- А мне товарищ Барышев прямо сказал:"Желаешь добровольно -
пожалуйста. А приказывать такое нельзя." Так вот, без вашего приказа. На
основе одной личной инициативы. - Добавил насмешливо: - И капитану Дитриху
будет очень приятно. Зачем же его обижать, если он за такую любезность
меня в особую группу как главного втиснет?
Иоганн попросил взволнованно:
- ты меня прости, пожалуйста, Тихон Лукич, что я тебя так холодно
встретил.
- А что? - удивился Гвоздь. - Правильно! В тайник не доложился.
Допустил нарушение, Все точно. - Подмигнул: - Я сразу понял, как ты мне
велел докладывать. какой серьезный разговор будет. Дисциплина в нашем деле
- первая вещь. - Сказал успокаивающе: - А насчет ноги моей вы не
беспокойтесь. Может, еще сохраним на память о детстве. Если, конечно, она
донимать меня не будет, а то вроде оглобли торчит, в колене не гнется.
Такая штука тоже вроде бы ни к чему.
- Пока я не вернусь, - строго приказал Вайс, - никаких госпиталей.
- Если вы тут главный начальник + пожалуйста, - уклончиво сказал
Гвоздь. Спросил лукаво: - Так,может,теперь всежтаки поздороваемся?
Иоганн обнял Гвоздя, прошептал:
- Понимаешь, я так рад тебя видеть!
- Ну, еще бы, - сказал Гвоздь. - Все один и один, а теперь нас здесь
уже двое советских. значит. сила. - И стал рассказывать о Москве.
43
Белый, чистый снег. Светлое, ясное, глубокое, как в летний день небо.
Сосны с розоватыми стволами и нежно-зеленой хвоей не концах разлапистых
ветвей. Студеный, словно ключевая вода. воздух, и на скорлупе снежного
наста солнечные цветные искры. Иоганн вел машину на большой скорости не
только потому, что должен был спешить в поместье баронессы к своей
подопечой, - стремительное движение отвечало его душевному состоянию.
Встреча с Гвоздем глубоко взволновала его.
Тихон Лукич. после того,как Родина вернула себе его. стал совсем
иным. Изменилось выражение лица, спокойной уверенностью веяло от его
плечистой фигуры, появился живой блеск в мертвеннотусклых прежде глазах. И
эта перемена в Гвозде была столь разительной. что даже тревожила Иоганна:
гн вызовет ли она подпозрения у немцев?
Иоганн видел перед собой лицо Тихона Лукича, глаза, озаренные
внутренним светом счастья; душу его тоже наполняло счастье: он исполнил
свой чекистский долг - вернул в жизнь утратившего было себя человека.
Он готов был улыбаться комьям снега. что лежали на ветвях сосен,
пронизанные острой хвоей и поэтому похожие на белых ежей, вскарабкавшихся
на деревья. И ему хотелось дотронуться до них ладонью, погладить их.
Ему хотелось улыбаться деревьям - сородичам тех, какие были и у него
дома, потрогать ихшелушащуюся кору, древестную сухую кожу. чисто и терпко
пахнущую смолой.
Все вокруг радовало Иоганна. Онопустил боковое стекло машины, вдыхал
морозный воздух. И вместе с этим чудесным воздухом пришли воспоминания...
Он вспомнил первую советскую дрейфующую станцию "Северный полюс", те
дни, когда папанинцы оказались на обломке льдины одни в океане и их жизнь
подвергалась смертельной опасности. Саша Белов, не отрываясь, сидел тогда
у своей самодельной любительской рации и, блуждая в эфире, слушал
взволнованные запросы почти на всех языках мира об отважных советских
полярниках. Весь мир был объят тревогой за судьбу четырех советских людей,
бесстрашно продолжающих работать нахрупкой. с каждым часом уменьшающейся
под ними льдине.
И в этой тревоге людей планеты было такое прекрасное общечеловеческое
единодушие, что казалось невозможным, чтобы они когда-нибудь позволили
вовлечь себя в побоище войны. Думалось, что отныне все станут лучше, будут
дорожить жизнью каждого человека.
В то время ведомство Геббельса запретило не только сообщать в печати
о советской полярной экспедиции, но даже упоминать о Северном полюсе. И
поэтому беспокойство немецких радиолюбителей, их бесчисленные запросы о
том, успели ли снять папанинцев с разламывающейся льдины, были особенно
трогательны и волнующи: ведь тайная полиция могла расправиться с каждым из
них.
Вспомнил Иоганн и фашистское судилище, прогремевший на весь мир
гордый, обличительный голос коммунизма - голос Георгия Димитрова. Миллионы
советской молодежи готовы были также, как Димитров, вступить в схватку с
фашизмом и, если понадобится, отдать свою жизнь, чтобы спасти человечество
от коричневой чумы.
И Саша Белов тогда видел себя в мечтах одним из таких борцов за
освобождение немецкого народа от тирании фашизма.
Стать разведчиком... Деятельность разведчика представлялась ему
сплошным подвигом. Он и предполагать не мог, что это главным образом
бесконечно терпеливая, осторожная работа, успешность которой зависит от
тысячи повседневных мелочей. И что эти же мелочи могут привести его к
гибели.
Ведь внимание врага способна привлечь и манера завязывания шнурков на
ботинках и привычка машинально оказывать окружающим бескорыстные услуги.
Никогда разведчик не должен забывать, что корыстолюбие, жажда личной
наживы - лучшее и наиболее благонадежное свидетельство принадлежности к
тому обществу, где каждый - за себя и никто - за всех.
Понадобилось время и время, чтобы понять во всей полноте, насколько
твоя подлинная сущность, сущность советского человека, должна быть скрыта
от окружающих, сведена до сурово ограниченного минимума.
Ничтожнейшее отклонение грозит разведчику гибелью. Чтобы действовать
в стане врага, легенда разведчика должна обладать безукоризненной
жизненностью, естественной подлинностью каждой скрупулезной детали.
Малейшая уличенная подделка карается здесь смертью.
Вот почему Вайс не позволил себе долго предаваться радости и хранить
на ладони тепло руки Тихона Лукича.
Нужно было подумать об Ольге. Кто она, почему выдает себя за другую,
что задумала, какая опасность таится в ней?
Он должен все это выяснить, и выяснить с помощью взбалмошной старухи,
сделать старуху баронессу своей разведчицей. Но чтобы баронесса стала
послушным инструментом в его руках, она должна довериться Вайсу, как
своему достойному соотечественнику. Мало того - поддержкой баронессы можно
заручиться только в том случае, если удастся внушить, что все это принесет
и ей лично какую-то реальную пользу, прибыток. Она не из тех, кто
действует, побуждаемый одним только желанием оказать бескорыстную услугу
кому-либо, пусть даже рейху.
Иоганн правильно угадал, что, гостеприимно рпинимая по просьбе
абверовца русскую военнопленую, баронесса думала не столько об услуге
немеукой разведке, сколько о собственной выгоде, о том, что дочь
советского полковника смоожет пригодиться ей самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307