности типичных наци и вместе с тем
достаточно гибким и осведомленным, чтобы не казаться со своими познаниями
несколько старомодным.
С первых же встреч с новыми коллегами Вайс дал им понять, что его
"немецкий консерватизм" - лишь следствие жизни вне рейха, в Прибалтике,
где привязанность к отчизне могла находить выражение только в
привязанности ко всему тому, что создал немецкий народ на протяжении своей
истории. Это признание произвело самое правдивое впечатление.
Иоганн счел необходимым заявить также о том, что Германия нового
порядка, когда он был вдали от нее, воспринималась им особенно возвышенно,
романтически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307