Он подобрал среди курсантов наиболее надежных для выполнения функции
провокаторов. Дал задание доставить в расположение школы несколько женщин,
способных - главным образом в интимных условиях - проверить политлческую
надежность отдельных сомнительных лиц. Решил предоставить этим последним
возможность выходить за пределы школы, чтобы наблюдать за их поведением на
воле. Приказал выделить в его личное распоряжение большое количество
спиртного для проведения экспериментов, и курсантов подпаивали в надежде
получить от пьяных какую-либо заслуживающую внимания информацию об их
настроениях. Тщательно продумывал разного рода проверочные комбинации для
тех, чье поведение казалось ему подозрительным. Приказал установить
микрофоны в общежитии.
Словом, каждый был поглощен своей деятельностью.
И только один Ландорф не нарушал обычного, установленного им ритма
жизни и без воодушевления выслушивал хвастливые рапорты подчиненных.
Штейнглица он обычно угнетал своим умственным превосходством и
убийственным скептицизмом.
- Будьте любезны, майор, напомните мне: от кого мы получили
губительные для Франции сведения о ее военном потенциале?
Штейнглц с готовностью перечислял имена известных ему шпионов.
- Вздор! - пренебрежительно отвечал Лансдорф. - Мелочи. В тысяча
девятьсот тридцать восьмом году французский генерал Шовино опубликовал
книгу "Возможности вторжения", сопровождаемую предисловием маршала Петэна.
Она стала для нас настольным справочником. - Разглядывая ногти,
осведомился: - А по Англии?
Щтейнглиц, вытянувшись, молчал, хотя ему очень хотелось напомнить о
своей личной заслуге.
- Знаменитый английский военный историк Лиддель Гарт опубликовал труд
"Оборона БРитании". Фюрер высоко оценил эту книгу. А Гесс отметил, что она
важна для правильной оценки всей ситуации в целом и содержание ее найдет
важное практическое применение. - Упрекнул: - Вы не тревожите себя лишними
знаниями, майор. И напрасно. - Заметил многозначительно: - Ключи от
государственных тайн не всегда обязательно воровать, отнимать, похищать
коварными способами или добывать с помощью массового производства дрянных
отмычек. Люди мыслящие могут их получить от ученых, историков,
исследователей, порой заботящихся о своем тщеславии больше, чем об
интересах собственного государства.
Штейнглиц обиделся, сказал сдержанно:
- В салоне леди Астор, поклонницы нашего Фюрера, любой
агент-практикант может узнать, о чем час назад говорил Черчилль, - для
этого ему только не следует скрывать, что он наш агент. Во Франции я могу
вам назвать имена нескольких министров, которые ежемесячно получали из
специальных фондов адмирала Канариса вознаграждение, значительно
превосходящее их министерское жалование.
Что же касается ассигнований на советскую агентуру, то тут, к
сожалению, мы достигли такой экономии средств, которая может поставить под
сомнение всю нашу работу. Если, конечно, - добавил он, - не считать
расходов на вспомоществование эмигрантам и на пенсии семьям наших
агентов-немцев, после того как советские органы пресекли их деятельность.
- Ну-ну, не надо горячиться, - успокаивающе, мирным тоном произнес
Лансдорф. - Я ценю ваши усилия и понимаю наши трудности. - Проговорил
задумчиво: - По-видимому большевикам удалось внушить народу мысль, что
государство - это в какой-то степени собственность каждого, и они дорожат
его интересами так же, как мы с вами своим имуществом. - Заметил деловито:
- Я просматривал протоколы допросов различных военнопленных. Некоторым из
них, оказывается, проще расстаться со своей жизнью, чем с теми сведениями,
которыми они располагают. Трудный материал, трудный. И поэтому еще раз
напоминаю: гибче, гибче с ним. И если вы сочтете нужным, особо подающих
надежды следовало бы свозить в Берлин, чтобы поразить их воображение
уровнем нашей цивилизации, благосостояния, бытовыми условиями, магазинами.
Пусть даже что-нибудь купят себе. Словом, попытайтесь оказать воздействие
с помощью арсенала не только наших идей, но и вещей. Вы меня поняли?..
Штейнглиц из этого разговора понял только, что Лансдорфа беспокоит
надежность курсантского состава и что, по его мнению, агентурная работа в
западноевропейских странах имеет более плодотворную почву, чем в России, -
с этим Штейнглиц был полностью согласен.
Наблюдая за учебными занятиями курсантов, он убедился, какие это
тупые, неспособные люди. Самые элементарные вещи они усваивают с трудом, у
всех расслаблена память, отсутствует сообразительность, и поэтому сроки
обучения недопустимо затягиваются. И Штейнглиц с гордостью за своего
соотечественника думал о бывшем своем шофере, ефрейторе Иоганне Вайсе, так
блистательно воплотившем в себе лучшие черты немецкой нации. Ведь он за
самое короткое время сумел полностью овладеть необходимыми познаниями и
занять достойное место среди самых опытных сотрудников абвера. Вот
подобных Иоганну способных молодых людей он не видел среди этих русских и
был убежден, что виной тому их национальная ограниченность, вековечная
отсталость от других европейских народов.
Конечно, откуда бы мог знать Штейнглиц, что, казалось бы, вопиющая
тупость, беспамятливость, несообразительность многих курсантов требовали
от них поистине виртуозной сообразительности и остроты наблюдательного
ума.
Кстати, эта талантливость притворства некоторых курсантов ставила
Вайса в такое же тяжелое положение, как и Штейнглица, и удручала их обоих,
хотя и не в равной степени и по совсем противоположным поводам. А источник
трудности был для них один и тот же.
До сих пор Иоганн не мог считать, что он достаточно полно изучил хотя
бы одного курсанта. Именно это и служило причиной его бессонных
размышлений, когда приходилось перебирать в памяти тысячи мельчайших,
разрозненных, еле ощутимых признаков, говорящих о том, что человек остался
человеком. Но эти обнадеживающие черточки сочетались с таким множеством
отрицательных, что прийти к какому-либо выводу было пока невозможно.
А время шло и повелительно требовало действий, и, хотя Иоганн почти
регулярно оставлял информацию для Центра в тайнике, указанном Эльзой, и
получал через обратную связь рекомендации и советы, кроме Туза, других
верных людей ему до сих пор найти не удалось.
Дневной рацион курсантов составляли хлеб - четыреста граммов,
маргарин - двадцать пять граммов, колбаса гороховая или конская -
пятьдесят граммов и три штуки сигарет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307