И если снять трубку, отвечал всегда
один и тот же голос, а иногда - Франц.
Вайс позвонил Генриху и, давая ему понять, что разговор подслушивают,
шутливо осведомился, с кем тот прожигает свою жизнь. Генрих догадливо
подхватил этот тон. Они ничего не могли сказать друг другу, но Вайсу важно
было сообщить Генриху, что пока у него все благополучно.
Несколько раз Густав давал ему одинаковые поручения: встретить в
аэропорту человека, фотографию которого Вайс имел возможность увидеть
только мельком, и сопроводить его до определенного места. Адрес Густав
каждый раз называл довольно невнятно.
Вайс выполнял эти поручения с той степенью точности, какая от него
требовалась.
Однажды встреченный им на железнодорожном вокзале пассажир стал
настойчиво требовать, чтобы Вайс незаметно взял у него потрепанный
путеводитель по Парижу и тотчас же передал Густаву.
Вайс решительно отказался. Пассажир, все так же шепотом, начал
угрожать. Вайс остался непреклонен. Доставив пассажира по указанному
Густавом адресу, он вежливо простился с ним, в ответ услышал брань и
угрозы.
Когда Вайус доложил Густаву об этом, тот пожевал сухими губами,
произнес равнодушно:
- Очевидно, вам предлагали передать материал чрезвычайной и
неотложной важности. Жаль, что я не получил его сразу. Но вы действовали
правильно, и я вас не упрекаю.
Спокойствие, с каким Густав отнесся к промедлению в доставке важного
материала, говорило не только о значительности занимаемого им положения,
но и о том, что это человек редкостной силы воли и самообладания. Кроме
того, Вайсу стало ясно, что дисциплина здесь ценится выше инициативы и что
раз ему дают такие поручения, значит, он уже прошел существенную стадию
проверки.
И хотя из этого потрепанного путеводителя, вероятно, удалось бы
узнать кое-что о делах, которыми руководил здесь Густав, он не сожалел об
утерянной возможности. Вайс знал: только терпением и выдержкой он может
добиться награды за свое безукоризненное послушание.
И как бы в знак особой милости Густав пригласил его сыграть утром
партию в теннис.
Хилый на вид, вяло-медлительный, Густав в игре неожиданно обнаружил
яростную подвижность, удары его ракетки отличались силой и резкостью.
Вайс с позорным счетом проиграл все геймы. Но когда Густав подошел к
сетке, чтобы по традиции пожать руку побежденному, Вайс, удерживая его
горячую, сухую ладонь, сказал с лукавой усмешкой:
- Я не так восхищен вашим спортивным мастерством, господин Густав,
как искусством скрывать столь бурный темперамент.
Густав досадливо поморщился, но тут же улыбнулся морщинистым сухим
ртом:
- А вы, Питер, умны.
- Если это не обмен комплиментами, мне чрезвычайно приятно услышать
это именно от вас, - без улыбки сказал Вайс, подчеркивая, какое значение
он придает словам Густава.
Такого человека, как этот своеобразный тип, пошлые и примитивные
похвалы могли только раздражить, но умная и изящная лесть должна была
доставить ему удовольствие.
В душевой Густав спросил Вайса:
- Что вы думаете о Франце?
- Экспонат для музея криминалистики.
Шелленберг, заняв пост руководителя Шестого отдела имперской службы
безопасности, не внес в работу никаких новшеств, но старался подобрать
свои, особые кадры. Он выделял людей материально обеспеченных, с
устойчивым положением в обществе и университетским образованием,
предпочитая их ставленникам Мартина Бормана, стремившегося обеспечить
Шестой отдел надежной агентурой нацистской партии. Борман был достаточно
точно осведомлен о всех происках Шелленберга. Но дружба с Гиммлером
защищала Шелленберга от поползновений Бормана наложить руку на Шестой
отдел СД.
У Вайса не было никаких сомнений в том, что Гейдрих пользовался
услугами Франца еще в те времена, когда возглавлял тайную полицию, и,
перейдя в гестапо, он, естественно, не отказался от этих услуг.
Судя по всему, собранные здесь люди принадлежали к новым кадрам
Шелленберга. Опытные сотрудники секретной службы не казались бы столь
измученными работой и не стали бы относиться друг к другу с таким
откровенным безразличием.
Отличала их не только преданность своему шефу. Никто из них никогда
не притрагивался к газетам: политические новости они, повидимому, черпали
из совершенно других источников. И фронда к официальной пропаганде была не
случайна. Она как бы подчеркивала, что этим людям ведомо то, чего не знает
никто другой.
Густав ничего не сказал в ответ на пренебрежительную реплику Вайса о
Франце, но, одеваясь перед зеркалом и наблюдая в зеркало за Вайсом, вдруг
спросил:
- Кто был наиболее достойным человеком в "штабе Вали"?
- Лансдорф, - не задумываясь ответил Вайс.
- И вы считаете, его место там?
- Нет.
- Почему?
- Лансдорф - мастер политических комбинаций. На Востоке они
невозможны.
Долго и тщательно завязывая галстук и продолжая наблюдать за Вайсом,
который не счел нужным скрывать, что видит, как за ним наблюдают, Густав
произнес медленно:
- А вы любопытный субъект.
- Мне бы не хотелось, чтобы хоть что-нибудь во мне было для вас
неясно.
- Мне тоже, - согласился Густав. Похлопал Вайса по плечу: - У вас с
вами впереди еще много времени. - Посоветовал: - А почему бы вам не
навестить Генриха Шварцкопфа?
- Это вам желательно?
- А вам?
- Генрих - мой друг. Но его дядя Вилли Шварцкопф - крупный деятель
гестапо.
- И что же?
- Моих способностей хватает только на то, чтобы служить там, где моя
служба.
- Значит, ваш визит будет полезен той службе, к которой вы
принадлежите. Если вам ясно это, то у меня в отношении вас больше не
останется никаких неясностей.
Вайс склонил голову, щелкнул каблуками.
Густав сказал снисходительно:
- Здесь у нас такая форма выражения готовности не принята. В отличие
от абвера мы различаем сотрудников не по званиям, а по степени их
способности понимать больше, чем им сказано.
После этой многозначительной беседы, как по мановению волшебной
палочки, исчезла незримая преграда вежливой, холодной отчужденности между
обитателями коттеджей и Вайсом.
И хотя разговаривали с ним больше на отвлеченные темы, Вайс
почувствовал уже не безразличие, а пытливый интерес к себе.
Вилли Шварцкопф жил на Фридрихштрассе в доме странной архитектуры -
помесь модерна с цейхгаузом. Некогда здесь у него была квартира в три
комнаты, но после того, как здание ариезировали, он захватил под личную
канцелярию целый этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307
один и тот же голос, а иногда - Франц.
Вайс позвонил Генриху и, давая ему понять, что разговор подслушивают,
шутливо осведомился, с кем тот прожигает свою жизнь. Генрих догадливо
подхватил этот тон. Они ничего не могли сказать друг другу, но Вайсу важно
было сообщить Генриху, что пока у него все благополучно.
Несколько раз Густав давал ему одинаковые поручения: встретить в
аэропорту человека, фотографию которого Вайс имел возможность увидеть
только мельком, и сопроводить его до определенного места. Адрес Густав
каждый раз называл довольно невнятно.
Вайс выполнял эти поручения с той степенью точности, какая от него
требовалась.
Однажды встреченный им на железнодорожном вокзале пассажир стал
настойчиво требовать, чтобы Вайс незаметно взял у него потрепанный
путеводитель по Парижу и тотчас же передал Густаву.
Вайс решительно отказался. Пассажир, все так же шепотом, начал
угрожать. Вайс остался непреклонен. Доставив пассажира по указанному
Густавом адресу, он вежливо простился с ним, в ответ услышал брань и
угрозы.
Когда Вайус доложил Густаву об этом, тот пожевал сухими губами,
произнес равнодушно:
- Очевидно, вам предлагали передать материал чрезвычайной и
неотложной важности. Жаль, что я не получил его сразу. Но вы действовали
правильно, и я вас не упрекаю.
Спокойствие, с каким Густав отнесся к промедлению в доставке важного
материала, говорило не только о значительности занимаемого им положения,
но и о том, что это человек редкостной силы воли и самообладания. Кроме
того, Вайсу стало ясно, что дисциплина здесь ценится выше инициативы и что
раз ему дают такие поручения, значит, он уже прошел существенную стадию
проверки.
И хотя из этого потрепанного путеводителя, вероятно, удалось бы
узнать кое-что о делах, которыми руководил здесь Густав, он не сожалел об
утерянной возможности. Вайс знал: только терпением и выдержкой он может
добиться награды за свое безукоризненное послушание.
И как бы в знак особой милости Густав пригласил его сыграть утром
партию в теннис.
Хилый на вид, вяло-медлительный, Густав в игре неожиданно обнаружил
яростную подвижность, удары его ракетки отличались силой и резкостью.
Вайс с позорным счетом проиграл все геймы. Но когда Густав подошел к
сетке, чтобы по традиции пожать руку побежденному, Вайс, удерживая его
горячую, сухую ладонь, сказал с лукавой усмешкой:
- Я не так восхищен вашим спортивным мастерством, господин Густав,
как искусством скрывать столь бурный темперамент.
Густав досадливо поморщился, но тут же улыбнулся морщинистым сухим
ртом:
- А вы, Питер, умны.
- Если это не обмен комплиментами, мне чрезвычайно приятно услышать
это именно от вас, - без улыбки сказал Вайс, подчеркивая, какое значение
он придает словам Густава.
Такого человека, как этот своеобразный тип, пошлые и примитивные
похвалы могли только раздражить, но умная и изящная лесть должна была
доставить ему удовольствие.
В душевой Густав спросил Вайса:
- Что вы думаете о Франце?
- Экспонат для музея криминалистики.
Шелленберг, заняв пост руководителя Шестого отдела имперской службы
безопасности, не внес в работу никаких новшеств, но старался подобрать
свои, особые кадры. Он выделял людей материально обеспеченных, с
устойчивым положением в обществе и университетским образованием,
предпочитая их ставленникам Мартина Бормана, стремившегося обеспечить
Шестой отдел надежной агентурой нацистской партии. Борман был достаточно
точно осведомлен о всех происках Шелленберга. Но дружба с Гиммлером
защищала Шелленберга от поползновений Бормана наложить руку на Шестой
отдел СД.
У Вайса не было никаких сомнений в том, что Гейдрих пользовался
услугами Франца еще в те времена, когда возглавлял тайную полицию, и,
перейдя в гестапо, он, естественно, не отказался от этих услуг.
Судя по всему, собранные здесь люди принадлежали к новым кадрам
Шелленберга. Опытные сотрудники секретной службы не казались бы столь
измученными работой и не стали бы относиться друг к другу с таким
откровенным безразличием.
Отличала их не только преданность своему шефу. Никто из них никогда
не притрагивался к газетам: политические новости они, повидимому, черпали
из совершенно других источников. И фронда к официальной пропаганде была не
случайна. Она как бы подчеркивала, что этим людям ведомо то, чего не знает
никто другой.
Густав ничего не сказал в ответ на пренебрежительную реплику Вайса о
Франце, но, одеваясь перед зеркалом и наблюдая в зеркало за Вайсом, вдруг
спросил:
- Кто был наиболее достойным человеком в "штабе Вали"?
- Лансдорф, - не задумываясь ответил Вайс.
- И вы считаете, его место там?
- Нет.
- Почему?
- Лансдорф - мастер политических комбинаций. На Востоке они
невозможны.
Долго и тщательно завязывая галстук и продолжая наблюдать за Вайсом,
который не счел нужным скрывать, что видит, как за ним наблюдают, Густав
произнес медленно:
- А вы любопытный субъект.
- Мне бы не хотелось, чтобы хоть что-нибудь во мне было для вас
неясно.
- Мне тоже, - согласился Густав. Похлопал Вайса по плечу: - У вас с
вами впереди еще много времени. - Посоветовал: - А почему бы вам не
навестить Генриха Шварцкопфа?
- Это вам желательно?
- А вам?
- Генрих - мой друг. Но его дядя Вилли Шварцкопф - крупный деятель
гестапо.
- И что же?
- Моих способностей хватает только на то, чтобы служить там, где моя
служба.
- Значит, ваш визит будет полезен той службе, к которой вы
принадлежите. Если вам ясно это, то у меня в отношении вас больше не
останется никаких неясностей.
Вайс склонил голову, щелкнул каблуками.
Густав сказал снисходительно:
- Здесь у нас такая форма выражения готовности не принята. В отличие
от абвера мы различаем сотрудников не по званиям, а по степени их
способности понимать больше, чем им сказано.
После этой многозначительной беседы, как по мановению волшебной
палочки, исчезла незримая преграда вежливой, холодной отчужденности между
обитателями коттеджей и Вайсом.
И хотя разговаривали с ним больше на отвлеченные темы, Вайс
почувствовал уже не безразличие, а пытливый интерес к себе.
Вилли Шварцкопф жил на Фридрихштрассе в доме странной архитектуры -
помесь модерна с цейхгаузом. Некогда здесь у него была квартира в три
комнаты, но после того, как здание ариезировали, он захватил под личную
канцелярию целый этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307