- Так вот, - сказал Лансдорф. - Есть одно особое задание среди тех
общих, которые возлагаются в дальнейшем на наши террористические группы.
Кстати, мы хотели бы по юрисдикции считать эти группы партизанскими. Может
статься, что при подходе противника администрация концентрационных лагерей
вследствие каких-либо исключительных обстоятельств не сумеет эвакуировать
или же уничтожить заключенных. В этих случаях на террористические группы
возлагается задача ликвидировать всех, до единого, заключенных и сжечь,
взорвать, по понятным вам соображениям, все специфическое оборудование
лагерей.
Вайс присвистнул.
- Кажется, я начинаю кое-что понимать. Таким образом, с вашей
"партизанской" деятельности будут сняты всякие украшательские покровы
патриотизма, героизма и прочего. И каждого террориста при поимке казнят
как самого вульгарного убийцу беззащитных людей. И все немцы, даже те,
которые прежде сочувствовали вам, с негодованием отрешатся от вас.
- Да, - согласился Лансдорф, - вы меня правильно поняли. - Заявил
гордо: - Я готов погибнуть с честью как борец германского Сопротивления.
Но у меня есть слабость: я хотел бы, чтобы мое имя сохранилось для
истории.
- Так чем я могу быть вам полезен? - деловито осведомился Вайс.
Лансдорф снова молча прошелся по комнате, потом открыл несгораемый
шкаф, вынул запечатанный конверт, подал Вайсу. На конверте было написано:
"Мюнхен, Альберту фон Лансдорфу". Иоганн недоумено поднял глаза.
- Письмо адресовано моему брату, - объяснил Лансдорф. - В нем я
высказываю некоторые свои мысли. И хочу передать это письмо через вас.
- Но я не знаю, доведется ли мне побывать в Мюнхене...
- Я рассчитываю, - перебил его Лансдорф, - что вы снова будете в
Берне. И если каким-нибудь образом это мое письмо случайно попадет к
Даллесу, я не стану упрекать вас. Вам все ясно?
- Да, - сказал Вайс. - Но прежде, чем взять на себя такое щепетильное
поручение, я должен хотя бы в самых общих чертах ознакомиться с
содержанием письма.
- О, не беспокойтесь! - уверил Лансдорф. - Там нет никаких военных
или государственных секретов. Нечто вроде дневниковых записей, в которых я
высказываюсь против уничтожения заключенных в концлагерях, так как считаю
это бесчеловечным.
- Вы благородный человек! - воскликнул Вайс. - И какая
предусмотрительность!
- Во всяком случае, американцы могут быть уверенны: я приму все меры,
чтобы подчиненные мне группы не совершали подобных актов в концлагерях,
размещенных на западной территории Германии.
- А на восточной?
- Достаточно того, - поморщился Лансдорф, - что я спасу тех, кого
перед лицом западных держав считаю целесообразным спасти.
- Значит, на восточных территориях рейха заключенные будут
уничтожены?
- Полагаю, - уклончиво ответил Лансдорф, - с этим справится сама
лагерная администрация, конечно при содействии частей вермахта или с
помощью специально для того выделенных подраздалений СС. Кстати, поскольку
у нас сейчас общее руководство, вам и майору Дитриху поручается небольшая,
всего на два дня, но весьма кропотливая канцелярская работа. Нужно
проверить, как оформлены документы тех, кого, по понятным вам мотивам, мы
направляем сейчас в концлагеря. Делается это под видом перемещения из
одного лагеря в другой, чтобы сохранить, так сказать, длительный стаж
заключения. Вы имеете опыт работы в абвере, знаете все тонкости этого
дела. Приступить можете сейчас же.
Дитрих, как хорошо было известно Вайсу по прошлым временам, привык
взваливать всю работу на других, а себе приписывал чужие заслуги. К тому
же он не располагал даже самыми элементарными познаниями лагерного
делопроизводства, хотя и выдавал себя за специалиста в этой области.
Поэтому его очень обрадовал приход Вайса.
Особых "дел" на новоиспеченных "заключенных" не заводили.
Ограничились только тем, что в "делах" убитых сменили фотографии: вместо
прежних приклеили новые, предварительно подвергнув их искусственной
химической обработке, чтобы придать им давнишний вид. На всех этих "делах"
имелся гриф, означающий, что заключенные подлежат "особому режиму". то
есть должны быть умерщвлены.
К каждому "делу" следовало приложить копию из гестаповской картотеки,
в которой было отмечено, за какого рода "преступление" заключенный
приговорен к казни.
Подпись рейхсфюрера ставилась штампом. И также с помощью штампа
наносился на карточки гриф, означавший, что данный заключенный не может
быть казнен без особого на то распоряжения гестапо.
Нарисованная тушью на обратной стороне карточки в нижнем левом углу
тонкая стрелка с развернутым оперением острием вверх подтверждала, что
этот гриф действителен.
В канцеляриях секретной службы такой значок обычно ставили перед
датой рождения, в перед датой смерти стрелку поворачивали острием вниз.
Если стрелка была без даты, она обозначала только одно - заключенный
должен умереть. Именно этот знак и ставил Иоганн, когда просматривал
документы, следя, чтобы все в них было строго по форме.
Дитрих и не думал проверять его.
По инструкции, к каждой стрелке в "деле" с обеих сторон следовал
прикрепить треугольничек из красной бумаги. Дитрих считал это чисто
канцелярской изощренностью. Но Иоганн знал, что каждая деталь оформления
"дела" имеет особое значение. Поэтому он нарезал треугольнички из черной
бумаги и подсунул коробку Дитриху. И тот машинально продолжал прикреплять
их к карточкам, так как предпочитал работу со скрепками кропотливой возне
с проверкой деталей оформления. Черные бумажки под скрепками обычно
обозначали, что на данного заключенного довольствие не выписывается, -
иначе говоря, лагерная администрация может "списать" его в день прибытия в
лагерь.
Во время их совместной работы Дитрих сообщил Вайсу немало
интересного. Рассказал, например, что все сотрудники мастерских абвера,
которые раньше изготовляли фальшивые советские документы, теперь фабрикуют
фальшивые немецкие документы. И в ожидании лучших времен многие сотрудники
секретных служб превратятся отныне в крестьян, ремесленников, торговцев. А
некоторых даже снабжают документами, подтверждающими, что люди эти
побывали в плену и отпущены советским командованием специально для
пропагандистской работы среди населения. Такие документы владельцы должны
показывать немецкому населению и просить убежища. И если их укроют, то они
обязаны собственноручно расправиться со всей приютившей их семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307