Технический замысел летающих снарядов
Брауна зиждился на работах советского ученого Константина Циолковского.
Установить первоисточник конструкции не составляло особого труда. Генрих
не преминул язвительно сказать об этом вслух. И Браун тут же помог ему без
особых неприятностей покинуть засекреченный объект, где, как в
комфортабельном концлагере, на положении заключенных, но не испытывая тех
лишений, которые выпадают на долю узников, безвестно жили и работали
немецкие ученые и инженеры.
Вернувшись в Берлин, Генрих предался разгульной жизни, что вполне
устраивало его дядю.
Хищнический захват Герингом множества предприятий в оккупированных
странах Европы вызывал у Вилли Шварцкопфа не только зависть, но и послужил
ему примером. Это пример вдохновил его на бесстрашное мародерство. И
грубый, жестокий грабеж, которому предавался дядя, как бы скрашивался
легкомысленным бескорыстием племянника.
Впрочем, Вилли Шварцкопф был не одинок. Таким же грабежом и с не
меньшим размахом занимался весь генералитет вермахта. Специальный
сотрудник, секретно наблюдавший за гитлеровскими полководцами, доносил
Канарису: "В диком опьянении эти облагодетельствованные судьбой люди
кинулись на новые богатства. Они делились поместьями и землями Европы;
заправилы получали субсидии, командующие армиями - блестящие дотации".
"Лучшие дома" Берлина, которые посещал Генрих Шварцкопф, по своему
обличью походили на притоны, куда бандиты сносят награбленное. И чем
значительнее были особы, которым принадлежали эти загородные особняки, тем
больше их дома напоминали "хазу" скупщиков краденого.
Неутолима, бешеная, алчная жажда наживы настолько овладела
представителями высших кругов империи, что они уже бесцеремонно, в
открытую, устраивали у себя специальные вечера, на которых обменивались
трофейными ценностями и ликовали, когда при этом удавалось еще и надуть
кого-либо из присутствующих.
Когда однажды Вилли Шварцкопф ознакомил племянника с одной из
"памяток" СС по оккупации России, где, среди всего прочего, было сказано и
о том, что "русские должны будут уметь только считать и писать свое имя",
Генрих заметил иронически:
- Подобную реформу в первую очередь следовало бы провести в Германии:
ведь только вернувшись к одичанию и варварству, мы сможем превратить весь
наш народ в идеальных завоевателей.
Вилли Шварцкопф не стал спорить с племянником, но через несколько
дней Генрих был направлен в эсэсовскую часть, дислоцирующуюся в
Прибалтике.
Там Генрих разыскал в одном из концентрационных лагерей профессора
Гольдблата и тут же подал рапорт рейхскомиссару Лозе с просьбой освободить
этого талантливого ученого.
Рейхскомиссар пригласил Генриха к себе в резиденцию и сказал
наставительно:
- Еврейский народ будет искоренен - так говорит каждый член нашей
партии, так записано в нашей программе. Мы и занимаемся искоренением
евреев, их истреблением. Но иногда приходят ко мне немцы, такие, как вы, и
у каждого из них есть свой порядочный еврей. Конечно, все другие евреи -
свиньи, но этот - первосортный еврей! Я верю им так же, как и вам. И
стараюсь в пределах своих возможностей помочь каждому такому немцу.
- Значит, я могу быть уверен?
- Вполне. - Рейхскомиссар Лозе протянул руку Генриху и уважительно
проводил его до двери.
Но когда Генрих на другой день приехал в концлагерь, ему сообщили,
что Гольдблат по приказанию Лозе был казнен ночью.
Лозе отказался снова принять Генриха, а когда тот связался с ним по
телефону, сказал насмешливо:
- Да, я обещал вам помочь. И выполнил свое обещание: помог арийцу
освободиться от позорящей его заботы об еврее.
Генрих разразился такими отчаянными угрозами, что Лозе не оставалось
ничего другого, как принять соответствующие меры. В тот же вечер, едва
Генрих вышел на балкон гостиницы, с крыши соседнего здания кто-то
выстрелил в него из снайперской винтовки. Пуля попала в плечо. Будучи
человеком разумным, Лозе представил Генриха к награде якобы за участие в
ликвидации группы латышских партизан, а как только здоровье раненого
позволило, отправил его на санитарном самолете в Берлин.
В санатории для эсэсовцев Генрих спивался в одиночестве. Командировку
в "штаб Вали" с целью ревизии ему выхлопотал Вилли Шварцкопф, надеясь, что
она вернет его несколько скомпрометированному племяннику былое положение в
обществе.
Конечно, ради своего спокойствия Вилли Шварцкопф давно мог найти
способ отделаться от племянника, но было одно обстоятельство, с которым он
не мог не считаться.
Гитлер был маниакально подозрителен и ни одному своему сподвижнику не
верил до конца. Гестапо даже сконструировало специально для него кастрюли
с воздухонепроницаемыми крышками и замками, ключи от которых хранились у
самого Гиммлера.
На одном из торжественных обедов у Гитлера присутствовал и Генрих. И,
как бывало и на других приемах, он напился и вел себя чрезвычайно
развязно.
Гитлер, обратив внимание на шум, поднятый Генрихом, вперил в него
разъяренный взгляд. Наступила зловещая тишина. Генрих, растерянно и жалко
моргая, посмотрел на фюрера, неожиданно лениво улыбнулся, потер глаза,
положил голову на плечо соседа, поерзал на стуле, пробормотал что-то и...
задремал.
Гитлер осторожно выбрался из-за стола и в сопровождении двух
верзил-телохранителей на цыпочках приблизился к Генриху. Заглянув ему в
лицо, он вдруг радостно ухмыльнулся и движением руки приказал всем
тихонько перейти из столовой в зал.
Здесь фюрера, как он и предполагал, ожидали почтительные и
восхищенные поздравления. Еще бы, он так великолепно продемонстрировал
свой необыкновенный талант гипнотизера! И фюрер был счастлив: после
разгрома армии вермахта под Москвой ему необходимы были эти
подобострастные похвалы.
О том, что Генрих явился на прием уже мертвецки пьяным и несколько
рюмок коньяку было вполне достаточно, чтобы погрузить его в сон, знал
только Вилли Шварцкопф. Но Гитлера случай с Генрихом окрылил: он еще более
уверовал в то, что обладает сатанинской способностью подчинять себе волю
людей. И впоследствии он не однажды благосклонно осведомлялся о племяннике
Вилли Шварцкопфа, утверждая, что именно такие тонко чувствующие своего
фюрера арийцы могут быть подсознательно преданы ему.
Поэтому Генриха как бы охраняло некое священное табу. И он мог
позволять себе выходки, за любую из которых наци, занимающие гораздо более
значительные посты, давно бы поплатились своей шкурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307
Брауна зиждился на работах советского ученого Константина Циолковского.
Установить первоисточник конструкции не составляло особого труда. Генрих
не преминул язвительно сказать об этом вслух. И Браун тут же помог ему без
особых неприятностей покинуть засекреченный объект, где, как в
комфортабельном концлагере, на положении заключенных, но не испытывая тех
лишений, которые выпадают на долю узников, безвестно жили и работали
немецкие ученые и инженеры.
Вернувшись в Берлин, Генрих предался разгульной жизни, что вполне
устраивало его дядю.
Хищнический захват Герингом множества предприятий в оккупированных
странах Европы вызывал у Вилли Шварцкопфа не только зависть, но и послужил
ему примером. Это пример вдохновил его на бесстрашное мародерство. И
грубый, жестокий грабеж, которому предавался дядя, как бы скрашивался
легкомысленным бескорыстием племянника.
Впрочем, Вилли Шварцкопф был не одинок. Таким же грабежом и с не
меньшим размахом занимался весь генералитет вермахта. Специальный
сотрудник, секретно наблюдавший за гитлеровскими полководцами, доносил
Канарису: "В диком опьянении эти облагодетельствованные судьбой люди
кинулись на новые богатства. Они делились поместьями и землями Европы;
заправилы получали субсидии, командующие армиями - блестящие дотации".
"Лучшие дома" Берлина, которые посещал Генрих Шварцкопф, по своему
обличью походили на притоны, куда бандиты сносят награбленное. И чем
значительнее были особы, которым принадлежали эти загородные особняки, тем
больше их дома напоминали "хазу" скупщиков краденого.
Неутолима, бешеная, алчная жажда наживы настолько овладела
представителями высших кругов империи, что они уже бесцеремонно, в
открытую, устраивали у себя специальные вечера, на которых обменивались
трофейными ценностями и ликовали, когда при этом удавалось еще и надуть
кого-либо из присутствующих.
Когда однажды Вилли Шварцкопф ознакомил племянника с одной из
"памяток" СС по оккупации России, где, среди всего прочего, было сказано и
о том, что "русские должны будут уметь только считать и писать свое имя",
Генрих заметил иронически:
- Подобную реформу в первую очередь следовало бы провести в Германии:
ведь только вернувшись к одичанию и варварству, мы сможем превратить весь
наш народ в идеальных завоевателей.
Вилли Шварцкопф не стал спорить с племянником, но через несколько
дней Генрих был направлен в эсэсовскую часть, дислоцирующуюся в
Прибалтике.
Там Генрих разыскал в одном из концентрационных лагерей профессора
Гольдблата и тут же подал рапорт рейхскомиссару Лозе с просьбой освободить
этого талантливого ученого.
Рейхскомиссар пригласил Генриха к себе в резиденцию и сказал
наставительно:
- Еврейский народ будет искоренен - так говорит каждый член нашей
партии, так записано в нашей программе. Мы и занимаемся искоренением
евреев, их истреблением. Но иногда приходят ко мне немцы, такие, как вы, и
у каждого из них есть свой порядочный еврей. Конечно, все другие евреи -
свиньи, но этот - первосортный еврей! Я верю им так же, как и вам. И
стараюсь в пределах своих возможностей помочь каждому такому немцу.
- Значит, я могу быть уверен?
- Вполне. - Рейхскомиссар Лозе протянул руку Генриху и уважительно
проводил его до двери.
Но когда Генрих на другой день приехал в концлагерь, ему сообщили,
что Гольдблат по приказанию Лозе был казнен ночью.
Лозе отказался снова принять Генриха, а когда тот связался с ним по
телефону, сказал насмешливо:
- Да, я обещал вам помочь. И выполнил свое обещание: помог арийцу
освободиться от позорящей его заботы об еврее.
Генрих разразился такими отчаянными угрозами, что Лозе не оставалось
ничего другого, как принять соответствующие меры. В тот же вечер, едва
Генрих вышел на балкон гостиницы, с крыши соседнего здания кто-то
выстрелил в него из снайперской винтовки. Пуля попала в плечо. Будучи
человеком разумным, Лозе представил Генриха к награде якобы за участие в
ликвидации группы латышских партизан, а как только здоровье раненого
позволило, отправил его на санитарном самолете в Берлин.
В санатории для эсэсовцев Генрих спивался в одиночестве. Командировку
в "штаб Вали" с целью ревизии ему выхлопотал Вилли Шварцкопф, надеясь, что
она вернет его несколько скомпрометированному племяннику былое положение в
обществе.
Конечно, ради своего спокойствия Вилли Шварцкопф давно мог найти
способ отделаться от племянника, но было одно обстоятельство, с которым он
не мог не считаться.
Гитлер был маниакально подозрителен и ни одному своему сподвижнику не
верил до конца. Гестапо даже сконструировало специально для него кастрюли
с воздухонепроницаемыми крышками и замками, ключи от которых хранились у
самого Гиммлера.
На одном из торжественных обедов у Гитлера присутствовал и Генрих. И,
как бывало и на других приемах, он напился и вел себя чрезвычайно
развязно.
Гитлер, обратив внимание на шум, поднятый Генрихом, вперил в него
разъяренный взгляд. Наступила зловещая тишина. Генрих, растерянно и жалко
моргая, посмотрел на фюрера, неожиданно лениво улыбнулся, потер глаза,
положил голову на плечо соседа, поерзал на стуле, пробормотал что-то и...
задремал.
Гитлер осторожно выбрался из-за стола и в сопровождении двух
верзил-телохранителей на цыпочках приблизился к Генриху. Заглянув ему в
лицо, он вдруг радостно ухмыльнулся и движением руки приказал всем
тихонько перейти из столовой в зал.
Здесь фюрера, как он и предполагал, ожидали почтительные и
восхищенные поздравления. Еще бы, он так великолепно продемонстрировал
свой необыкновенный талант гипнотизера! И фюрер был счастлив: после
разгрома армии вермахта под Москвой ему необходимы были эти
подобострастные похвалы.
О том, что Генрих явился на прием уже мертвецки пьяным и несколько
рюмок коньяку было вполне достаточно, чтобы погрузить его в сон, знал
только Вилли Шварцкопф. Но Гитлера случай с Генрихом окрылил: он еще более
уверовал в то, что обладает сатанинской способностью подчинять себе волю
людей. И впоследствии он не однажды благосклонно осведомлялся о племяннике
Вилли Шварцкопфа, утверждая, что именно такие тонко чувствующие своего
фюрера арийцы могут быть подсознательно преданы ему.
Поэтому Генриха как бы охраняло некое священное табу. И он мог
позволять себе выходки, за любую из которых наци, занимающие гораздо более
значительные посты, давно бы поплатились своей шкурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307