Спустя несколько дней Зубов сообщил, что в назначенный Хенигом тайник
Генрих Шварцкопф положил копии довольно ценных документов.
Теперь Вайс счел возможным спросить Генриха о том, какое впечатление
произвел на него Хениг.
Генрих ответил скороговоркой, что этого немца спасла партизанская
группа противника. По-видимому, он отказался казнить военнопленных не по
политическим мотивам, а из чисто гуманных побуждений.
Эта внезапная скрытность Генриха обрадовала Вайса.
И вообще поведение Генриха изменилось. Он стал неразговорчив, совсем
перестал пить: даже в ресторане, окруженный эсэсовскими офицерами, наливал
в свой бокал только минеральную воду.
Как-то один из офицеров позволил себе пошутить по этому поводу.
Генрих с уничтожающей надменностью уставился шутнику в глаза и так зловеще
осведомился, не адресована ли эта шутка одновременно и фюреру, который
являет собой высший образец воздержания, не пьет ничего, кроме минеральной
воды, что лицо эсэсовца стало серым и он долго извинялся перед Генрихом,
испуганно заглядывая в его неумолимо строгие глаза.
Теперь, когда они оставались вдвоем, роли их поменялись: уже не Вайс
допытывался у Генриха, в чем тот видит цель жизни, а Генрих настойчиво
выспрашивал об этом Вайса. И если раньше Генрих гневно обличал мерзостные
повадки берлинских правящих кругов, то теперь, когда Вайс пытался
рассказывать о нравах старших офицеров абвера, Генрих обрывал его,
утверждая, что рейх не рай, а государство, которое открыто провозгласило
насилие своей политической доктриной. И те, кому поручено осуществлять
политику рейха, должны обладать крепкими нервами и такой же мускулатурой.
Что касается морали и нравственности, то безнравственно применять эти
понятия к людям, которые освобождают жизненное пространство для
установления на нем нового порядка.
Вайс слушал разглагольствования Генриха, радуясь той стремительной
метаморфозе, которая произошла с его приятелем. С каждым днем Вайс
проникался все большим уважением к нему. Генрих стал необыкновенно
осторожен, не хотел откровенничать даже с ним, с Вайсом. В Генрихе теперь
ощущалось нечто совсем иное, он стал целеустремленным, собранным. Исчезло
дряблое, колеблющееся, мучающееся существо, которое совсем недавно
называли Генрихом Шварцкопфом.
И Вайс с удовольствием заключал, что Генрих словно бы удаляется от
него, поглощенный "особо секретным поручением Берлина", как он сказал.
Но вот однажды Зубов сообщил Вайсу: Генрих требует, чтобы Хениг
устроил ему встречу с советским разведчиком. Генрих объяснил, что
располагает весьма важными сведениями и считает возможным передать их не
через кого-либо из посредников, а только в руки советскому разведчику.
- Хорошо, - согласился Вайс, - я с ним встречусь. - И назвал наиболее
подходящее для этого место.
- Давай я пойду, - предложил Зубов. - Может, еще рано тебе
раскрываться? Не стоит все же рисковать.
- Спасибо.
- За что? - спросил Зубов.
- Ну, за осторожность.
- Да я за тебя волнуюсь.
- А я думал, за всех нас.
- Зря ты ко мне цепляешься, - обиделся Зубов. Но долго обижаться он
не умел и тут же похвастал: - А я недавно речугу двинул перед отрядом
тодтовцев - не хуже самого фюрера. - Признался: - Правда, по бумажке.
Сплошные цитаты. Но снайперски в стиль попал. Воодушевил всех до полного
обалдения.
- Молодец, - похвалил Вайс.
- Блевотина, - махнул рукой Зубов.
Хениг сообщил Генриху день, час, место встречи с представителем
советской разведки, связанным с немецкой антифашистской группой, а также
пароль, отзыв.
Вайс еще издали увидел Генриха.
Набережная Вислы была пустынной. И хотя погода выдалась солнечная,
жаркая, на пляжи высыпали только немецкие солдаты. Самые пожилые из них
терпеливо сидели с удочками.
Вайс облокотился о парапет и стал смотреть на воду, покрытую жирными
пятнами мазута.
Когда Генрих подошел поближе, он обернулся к нему с улыбкой.
Но Генрих не обрадовался этой встрече. Лицо его выражало скорее
досаду, чем удивление. Кивнув, он осведомился безразличным тоном:
- Оказывается, ты любитель свежего воздуха?
- Да, - сказал Вайс. - В городе слишком пыльно и душно. - И пошел
рядом с Генрихом.
- Тебе куда? - спросил Генрих, озираясь.
- Безразлично, куда хочешь.
- Извини, - сказал Генрих, - но у меня иногда возникает потребность
побыть наедине с самим собой.
- Другими словами, ты просишь меня удалиться?
- Ты удивительно чуток, - усмехнулся Генрих.
Вайс протянул руку и дружески застегнул третью, считая сверху,
пуговицу на его кителе, потом застегнул ту же пуговицу у себя на груди,
объяснил значительно:
- Мы с тобой сегодня, кажется, одинаковы небрежны.
Генрих изумленно уставился на него.
- Ну! - приказал Иоганн.
- Рейн, - механически пролепетал Генрих.
- Волга.
- Но этого не может быть! - запротестовал Генрих.
- Почему?
- Но как же так: ты - и вдруг! - Генрих даже отшатнулся.
- Ну что ж, будем знакомиться? - Вайс протянул руку.
Генрих нерешительно пожал ее.
- Все-таки это невероятно, или...
- Я понимаю тебя, - сказал Вайс. - Нужны доказательства?
Генрих кивнул.
Вайс предложил спуститься на берег и пройти на брандвахту, которую он
заранее обследовал.
Лучшее место для откровенной беседы трудно было найти.
- Садись, - Вайс указал Генриху на деревянный, расщепленный и
протертый канатами кнехт, похожий на гигантский трухлявый гриб.
- А ты?
- Читай, - приказал Вайс, подавая Генриху стопку тоненьких листочков.
Объяснил: - Это копия дела об убийстве Рудольфа Шварцкопфа. Здесь
показания Папке. Ты помнишь Папке? Я устроил так, что этого подлеца
перебросили через фронт на парашюте, и наши захватили его на месте
приземления. Но для советских следственных органов он представлял интерес
только как соучастник убийства советского гражданина - твоего отца.
- Мой отец не был советским гражданином!
- Здесь есть фотокопия письма твоего отца, в котором он сообщал
правительству Латвии, что решил принять советское подданство. Читай, -
повторил Вайс и добавил сочувственно: - Я пока оставлю тебя одного, но
буду рядом, погуляю по набережной. Когда прочтешь, мы погуляем вместе.
Генрих не ответил. Он жадно припал глазами к тонким листам бумаги,
трепещущим на речном ветру.
Вайс медленно ходил по плитам песчаника, устилавшим набережную. Ему
было жаль Генриха, он понимал, как тяжело ему узнать об ужасных
подробностях убийства отца, о которых столь обстоятельно сообщил
следователю Папке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307