В любом из них
как бы заключалась частица его самого. Нет, он не мог осквернить себя
сомнением в них.
Но где-то что-то порвалось в этой цепочке, если он здесь...
Он думал о Зубове, который часто с самоуверенностью бесшабашного
храбреца пренебрегал мерами предосторожности. Но этот недостаток искупался
у Алексея отчаянной решимостью и находчивостью. Однажды во время боевой
операции у Зубова в мякоти ноги застряла пуля. Зубов сел, выдавил из раны
эту пулю, подбросил ее на ладони и, оскалив белые зубы, объявил:
- Ну, теперь можно идти налегке.
И шел, почти не прихрамывая.
Нет, Зубов всегда находил выход из самых опасных положений...
Вайс с исключительной дисциплинированностью выполнял все правила
распорядка тюремной жизни и даже снискал себе этим уважение надзирателей.
Он щеткой до лакового сияния доводил каменный пол, надраивал тряпкой и
стены. Его тюремное имущество - миска и ложка - блестело. Он трижды в день
делал физическую зарядку, обтирался смоченным в кружке с водой полотенцем,
совершал по камере длительные прогулки в несколько тысяч шагов; занимался
чтением любимых книг, восстанавливая в памяти некогда прочитанное.
Университетом тюремного бытия служили для Вайса любимые его книги о
подвигах революционеров. И еще рассказы отца, просидевшего до революции
много лет в одиночке. Свою камеру отец обратил в подобие класса: он изучал
иностранные языки по самоучителям и прочел то, что ему было некогда
прочесть в другое время.
Давая волю воображению, Вайс мысленно перебрасывал себя в то прошлое,
с которого начался подвиг старшего Белова. Он как бы продолжал этот подвиг
здесь. Гестаповская тюрьма виделась Вайсу царским застенком.
Но для полноты реальности этого ощущения ему не хватало одного: Вайс
не мог избавиться от сознания, что он лишь ученически повторяет подвиг
старших - идет по изведанному пути, уже обученный нравственным правилам,
нарушение которых было бы подобно измене.
Тревожило его то, что, отторженный заключением от внешнего мира,
очутившись наедине с самим собой, он начинал утрачивать черты Иоганна
Вайса. Облик Александра Белова все явственнее проступал в нем, все его
недавнее немецкое бытие рассеивалось, как мираж, как нечто вымышленное,
никогда не бывшее.
И Белов вынужден был начать самоотверженную, кропотливую работу над
своей волей, всеми силами стремясь сохранить в себе Вайса. Он заставил
себя отказаться от столь отрадных для него воспоминаний Саши Белова и
ограничиться сферой воспоминаний немца Иоганна Вайса - сотрудника
германской секретной службы, незаконно и беспричинно арестованного
гестапо.
Только на втором месяце заключения Вайса вызвал следователь,
лысоватый, сутулый человек в штатском. С равнодушной вежливостью он задал
ему лишь несколько общих анкетных вопросов.
Протесты Вайса против необоснованного ареста следователь выслушал с
некоторым вниманием, ковыряя при этом в ушах спичкой, потом, аккуратно
положив спичку обратно в коробок, осведомился:
- Есть ли жалобы на тюремную администрацию?
Вайс сказал:
- Пока нет.
- Тогда подпишите, - и следователь подтолкнул к Вайсу печатный бланк,
в котором было сказано, что заключенный не имеет претензий к администрации
тюрьмы.
Вайс ядовито улыбнулся.
- Я сказал пока. - И, наклонившись к следователю, спросил: - Я с
этими нашими методами достаточно хорошо знаком: сначала заключенный
подписывает такую штуку, а потом мы спускаем с него шкуру, верно?
Следователь молча положил бланк в папку, приказал охраннику:
- Уведите заключенного!
На следующий день Вайс снова был вызван на допрос.
На этот раз следователь выглядел совершенно иначе. Но его преобразил
не только мундир гестаповца. Он был явно воодушевлен чем-то. Оглядев Вайса
с ног до головы, потирая с довольным видом руки, следователь прочел его
показания и спросил, подтверждает ли он их.
Вайс сказал:
- Да, подтверждаю.
Лицо следователя мгновенно обрело жестокое и властное выражение.
- Лжешь, ты не Вайс! - крикнул он.
- Так кто же я?
- А вот это мы из тебя еще выбьем! - Помедлив, наслаждаясь тем, что
уличил преступника, торжественно объявил: - Обер-лейтенант господин Иоганн
Вайс - тот, за кого вы выдавали себя, - мертв. Он погиб в автомобильной
катастрофе! - Следователь порылся у себя в папке, достал два фотоснимка и
протянул Вайсу.
На первом были сняты обломки автомашины, лежащий ничком, пронзенный
рулевой колонкой знакомый Иоганну курьер и рядом с ним другой труп, с
размозженным о ветровое стекло лицом.
На втором снимке был запечатлен только труп человека с размозженным
лицом. Увидев на нем свой костюм, отобранный в первый день заключения в
тюрьме, Вайс испытал чувство облегчения. Значит, все это подстроено
гестапо и он взят не как советский разведчик, а как сотрудник службы
Шелленберга.
Вайс небрежно бросил оба снимка на стол, сказал:
- Жаль парня!
- Какого именно? - поднял брови следователь.
- Курьера, которого вы убили. Второго, на которого вы надели мой
костюм, вы так отделали - не только я, родная мать не опознала бы. Ну что
ж, узнаю традиционные методы службы гестапо. - Наклонился, спросил: - Так
чем вызваны эти ваши хлопоты?
Следователь сохранял на лице невозмутимое выражение, будто Вайс
говорил на неведомом ему языке и он ничего не понял. Помедлив, следователь
спросил:
- Теперь признаете, что вы не тот, за кого себя выдавали?
- Не валяйте со мной дурака, - сказал Вайс.
- Вы на что-то еще рассчитываете? - поднял на него глаза следователь.
Достал третью фотографию, подавая ее, улыбнулся. - Вот, взгляните - и вы
поймете, что вам не на что больше надеяться. Сделайте из этого разумный
вывод.
На снимке - траурные носилки с урной, на урне табличка: "Иоганн
Вайс", другие надписи на табличке мельче, их разобрать нельзя. Носилки
несут Генрих Шварцкопф, Густав, Франц. Четвертого человека Вайс не знал.
Позади носилок - сам Шелленберг, рядом - Вилли Шварцкопф.
- Ну? - спросил следователь. - Теперь вам все ясно? Обер-лейтенант
Вайс мертв, и прах его замурован в урне. Иоганн Вайс больше не существует.
- Скажите, - осведомился Вайс, - а этот бедняга, которого вы
укокошили вместо меня, он в самом деле заслуживал такого почетного
эскорта? Если бригаденфюрер когданибудь узнает, что стал игрушкой в вашей
комбинации, многим из вас несдобровать, и вам в том числе.
На следователя эти слова, видимо, произвели впечатление, в глазах его
мелькнул испуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307
как бы заключалась частица его самого. Нет, он не мог осквернить себя
сомнением в них.
Но где-то что-то порвалось в этой цепочке, если он здесь...
Он думал о Зубове, который часто с самоуверенностью бесшабашного
храбреца пренебрегал мерами предосторожности. Но этот недостаток искупался
у Алексея отчаянной решимостью и находчивостью. Однажды во время боевой
операции у Зубова в мякоти ноги застряла пуля. Зубов сел, выдавил из раны
эту пулю, подбросил ее на ладони и, оскалив белые зубы, объявил:
- Ну, теперь можно идти налегке.
И шел, почти не прихрамывая.
Нет, Зубов всегда находил выход из самых опасных положений...
Вайс с исключительной дисциплинированностью выполнял все правила
распорядка тюремной жизни и даже снискал себе этим уважение надзирателей.
Он щеткой до лакового сияния доводил каменный пол, надраивал тряпкой и
стены. Его тюремное имущество - миска и ложка - блестело. Он трижды в день
делал физическую зарядку, обтирался смоченным в кружке с водой полотенцем,
совершал по камере длительные прогулки в несколько тысяч шагов; занимался
чтением любимых книг, восстанавливая в памяти некогда прочитанное.
Университетом тюремного бытия служили для Вайса любимые его книги о
подвигах революционеров. И еще рассказы отца, просидевшего до революции
много лет в одиночке. Свою камеру отец обратил в подобие класса: он изучал
иностранные языки по самоучителям и прочел то, что ему было некогда
прочесть в другое время.
Давая волю воображению, Вайс мысленно перебрасывал себя в то прошлое,
с которого начался подвиг старшего Белова. Он как бы продолжал этот подвиг
здесь. Гестаповская тюрьма виделась Вайсу царским застенком.
Но для полноты реальности этого ощущения ему не хватало одного: Вайс
не мог избавиться от сознания, что он лишь ученически повторяет подвиг
старших - идет по изведанному пути, уже обученный нравственным правилам,
нарушение которых было бы подобно измене.
Тревожило его то, что, отторженный заключением от внешнего мира,
очутившись наедине с самим собой, он начинал утрачивать черты Иоганна
Вайса. Облик Александра Белова все явственнее проступал в нем, все его
недавнее немецкое бытие рассеивалось, как мираж, как нечто вымышленное,
никогда не бывшее.
И Белов вынужден был начать самоотверженную, кропотливую работу над
своей волей, всеми силами стремясь сохранить в себе Вайса. Он заставил
себя отказаться от столь отрадных для него воспоминаний Саши Белова и
ограничиться сферой воспоминаний немца Иоганна Вайса - сотрудника
германской секретной службы, незаконно и беспричинно арестованного
гестапо.
Только на втором месяце заключения Вайса вызвал следователь,
лысоватый, сутулый человек в штатском. С равнодушной вежливостью он задал
ему лишь несколько общих анкетных вопросов.
Протесты Вайса против необоснованного ареста следователь выслушал с
некоторым вниманием, ковыряя при этом в ушах спичкой, потом, аккуратно
положив спичку обратно в коробок, осведомился:
- Есть ли жалобы на тюремную администрацию?
Вайс сказал:
- Пока нет.
- Тогда подпишите, - и следователь подтолкнул к Вайсу печатный бланк,
в котором было сказано, что заключенный не имеет претензий к администрации
тюрьмы.
Вайс ядовито улыбнулся.
- Я сказал пока. - И, наклонившись к следователю, спросил: - Я с
этими нашими методами достаточно хорошо знаком: сначала заключенный
подписывает такую штуку, а потом мы спускаем с него шкуру, верно?
Следователь молча положил бланк в папку, приказал охраннику:
- Уведите заключенного!
На следующий день Вайс снова был вызван на допрос.
На этот раз следователь выглядел совершенно иначе. Но его преобразил
не только мундир гестаповца. Он был явно воодушевлен чем-то. Оглядев Вайса
с ног до головы, потирая с довольным видом руки, следователь прочел его
показания и спросил, подтверждает ли он их.
Вайс сказал:
- Да, подтверждаю.
Лицо следователя мгновенно обрело жестокое и властное выражение.
- Лжешь, ты не Вайс! - крикнул он.
- Так кто же я?
- А вот это мы из тебя еще выбьем! - Помедлив, наслаждаясь тем, что
уличил преступника, торжественно объявил: - Обер-лейтенант господин Иоганн
Вайс - тот, за кого вы выдавали себя, - мертв. Он погиб в автомобильной
катастрофе! - Следователь порылся у себя в папке, достал два фотоснимка и
протянул Вайсу.
На первом были сняты обломки автомашины, лежащий ничком, пронзенный
рулевой колонкой знакомый Иоганну курьер и рядом с ним другой труп, с
размозженным о ветровое стекло лицом.
На втором снимке был запечатлен только труп человека с размозженным
лицом. Увидев на нем свой костюм, отобранный в первый день заключения в
тюрьме, Вайс испытал чувство облегчения. Значит, все это подстроено
гестапо и он взят не как советский разведчик, а как сотрудник службы
Шелленберга.
Вайс небрежно бросил оба снимка на стол, сказал:
- Жаль парня!
- Какого именно? - поднял брови следователь.
- Курьера, которого вы убили. Второго, на которого вы надели мой
костюм, вы так отделали - не только я, родная мать не опознала бы. Ну что
ж, узнаю традиционные методы службы гестапо. - Наклонился, спросил: - Так
чем вызваны эти ваши хлопоты?
Следователь сохранял на лице невозмутимое выражение, будто Вайс
говорил на неведомом ему языке и он ничего не понял. Помедлив, следователь
спросил:
- Теперь признаете, что вы не тот, за кого себя выдавали?
- Не валяйте со мной дурака, - сказал Вайс.
- Вы на что-то еще рассчитываете? - поднял на него глаза следователь.
Достал третью фотографию, подавая ее, улыбнулся. - Вот, взгляните - и вы
поймете, что вам не на что больше надеяться. Сделайте из этого разумный
вывод.
На снимке - траурные носилки с урной, на урне табличка: "Иоганн
Вайс", другие надписи на табличке мельче, их разобрать нельзя. Носилки
несут Генрих Шварцкопф, Густав, Франц. Четвертого человека Вайс не знал.
Позади носилок - сам Шелленберг, рядом - Вилли Шварцкопф.
- Ну? - спросил следователь. - Теперь вам все ясно? Обер-лейтенант
Вайс мертв, и прах его замурован в урне. Иоганн Вайс больше не существует.
- Скажите, - осведомился Вайс, - а этот бедняга, которого вы
укокошили вместо меня, он в самом деле заслуживал такого почетного
эскорта? Если бригаденфюрер когданибудь узнает, что стал игрушкой в вашей
комбинации, многим из вас несдобровать, и вам в том числе.
На следователя эти слова, видимо, произвели впечатление, в глазах его
мелькнул испуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307