Перед выходом из дома Вилли подошел к зеркалу и тщательно осмотрел
себя, а потом как бы примерил несколько улыбок, выбирая, какую изобразить
на лице, когда он будет приветствовать фюрера. Ожидая дядю, Генрих
небрежно проглядывал бумаги у него на столе. На одной из них он прочел:
"Главному административному правлению СС.
Берлин - Лихтенфельде - Вест
Докладываю о том, что строительство крематория III закончено. Таким
образом, все крематории, относительно которых был издан приказ, построены.
Производительность имеющихся теперь крематориев за с у т к и работы:
1) Старый крематорий I. 3х2 муфельных печей - 340 трупов.
2) Новый крематорий в лагере для военнопленных II. 5х3 муфельных
печей - 1440 трупов.
3) Новый крематорий III. 5х3 муфельных печей - 1440 трупов.
4) Новый крематорий IV - 768 трупов.
5) Новый крематорий V - 768 трупов.
Итого: 4756 трупов в сутки".
К докладной был подколот счет фирмы "И. А. Топф и сыновья" (Эрфурт):
"Смета расходов:
Цена печи - 25 148 рейхсмарок, вес - 4637 кг. Цена указана
франковагоны, отгружаемые со станции.
По доверенности "И. А. Топф и сыновья": Зендер, Эрдман, 50001/0211".
Протягивая Вилли эти бухгалтерские документы хозуправления СС, Генрих
сказал:
- Ну что ж, скоро нам всем придется расплачиваться по этим счетам!
Вилли недовольно буркнул:
- Это старые бумаги, я приготовил их, чтобы уничтожить.
- Как улики? - спросил Генрих.
Вилли сказал хмуро:
- Я тут ни при чем. Мне приказывали, и я делал заказ, наблюдал за
стройкой, платил деньги. - Добавил: - Я честный человек, и никто не
посмеет упрекнуть меня, что я брал комиссионные с тех фирм, с которыми
имел дело, хотя в коммерческом мире это принято.
- Так почему же вы решили уничтожить эти документы?
- Я еще подумаю, стоит ли. Пожалуй, они могут пригодиться в качестве
характеристики моей добросовестности.
- А кому нужна будет такая характерстика?
- Знаешь, - сердито сказал Вилли, - что бы там ни было, фирмы и
концерны, с которыми я имел дело, в любом случае не прекратят своего
существования. Так было в прошлую мировую войну, надеюсь, то же будет и
теперь. Значит, Вилли Шварцкопф может рассчитывать на должность
управляющего в одной из тех фирм, с которыми он имел деловые контакты и
при этом зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
- Вы верите в свое будущее, дядя?
- Да, конечно, пока западный мир остается таким, каким он был и до
фюрера и каким будет после него. Когда окончится эта шумиха с победой над
нами, западным державам придется раскошелиться, чтобы восстановить нашу
мощь и снова нацелить ее против Советского Союза.
- Однако вы оптимист, и нервы у вас железные.
- Конечно, - самодовольно согласился Вилли. Хмыкнул презрительно: - Я
не Лансдорф. Это он застрелился, как истеричка, когда кто-то из
подчиненных доложил ему, что один из его любимцев - якобы советский
разведчик.
- На кого же пало подозрение? - поинтересовался Генрих.
- Неизвестно. Лансдорф сжег все бумаги. Слишком уж он кичился своим
недосягаемым, как ему казалось, для простых смертных мастерством читать в
чужих душах. Готовил мемуары, где изобразил себя как звезду первой
величины в германской разведывательной службе. И, наверно, не захотел,
чтобы его мемуары оказались подпорченными. Вот и застрелился из авторского
тщеславия и старческой болезненной мнительности.
- Значит, никакого советского разведчика не было?
- Конечно. Обычный донос незадачливого сотрудника, ревнующего к
преуспевающему.
Пробираясь через развалины рейхсканцелярии в подземную казарму
эсэсовской охраны, Шварцкопфы изрядно перепачкали свои парадные мундиры
известью и битым кирпичом. В узком коридоре они сняли перчатки, затем
прошли каменной лестницей через гараж и встали в медленно продвигающуюся
очередь высших чинов рейха, прибывших приветствовать фюрера.
В длинной, как вагон, приемной с низким потолком и обнаженными
бетонными стенами, под портретом Фридриха Великого, заключенным в
золоченую раму, сидел в кресле Гитлер.
Ноги его, в широких брюках, были широко расставлены, словно он
сползал с кресла и хотел удержаться на нем. Картофельного цвета, рыхлое
лицо обвисло, оттягивая нижние веки. Волосы влажны и аккуратно расчесаны,
как на покойнике.
Громадный, гориллообразный Кальтенбруннер стоял по левую руку от
фюрера. Рядом с ним - низкорослый Борман. Его безгубая, с узкой щелью рта
физиономия сохраняла прежнее надменное выражение.
Старший адъютант Гитлера, озабоченно склонившись, стоял справа и
после каждого рукопожатия незаметно протирал ладонь фюрера ваткой,
смоченной дезинфицирующей жидкостью.
Хотя в бункере стояла тишина, в этом затхлом и душном подземелье было
трудно расслышать, что отвечал Гитлер на приветствия. Он с заметным
усилием, булькающе бормотал какие-то неслышные слова, и его, казалось,
бескостное, дряблое тело все ниже спускалось с кресла. Только крупный,
грубой формы нос на сером и влажном лице торчал твердо, высокомерно и
самостоятельно. Лежащая на подколотнике левая рука все время конвульсивно
подергивалась. И никто не смел смотреть на эту одинокую руку, энергично
дергающуюся в то время, как ее владелец обессиленно и вяло сползал с
кресла.
Но, когда к Гитлеру подошел Гиммлер и, сладко улыбаясь, начал
восторженно приветствовать его, случилось то, чего Генрих Шварцкопф менее
всего ожидал от этого полутрупа и о чем передавали лишь в
сплетнях-легендах.
Фюрер вскочил, яростный, напряженный, неистовый. Вопя и визжа, он
пытался своими скрюченными пальцами сорвать ордена с мундира Гиммлера.
Из нечленораздельных воплей с трудом можно было понять, чем вызвана
эта ярость: англо-американские войска обнаружили в концлагере
Берген-Бельзен, а также и других лагерях неумерщвленых узников. Эсэсовцы,
применяя фаустпатроны, успели убить только часть заключенных, но опаленные
трупы не были сожжены.
Гитлер обвинял Гиммлера в том, что тот сделал это нарочно, стремясь
помешать завершению переговоров с англичанами и американцами о совместных
действиях против Советской Армии.
Гиммлер молча и терпеливо выждал, пока этот приступ бешеной энергии
закончился и силы Гитлера иссякли. Воспользовавшись моментом, стал
деловито докладывать. Он отдал приказ отправить всех заключенных из
концентрационных лагерей Заксенхаузена, Равенсбрюка и Нейенгамма походными
колоннами в Любек. Там их должны погрузить на суда, вывезти в открытое
море и утопить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307