- Почему?
- Ну, что ты, не понимаешь? Блокшрайберы только успевали составить
список прибывших в очередной партии, как их тут же приходилось заносить в
список выбывших. И я пожаловался штурмбанфюреру, что меня используют не
поназначению.
- Тебя что же, заставляли принимать участие в казнях?
- Да что ты! Там у нас заключенного приговаривали к казни в самых
редчайших случаях.
- Ну, а как же...
- Ну, это же были не казни, - перебил Рейс, - если ты имеешь в виду
ликвидации. Казнь - это официально обставленная карательная акция. А
это...
- Что это?
- Ну, это просто устранение неполноценной части населения
освобождаемых территорий. - Добавил поспешно: - У нас была даже
специальная инструкция, в которой указывалось, что вся процедура
ликвидации должна производиться так, чтобы объекты не могли рассматривать
ее как акцию возмездия. Поэтому, когда их направляли в газовые камеры, они
думали, что идут в гигиенические душевые или госпитальные блоки. Там даже
вывешивали флаг с красным крестом. Часть заключенных ликвидировали под
видом измерения их роста. Выстрел производился в прорезь измерительной
планки, как раз над затылком, и объект даже не успевал понять, что с ним
происходит, не испытывал боли.
- А ты откуда знаешь?
- Наши врачи говорили, что пуля, попадающая в мозжечок, вызывает
такое же болевое ощущение, как удаление зуба без анестезии, только еще
более короткое. А отравляющее действие газа осознается в течение пяти
минут, потом сознание притупляется, и объект только механическим
сокращением мышц реагирует на дальнейшее умерщвление.
- Да ты, я вижу, в своем деле профессор.
- Мы все это обязаны знать: ведь если не знаешь, все-таки действует
на психику, когда изо дня в день одно и то же...
- А когда знаешь на психику не действует?
- Тех, кто раскисал, списывали на фронт или забирало гестапо.
- А ты ни разу не раскисал?
- Я много молился, даже ночами.
- И помогало?
- Я старался думать, что это просто бойня, а они все не люди, а
животные.
- Ты молодец, здорово придумал...
- Конечно! И я, знаешь ли, научился не запоминать их лица. Это очень
важно - научиться ничего не помнить.
- А если вдруг вспомнишь?
- Ну зачем же?!
- А если тебе когда-нибудь напомнят?
- Кто? Кто напомнит? - неприязненно спросил Рейс и даже притормозил
мотоцикл. - Тех никого больше не будет. А мы даже сейчас об этом не
разговариваем, как будто ничего такого нет и не было.
- Ты считаешь, война уже кончилась?
- Ты что? - смущенно спросил Рейс. - Ты что?
- Ничего, - миролюбиво сказал Иоганн. - Просто я считаю, что война
еще не кончилась. И когда-нибудь она кончится.
- Ну да, - согласился, успокаиваясь Рейс. - Возьмем Москву, и все
человечество ляжет у наших ног.
- И у твоих?
- И у моих тоже.
- Ноги у тебя подходящие. Просто отличные ноги. С такими ногами
бегать хорошо.
Иоганн говорил сквозь зубы, не забывая улыбаться при этом. И надо же
было затеять такой разговор, когда все его существо и без того корчилось.
Не растравлять себя он должен, а собраться в железный комок, подготовиться
к встрече с советскими людьми, чтобы стойко, с равнодушным видом пройти
мимо них так, словно они для него не существуют.
Низина лежала в холодном дыму тумана.
Под колесами мотоцикла скрипел песок, щелкала щебенка. Отвесные
стенки карьера с выжженным по склонам кустарником были черны. Силуэты
деревянных вышек, ячеистая проволочная ограда в несколько рядов. На серых
столбах белеют крупные изоляторы - значит, через проволоку пропущен ток
высокого напряжения.
Показались каменные низкие постройки с высокими кирпичными трубами.
- Крематорий?
- Нет, это печи для обжигания керамических плит, - охотно пояснил
Рейс. Помедлил. - Но их тоже используют... Иногда...
Проехали одни, затем другие ворота, густо оплетенные колючей
проволокой, по краям бетонные колпаки, разрезанные пулеметными
амбразурами. Мотоцикл оставили у входа в комендатуру - барачного типа
одноэтажное деревянное здание, без фундамента поставленное на бревна.
По кирпичному тротуару вышли на пустынный аппельплац. Песчанач почва
здесь была плотно утоптана, а пот и кровь с разбитых ног послужили вяжущим
материалом для песка, превратили его в подобие асфальта.
Остальная площадь лагеря была разделена проволокой на клетки загонов,
в каждом из них стояло по два низких барака, до ската крыши которых
человек среднего роста мог дотянуться рукой. Эти бараки здесь называли
блоками.
В нескольких метрах от проволочных заграждений тянулись белые
известковые полосы. Ступивший на эту границу заключенный карается так же,
как за побег.
Ни кустика, ни засохщей травинки, - ровное черное пространство,
зорошо просматриваемое с любой возвышенной точки.
Окна в бараках, хоть и узкие, тянулись почти во всю длину стен, а
деревянные вытяжные трубы шли почти через каждые десять метров, но
поставлены они почему-то не вертикально, как полагается трубам, а торчат
из стен куцыми ящиками.
Рейс объяснил:
- Это для прослушивания. - Потом сказал с гордостью: - Герр Клейн
ввел много усовершенствований. Он , например, избегает публичных казней.
Но каждый карцер снабжен такими средствами, чтобы виновный мог сам
расправиться с собой, если, конечно, господин оберштурмбанфюрер считает
его ликвидацию целесообразной.
- Значит, организуется самоубийство?
- Ну, почему же спмоубийство? Просто свобода выбора.
Увидев приближающуюся полосатую колонну заключенных, Рейс посоветовал
Иоганну обратить на них внимание.
- Принцип обезличивания - тоже идея герра Клейна. Начинается с того,
что каждый заключенный имеет только свой номер - больше ничего своего. Ни
одной вещи мы им не разрешаем иметь, только номер. В этих же целях каждый
заключенный меняет ежедневно барак, место на нарах и группу, в которой
находится. Мы их тасуем как колоду карт. Особенно у советских развит
инстинкт организованности. А таким способом мы перешибаем этот инстинкт.
Ну, и легче подсаживать слухачей.
- Доносчиков?
- Слухачей. Это наш термин, он более точен.
- И много их?
Рейс ответил загадочно:
- Это личные кадры оберштурмбанфюрера.
- Вот такие ребята нам и нужны! - с энтузиазмом воскликнул Вайс. -
Надеюсь, вы нам кое-кого уступите?
- Как прикажет оберштурмбанфюрер.
Иоганн положил руку спину Рейса и, дружески полуобнимая его,
попросил:
- А ну, по-приятельски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307