"
Вайс останавливался перед такими объявлениями и лозунгами, читал их
при блеклом свете луны. Они были столь же кощунственны, как улыбка на лице
мертвеца.
Он долго стоял и смотрел, как на одной из улиц, превращенной в груду
обломков, уцелевшие после бомбежки жители очищают мостовую от камней, в то
время когда в подвалах погребены их близкие.
И тех из них, кто пытался тайком копать проход в подвал в надежде
спасти своих близких или хотя бы извлечь оттуда их тела, надсмотрщики с
бранью гнали обратно на дорогу. Если дорога не будет очищена к утру,
виновных в саботаже грозили препроводить в районные отделения гестапо.
Это был час затишья. Вайс видел длинные очереди берлинцев возле
водопроводных колонок. У магазинов похоронных принадлежностей разгружали
гробы и складывали их в штабеля, возвышающиеся почти до крыши дома, -
товар, который шел сейчас нарасхват.
В скверах и парках старики сторожа обметали метлами пыльную листву
деревьев и кустов сирени - прежде их поливали из брандспойтов.
На скамьях или просто на чемоданах спали бездомные.
В серых сумерках лица людей казались серыми, словно присыпанные
пеплом.
Стены уцелевших зданий были сплошь заклеены яркими плакатами.
Потом город стал вновь содрогаться от бомбовых ударов.
Нацистская Германия в стратегии войны рассчитывала на блицкриг, и все
ее боевые средства были оружием нападения. Возможность войны на территории
самой Германии полностью исключалась из системы планирования. Нет смысла
увеличивать выпуск зенитных орудий, которые на каждые две тысячи выстрелов
длают одно попадание. Это слишком высокая цена для того, чтобы оплачивать
ею защиту немецкого населения.
Когда в небе появились эскадры бомбардировщиков, Вайс без особого
труда установил, сколь тощ оборонительный огонь берлинской
противовоздушной обороны, - он был подобен жалкому фейерверку.
Соединения тяжелых бомбардировщиков разгружались над Берлином
организованно, неторопливо, сваливая свой груз с разумной
осмотрительностью только там, где тропы огненных трасс зенитных снарядов
были едва заметны. Они сбрасывали бомбы над густо населенными рабочими
районами.
Они были по рабочему Берлину, облегчая гестаповцам их труд. Зачем
искать здесь антифашистов? Мертвые, под развалинами, они не доставляли
никому забот, не нуждались даже в погребении.
Глядя на зарево пожарищ, на окутанные траурным дымом рабочие окраины,
Вайс ощущал судорожные конвульсии сотрясаемого от бомбовых толчков города.
Заводские массивы, принадлежащие концернам, находились как бы в зоне
недосягаемости, будто их охранял закон о неприкосновенности частной
собственности, - гибли люди.
Город выглядел мертвым, покинутым. В подвалах, как в моргах, вповалку
лежали старики, женщины, дети.
Соединения бомбардировщиков продолжали деловито разгружаться над
Берлином.
Небо казалось каменной плитой, пробуравленной авиамоторами. От нее
откалывались и падали на город тяжелые обломки, гулко сотрясая воздух.
Трассирующие снаряды и прожекторы только освещали путь их падения.
Воздушная волна выдавливала стекла в верхних этажах зданий, и они
осыпались, как осколки льда.
Буравящий звук авиамоторов приблизился, вдогонку за ним скользнули
голубые лучи прожекторов и словно отсекли своими негнущимися лезвиями от
плиты неба гигантскую глыбу, и дом - нет, не дом развалился, а этот
упавший на улицу, отсеченный черный кусок неба.
Вайс, оглушенный, поднялся. Он успел добраться до входа в метро в тот
момент, когда стена другого дома, медленно кренясь, осыпалась вдруг
каменной лавиной.
Под низкими сводами неглубокого метрополитена на каменной площадке
перрона, тесно скучившись, сидели и лежали вповалку люди.
Кафельные стены метро были увешаны рекламами, прославляющими
кондитерские изделия, пивные, бары, зазывающими посетить увеселительные
заведения и знаменитые рестораны. Чины военной полиции с медными бляхами в
виде полумесяца на груди, светя карманными фонарями, проверяли документы.
Белый световой диск этих фонарей обладал, должно быть, силой удара, потому
что головы отшатывались при его приближении так, будто над ними заносили
кулак.
Военная полиция использовала бомбежки для выявления тех, кто подлежал
тотальной мобилизации, - юнцов и стариков.
Обходить бомбоубежище проще, чем устраивать облавы в домах и на
улицах. Не так хлопотно, и безопаснее работать в укрытии, не спеша, не
опасаясь бомбежек.
Они выявляли здесь также и психически травмированных. Их увозили в
"лечебницы" и делали им там укол цианистого калия в сердце - в порядке
чистки расы от неполноценных экземпляров.
Гестаповцы - грубияны. Чины военной полиции вели себя более
благовоспитанно - обнаруженных "дезертиров" угощали сигаретами. А у тех,
кто был в ботинках, разрезали шнурки, чтобы будущие защитники рейха не
вздумали удрать, когда их поведут на сборный пункт.
Никто не кричал, не стонал, не метался, когда слышался грохот обвала.
Люди боялись, чтобы их не заподозрили в психической неполноценности.
Матери ниже склонялись над детьми, инстинктивно стремясь защитить их своим
телом. Лежали, сидели, стояли неподвижно, молча, словно заключенные в
камере после приговора.
До сих пор Вайсом владело жгучее чувство ненависти к гитлеровцам
только за свой народ. Но сейчас ему хотелось мстить им и за этих немцев,
за этих вот людей, приговоренных к бомбовой казни.
Вайс знал, что подачками из военной добычи гитлеровцы приобщили
многих немцев к соучастию в своих преступлениях. Они отдавали им в рабство
женщин и девушек, пригнанных из оккупированных территорий. Создали
изобилие жратвы, грабя людей в захваченных землях и обрекая их на голод.
Почти три миллиона человек, вывезенных из стран Европы, как рабы работали
на немцев. Они строили им дома, дороги, пахали и сеяли.
Но за все эти блага, полученные от властителей Третьей империи,
приходилось расплачиваться наличными: не пфеннигами, а отцами, мужьями,
сыновьями, одетыми в мундиры цвета пфеннигов. Таков был товарооборот
рейха.
Иоганн видел, понимал: прекратить страдания немецкого народа могло
только одно - подвиг Советской Армии, сокрушительный удар, который
повергнет ниц и растопчет фашизм, как уползающую гадину, чьи скользкие
петли обвили тело Германии и продолжают душить лучших ее сыновей в
застенках гестапо.
Что мог сделать здесь Вайс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307
Вайс останавливался перед такими объявлениями и лозунгами, читал их
при блеклом свете луны. Они были столь же кощунственны, как улыбка на лице
мертвеца.
Он долго стоял и смотрел, как на одной из улиц, превращенной в груду
обломков, уцелевшие после бомбежки жители очищают мостовую от камней, в то
время когда в подвалах погребены их близкие.
И тех из них, кто пытался тайком копать проход в подвал в надежде
спасти своих близких или хотя бы извлечь оттуда их тела, надсмотрщики с
бранью гнали обратно на дорогу. Если дорога не будет очищена к утру,
виновных в саботаже грозили препроводить в районные отделения гестапо.
Это был час затишья. Вайс видел длинные очереди берлинцев возле
водопроводных колонок. У магазинов похоронных принадлежностей разгружали
гробы и складывали их в штабеля, возвышающиеся почти до крыши дома, -
товар, который шел сейчас нарасхват.
В скверах и парках старики сторожа обметали метлами пыльную листву
деревьев и кустов сирени - прежде их поливали из брандспойтов.
На скамьях или просто на чемоданах спали бездомные.
В серых сумерках лица людей казались серыми, словно присыпанные
пеплом.
Стены уцелевших зданий были сплошь заклеены яркими плакатами.
Потом город стал вновь содрогаться от бомбовых ударов.
Нацистская Германия в стратегии войны рассчитывала на блицкриг, и все
ее боевые средства были оружием нападения. Возможность войны на территории
самой Германии полностью исключалась из системы планирования. Нет смысла
увеличивать выпуск зенитных орудий, которые на каждые две тысячи выстрелов
длают одно попадание. Это слишком высокая цена для того, чтобы оплачивать
ею защиту немецкого населения.
Когда в небе появились эскадры бомбардировщиков, Вайс без особого
труда установил, сколь тощ оборонительный огонь берлинской
противовоздушной обороны, - он был подобен жалкому фейерверку.
Соединения тяжелых бомбардировщиков разгружались над Берлином
организованно, неторопливо, сваливая свой груз с разумной
осмотрительностью только там, где тропы огненных трасс зенитных снарядов
были едва заметны. Они сбрасывали бомбы над густо населенными рабочими
районами.
Они были по рабочему Берлину, облегчая гестаповцам их труд. Зачем
искать здесь антифашистов? Мертвые, под развалинами, они не доставляли
никому забот, не нуждались даже в погребении.
Глядя на зарево пожарищ, на окутанные траурным дымом рабочие окраины,
Вайс ощущал судорожные конвульсии сотрясаемого от бомбовых толчков города.
Заводские массивы, принадлежащие концернам, находились как бы в зоне
недосягаемости, будто их охранял закон о неприкосновенности частной
собственности, - гибли люди.
Город выглядел мертвым, покинутым. В подвалах, как в моргах, вповалку
лежали старики, женщины, дети.
Соединения бомбардировщиков продолжали деловито разгружаться над
Берлином.
Небо казалось каменной плитой, пробуравленной авиамоторами. От нее
откалывались и падали на город тяжелые обломки, гулко сотрясая воздух.
Трассирующие снаряды и прожекторы только освещали путь их падения.
Воздушная волна выдавливала стекла в верхних этажах зданий, и они
осыпались, как осколки льда.
Буравящий звук авиамоторов приблизился, вдогонку за ним скользнули
голубые лучи прожекторов и словно отсекли своими негнущимися лезвиями от
плиты неба гигантскую глыбу, и дом - нет, не дом развалился, а этот
упавший на улицу, отсеченный черный кусок неба.
Вайс, оглушенный, поднялся. Он успел добраться до входа в метро в тот
момент, когда стена другого дома, медленно кренясь, осыпалась вдруг
каменной лавиной.
Под низкими сводами неглубокого метрополитена на каменной площадке
перрона, тесно скучившись, сидели и лежали вповалку люди.
Кафельные стены метро были увешаны рекламами, прославляющими
кондитерские изделия, пивные, бары, зазывающими посетить увеселительные
заведения и знаменитые рестораны. Чины военной полиции с медными бляхами в
виде полумесяца на груди, светя карманными фонарями, проверяли документы.
Белый световой диск этих фонарей обладал, должно быть, силой удара, потому
что головы отшатывались при его приближении так, будто над ними заносили
кулак.
Военная полиция использовала бомбежки для выявления тех, кто подлежал
тотальной мобилизации, - юнцов и стариков.
Обходить бомбоубежище проще, чем устраивать облавы в домах и на
улицах. Не так хлопотно, и безопаснее работать в укрытии, не спеша, не
опасаясь бомбежек.
Они выявляли здесь также и психически травмированных. Их увозили в
"лечебницы" и делали им там укол цианистого калия в сердце - в порядке
чистки расы от неполноценных экземпляров.
Гестаповцы - грубияны. Чины военной полиции вели себя более
благовоспитанно - обнаруженных "дезертиров" угощали сигаретами. А у тех,
кто был в ботинках, разрезали шнурки, чтобы будущие защитники рейха не
вздумали удрать, когда их поведут на сборный пункт.
Никто не кричал, не стонал, не метался, когда слышался грохот обвала.
Люди боялись, чтобы их не заподозрили в психической неполноценности.
Матери ниже склонялись над детьми, инстинктивно стремясь защитить их своим
телом. Лежали, сидели, стояли неподвижно, молча, словно заключенные в
камере после приговора.
До сих пор Вайсом владело жгучее чувство ненависти к гитлеровцам
только за свой народ. Но сейчас ему хотелось мстить им и за этих немцев,
за этих вот людей, приговоренных к бомбовой казни.
Вайс знал, что подачками из военной добычи гитлеровцы приобщили
многих немцев к соучастию в своих преступлениях. Они отдавали им в рабство
женщин и девушек, пригнанных из оккупированных территорий. Создали
изобилие жратвы, грабя людей в захваченных землях и обрекая их на голод.
Почти три миллиона человек, вывезенных из стран Европы, как рабы работали
на немцев. Они строили им дома, дороги, пахали и сеяли.
Но за все эти блага, полученные от властителей Третьей империи,
приходилось расплачиваться наличными: не пфеннигами, а отцами, мужьями,
сыновьями, одетыми в мундиры цвета пфеннигов. Таков был товарооборот
рейха.
Иоганн видел, понимал: прекратить страдания немецкого народа могло
только одно - подвиг Советской Армии, сокрушительный удар, который
повергнет ниц и растопчет фашизм, как уползающую гадину, чьи скользкие
петли обвили тело Германии и продолжают душить лучших ее сыновей в
застенках гестапо.
Что мог сделать здесь Вайс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307