Не надевая плащей, они прошли песчаной дорожкой к оштукатуренному
домику, увитому бурым декоративным плющем. Над его парадной дверью были
прибиты огромные оленьи рога с белой лобной костью, по форме напоминающей
щит.
В прихожей, отделанной дубовыми панелями и освещенной массивными
медными канделябрами, их встретил сам оберштурмбанфюрер. Он был в бриджах,
сапогах и мягкой клетчатой домашней куртке. Очевидно, Клейн преследовал
двоякую цель: хотел призвать гостей к дружеской непринужденности и в то же
время показать им, что не считает нужным надевать мундир в честь людей,
имеющих столь низкое звание. Проводя Дитриха и Вайса в кабинет,
уставленный массивной старинной мебелью, весь в тяжелых, огромных коврах -
они лежали на полу, висели на стенах, - он познакомил приезжих с двумя
офицерами: зондерфюрером Флинком - плешивым, полным, с солидным брюшком, и
унтерштурмфюрером Рейсом - застенчиво улыбающимся юношей с косыми бачками,
а так же с профессором психологии Штрумпфелем - пожилым человеком, жующим
большую черную сигару, в визитке и полосатых брюках, с брезгливым отечным
лицом.
Сам оберштурмбанфюрер Клейн отличался изяществом и непринужденностью
манер. Лицо у него было красное, нос с горбинкой, седые волнистые волосы,
наперекор армейской моде, не острижены коротко, а ниспадают завитками на
шею, небрежно повязанную шарфом из яркого кашемира. Он курил сигарету в
длинном мунштуке слоновой кости.
В высоком, до самого потолка, шкафу, разделенном на узкие отделения,
хранились пластинки. на подставке из красного дерева стоял патефон с
откинутой крышкой, - очевидно, до прихода гостей здесь слушали музыку.
Стеклянный столик на колесиках был уставлен бутылками и бокалами,
тарелками с соленым миндалем и сухариками.
Но, по-видимому, особой склонности к алкоголю здесь никто не
обнаруживал - открыты были только узкая бутылка рейнского да минеральная
вода.
Прерванный разговор возобновился.
Клейн утверждал, что Гете - величайший поэт всех времен и народов не
только потому, что его поэзия проникнута глубокой общечеловеческой
философией, но и потому, что она благозвучна, музыкальна, и он всегда
слышит в ней могучую упоительную симфонию.
Профессор заметил, что достоинство истинной поэзии не в ее
благозвучии: прежде всего она должна воспарять к самым вершинам мысли. И
если бы Гете был даже косноязычен, но создал образ Фауста, его величие
было бы столь же бессмертно. И посетовал, что молодые немцы, хотя они и
пламенные националисты, недостаточно знают своих великих классиков.
Обратившись к Рейсу, он сказал:
- Господин унтерштурмфюрер, я был бы счастлив, если бы вы меня
опровергли, напомнив хотя бы несколько строк из нашего великого поэта.
Рейс на мгновение растерялся, но тут же весело и добродушно заявил:
- "Хорст Вессель", пожалуйста.
- Ай, как несовершенно авше образование! - снисходительно пожурил его
Клейн. Он остановил взгляд на Вайсе и, желая, очевидно, более энергично
высмеять абверовского ефрейтора, спросил: - Ну, а вы, юноша? Вы, очевидно,
тоже предложите спеть "Хорст Вессель"? Это проще. К чему тревожить старика
Гете?
Иоганн пожал плечами и ответил с достоинством:
- Если позволите... - и продекламировал:
Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!
- Браво, - вяло сказал Клейн. - Браво. - И, будто аплодируя, сложил
перед собой ладони.
Флинк хмуро заметил:
- Адмирал Канарис подбирает себе кадры: как римский папа: по принципу
учености и изворотливости.
Дитрих добавил:
- И личной храбрости. - Выразительно скосил глаза на собственную
грудь, украшенную орденом, кивнул на медаль Вайса, объяснил: - Ефрейтору
Вайсу разносторонние познания не помешали совершить подвиг на фронте.
- Абверовцы на фронте - это новость, - удивился Флинк.
- Господа! - воскликнул Клейн. - Мы же сейчас отдыхаем. - Поднял
бокал с минеральной водой. - За моих дорогих гостей.
В кабинет вошла фрау Клейн. Золотистые волосы ее были замысловато
причесаны, а на лице, должно быть, навечно застыла ликующая улыбка
красивой женщины. Она подала всем руку, белую, теплую, душистую, в
кольцах.
И почти тотчас вестовой внес в кабинет младенца в кружевном, с
шелковыми бантами конверте. все выразили свое восхищение.
Фрау Клейн сказала:
- Это наш подарок фюреру. Мы дали ему имя Адольф.
Гости восхищались, сюсюкали, делали пальцами "козу". А когда вестовой
унес младенца, Клейн распахнул двустворчатую дверь в столовую:
- Без церемонии, пожалуйста, у нас здесь по-домашнему. Прошу заранее
извинить за скромный обед.
За столом Иоганн сидел рядом с Рейсом. Унтерштурмфюрер оказался
простецким парнем. Он дружески подкладывал Вайсу на тарелку побольше
всяких вкусных вещей и коньяк наливал не в маленькую узенькую рюмочку, а в
большой синий бокал, предназначенный для белого вина. Сам он ел весьиа
энергично, но все же кое-что успел сообщить Вайсу. Что служба здесь не
трудная, и хотя Клейн - чрезвычайно строгий и взыскательный начальник,
ладить с ним можно, надо только уметь подчиняться. Что Флинк такой угрюмый
не от тяжелого характера, а из-за язвы желудкаФ, и, когда не страдает от
приступов, он добродушнейший дядя, большой любитель крокета. Что же
касается профессора Штрумпеля, то это крупный ученый и даже сам господин
Гейдрих просил оказать ему максимальное содейстивие в его работах. Но хоть
он и профессор, но, по-видимому, малый не промах, так как приехал сюда с
молоденькой ассистенткой и комнату ей отвели рядом со спальней Штрумпфеля.
За столом больше говорили хозяева. Фрау Клейн рассказала, как трудно
было здесь, на песчаной почве, разбивать цветники. А штурмбанфюрер хвалил
расположение в сосновом бору: климат туточень здоровый, вокруг красивые
виды, люди собрались приятные, спокойные, и поэтому даже белки стали
совсем ручными. На зиму он приказал соорудить несколько десятков кормушек
для птиц и уверен, что весной здесь можно будет в полную меру наслаждаться
музыкой и птичьим щебетом.
После обеда мужчины вернулись в кабинет. Пили кофе, курили. Слушали
музыку. Рейс одну за другой ставил пластинки с записями "Тангейзера".
Клейн объявил, что Вагнер - величайший композитор. И все молча с ним
согласились. И в этой обстановке сытой, томной полудремоты Клейн подсел к
гостям на диван и, дружески похлопывая Дитриха по острому колену, туго
обтянутому бриджами, сказал, что готов всячески содействовать его миссии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307