- Но он отстреливался до последнего патрона!
- От страха перед наказанием за побег. - И добавил с насмешкой: - От
отчаяния. Боялся порки - и все.
Старшиной школьного лагеря был военнопленный по кличке "Синица" -
тяжеловесный, обрюзгший, чрезвычайно властный и беспощадно требовательный
к курсантам.
В годы первой мировой войны он попал в плен к немцам. В тридцатом
году, находясь в составе советской торговой делегации (он имел поручение
купить красители для текстильного производства), остался в Германии.
Получал вспомоществование от белогвардейского центра, доносил в гестапо на
просоветски настроенных эмигрантов. Заброшенный агентом в Советский Союз,
струсил. Деньги растратил в ресторанах, кутежах. Отозванный обратно, был
посажен в концентрационный лагерь, где доносил на заключенных немецких
коммунистов, вызвав их доверие тем, что выдавал себя за советского
гражданина, схваченного гестапо. Провалился. Из лагеря его взяли в абвер,
как специалиста по русским делам. Обнаружил неосведомленность. Стал
переводчиком. Женился на уличной девке. Отчислили из абвера за столь
неприличную женитьбу. Жил на доходы супруги. Когда супруга очутилась в
специальной больнице, работал швейцаром в ночной гостинице. Пришел в
советское посольство. Каким-то образом сумел обмануть. Его пожалели и
разрешили вернуться. Призванный в Красную Армию в июле 1941 года,
перебежал к немцам.
Синица говорил курсантам:
- Русские - это нация мужиков и солдат, а генералами у нас всегда
были только немцы. У немцев, верно, души нет. Душа - это у нас, у славян.
От нее фантазии и глупости. Немец что любит? Порядок. Чистоту.
Аккуратность. То, чего у нас нет. Соблюдай - и будешь в целости.
Грубый, тупой солдафон, он стремился еще больше подчеркивать эти свои
качества, чтобы снискать доверие начальников.
Ротмистр Герд считал Синицу образцовым экземпляром славянина.
Став мнительным, Дитрих подозревал в Синице тайного сторонника
русских монархистов, приверженцев единой, неделимой великой России, тех,
ктонаивно полагал, что, как только Россия будет освобождена от
большевиков, на престол ее взойдет русский царь, а немцы добровольно
удалятся. Дитрих считал, что такой образ мыслей порождает не только
никчемные, но и вредные иллюзии. Россия, Украина, Кавказ -
бескомпромиссные колонии великой германской империи. И никакие иные формы
управления этими территориями неприемлемы. Инакомыслящий внушает
подозрение. Дитрих установил наблюдение за Синицей.
Не внушал Дитриху доверия и радист штабной радиостанции, бывший
штурмовик Хакке, которого он подозревал в сочувствии Рему, казненному
фюрером вместе с другими главарями штурмовиков 30 июля 1934 года в угоду
требованиям германского генералитета. Член национал¤социалистской партии с
1930 года, Хакке был таким же преданным нации, как и обер-лейтенант
Герлах, но несколько умнее его. Вернее, у него хватило ума понять, что
после того, как штурмовики проделали самую черную, палаческую работу,
терроризовали немецкий народ и Гитлер завоевал признание германских
магнатов и получил от них команду готовить под опекой генштаба войну,
нацистским низам за все их грязно-кровавые подвиги отводится всего-навсего
роль бездумных, бешеных фанатиков, вспомогателбных ударных, карающих сил
вермахта. И поэтому Хакке, как и Герлах, испытывал угрюмую неприязнь к
Дитриху, видя в нем одного из представителей извечно правящего класса -
прусской аристократической военщины.
Так же он относился и к Герду, понимая, что для Герда сотрудничество
с наци - это только форма взаимодействия капиталистических монополий с
нацистской верхушкой. Но не более.
Он чувствовал себя обманутым в своих надеждах. Будучи ветераном
нацистского движения, он рассчитывал на более видное место, чем ему
отвели, зачислив в кадры тайной агентуры нацистской партии, чтобы вести
наблюдение за политической благонадежностью каждого наци, вне зависимости
от должности и звания. Его попытки прощупать Вайса тот отражал с помощью
хитроумного приема. Достаточно осведомленный в истории древнего Рима,
Иоганн с увлечением рассказывал Хакке, какие ритуалы и символы наци
позаимствовали у римлян и что они означали в своем первородном виде. Это
позволило Иоганну уклоняться от ответов на каверзные вопросы и
одновременно демонстрировать свои глубокие познания в деталях фашистского
катехизиса.
Но жизнь Вайса здесь состояла не тобко в том, чтобы улавливать
всевозможные оттенки отношения к нему окружающих и, основываясь на них,
продумывать тактику поведения с каждым. Не мог он сосредоточить все свои
силы и на том только, что в совокупности составляло его труд разведчика:
собирать, обрабатывать, организовывать материалы и транспортировать их, а
также изучать тех, кто находился в его поле зрения.
Для того чтобы иметь возможность осуществлять свою прямую задачу, он
должен был прежде всего слыть исправным служащим абвера. И поскольку он не
был лицом командующим, а лишь исполняющим команду, подчиненным многим
другим, то, естественно, ему приходилось выполнять не только свою работу,
но и часть работы тех, у кого он находился в подчинении. И не просто
выполнять, а выполнять с блеском, с той педантичной точностью, какая - так
полагали абверовцы в крови у истинных немцев.
Вайс знал: достаточно допустить малейшую оплошность по службе, хоть
кому-нибудь показаться неисполнительным, - и его неотвратимо ждет
отчисление на фронт. И ему все время приходилось проявлять двоякую
бдительность: с одной стороны, служебную, ни на секунду не забывая, что он
абверовец, а с другой - бдительность советского разведчика, успех работы
которого прямо зависит от успешной его службы в абвере.
И естественно, что Вайс не мог в связи со своей перегрузкой по одной
линии ослабить работу по другой. Напротив, как только он получал задание в
одном направлении, сейчас же гармонично, как в челночном движении,
возникала потребность усилить деятельность в направлении противоположном.
Словом, если отбросить моменты психологического характера и не думать
о конечных высоких целях, которые руководили Вайсом, если взять его
работу, абстрагируясь от ее назначения, то специалисты, занятые изучением
проблем гигиены умственного и физического труда, несомненно, пришли бы к
выводу, что совмещение столь интенсивной и разнообразной деятельности
требует от человека такой высокой умственной и нервной возбудимости, какая
свойственна людям только в порыве самозабвенного вдохновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307