у них бог любви Эрос и богиня ссоры Эрис даже по именам схожи...
Но после непродолжительной грозы воздух снова освежился.
Они остановились ненадолго на мостках, новые перила которых белели в темноте.
— Ты помнишь еще нашу первую встречу? — спросила Рут. — Ты ушел тогда по этим мосткам, покинул меня так таргаственно...
1 Пюви- куропатка.
- Да. А ты помнишь нашу последнюю встречу? На этот раз ты ушла, ты меня покинула. Я до сих пор так и не знаю той твоей та... Ты мне ни слова о ней не написала.
- В тот раз я не имела права ничего говорить, а потом не было случая. Тебе бы следовало знать кой-какие правила конспирации.
- Разве ты везла тогда что-нибудь запрещенное?
- Ты только теперь догадался об этом?
Пауль выпустил руку Рут и остановился.
- Что с тобой? — спросила Рут.
Пауль ответил не сразу.
- Прости меня, Рут! Я был несправедлив к тебе... Если бы ты знала, как непростительно я сам тогда нарушил правила конспирации! Нет, у тебя в тысячу раз больше прав упрекать меня! Прости меня, Рут!
Губы их слились в долгом поцелуе.
Рассвет застал их на холмике у леса сидящими в обнимку. Минуты перед восходом солнца с их трепетным ожиданием нового, богатого жизнью дня были так восхитительны, что оба замолчали, прислушиваясь лишь к однообразной песенке ручья.
Но вот уже щек их коснулось свежее дуновение, проснулись листья над головой, туман на лугу начал рассеиваться, и их взгляду открылись изгибы реки.
- О чем ты думаешь? — спросил Пауль Рут, глядя ей в глаза.
- Смотри, как красиво! - воскликнула Рут, указывая на росистую траву.
Капельки росы сверкали в первых лучах солнца.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Не прошло и месяца со дня солнцеворота, когда трудовой народ осуществил свою волю и открыл дорогу скованным доселе силам. Теперь этот самый народ единодушным голосованием избрал своими представителями тех, целью которых было направить родину на путь Советов, единственный путь, могущий обеспечить трудящимся окончательную победу.
Но в этом революционном подъеме некоторые слабые головы закружились от опьянения свободой, встречались и случаи нарочитой провокации. Случалось, что иной праздношатающийся, размахивая красным платком, останавливал на дороге лошадь, во имя прав трудящихся сгонял с телеги крестьянина, сам садился на его место и, потчуя лошадь кнутом, говорил: «Разве твой зад лучше моего, что едешь ты барином, а мне приходится шагать пешком!» Иной на собраниях
бил себя в грудь: глядите, мол, какая несправедливость — одни держат деньги в банке, а другие барахтаются в долгах тому же банку; нужно погасить долги деньгами вкладчиков, и дело в порядке. Шептали и то, что в любую минуту может вспыхнуть война и крестьянину не мешало бы зарыть зерно в землю.
Приверженцы старого строя начали приходить в себя, и любые беспорядки или слухи лили воду на их мельницу. Силы, оттесненные на задворки жизни, были способны вновь поднять голову. Для защиты революции уже в дни июньского переворота были организованы вооруженные группы рабочих, следившие за порядком на митингах и демонстрациях. Группы Народной самообороны уже тогда дежурили в важнейших учреждениях. Тем временем задачи их расширились: вместе с другими организациями обороны они занялись устранением и обезвреживанием врагов народа, саботажников и вредителей, которые все смелее поднимали головы.
Пауля Риухкранда предостерегали об опасности и советовали ему брать с собой охрану, когда он выезжает в избирательный округ. Он махнул рукой. Не так уж наглы стали враги, чтобы отважиться на прямое нападение.
— Береженого бог бережет, — уговаривала Пауля Рут. — Одного я тебя не отпущу, а поеду с тобой!
Сначала Пауль не соглашался. Было как-то неловко вместе с девушкой ездить к избирателям: начнут расспрашивать, шептаться, болтать пустое. К тому же присутствие Рут стеснило бы его.
- Но я постараюсь быть совсем незаметной. На собрании я сяду где-нибудь подальше, среди народа. Увидишь, на меня никто и внимания не обратит.
Пауль решил, что Рут хочется узнать, какой отклик встречают его речи у народа. Пусть удовлетворит свое любопытство.
Но Рут стремилась сопровождать Пауля не столько из любопытства, сколько из страха за него, так как он уже не раз получал угрожающие письма. Рут утверждала, что с ее легкой руки все сойдет благополучно и не случится ничего плохого.
Действительно, все проходило благополучно. На большом собрании избирателей, устроенном накануне созыва Государственной думы, Рут действительно могла убедиться, какое единодушное одобрение находил Пауль у народа.
В конце собрания маленькая пяти-шестилетняя девочка подбежала к трибуне и под восторженные аплодисменты собрания протянула оратору букет красных гвоздик.
Пауль был тронут. Ему живо вспомнились бурные собрания лет семь тому назад, на которых он со своими товарами - у всех красные гвоздики в петлице — вступал в бои с вапсами, носившими черные береты. Где теперь эти черные береты и их подголоски? А вот красные гвоздики живут!
Пауль сердечно поблагодарил девочку и тут же роздал часть цветов. Входя в машину, он отдал оставшийся букетик Рут, сидевшей в кабине водителя.
В эту минуту к открытому окну машины подошел средних лет человек в кепке, пожелавший поговорить с Паулем.
- Почему же в последнюю минуту! Разве на собрании мало было времени?
- Не мог... Кругом были люди... Мне бы с глазу на глаз...
Пауль вылез из машины и вместе с незнакомцем отошел
на несколько шагов. Тот говорил шепотом, и Паулю пришлось наклониться, чтобы услышать его. Разговор, видимо, был интересным; Пауль записал что-то в книжку, задал еще кое-какие вопросы, затем крепко потряс руку незнакомцу и взволнованный вернулся к машине.
- Поезжайте к волостному правлению, — сказал он водителю.
- В чем дело? — спросила Рут.
- Услышишь потом. Нужно позвонить в город.
Выйдя из волостного правления, Пауль предложил Рут
уехать одной. Он сам останется здесь и подождет, пока из города прибудут бойцы Народной самообороны. К тому времени машина вернется, и он отсюда прямо поедет в Таллин, где ему нужно быть непременно сегодня же вечером.
Но Рут не согласилась на этот план.
- Тебе все же не следует оставаться здесь, — сказал Пауль. — Тут могут произойти всякие случайности. Мужское дело. Как бы с тобой не случилось чего-нибудь.
- Чем я хуже мужчин? — протестовала- Рут и категорически отказалась уехать.
Минут через сорок пять к Народному дому подкатил большой «студебеккер».
К большому удивлению Рут, из машины вышел Анатолий Эспе. На нем был защитного цвета комбинезон, на рукаве красная повязка, а на голове пилотка. Эта форма испанских республиканских бойцов тотчас же разбудила в Пауле воспоминания о его собственной попытке прорваться в Испанию, о всей романтике этой борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Но после непродолжительной грозы воздух снова освежился.
Они остановились ненадолго на мостках, новые перила которых белели в темноте.
— Ты помнишь еще нашу первую встречу? — спросила Рут. — Ты ушел тогда по этим мосткам, покинул меня так таргаственно...
1 Пюви- куропатка.
- Да. А ты помнишь нашу последнюю встречу? На этот раз ты ушла, ты меня покинула. Я до сих пор так и не знаю той твоей та... Ты мне ни слова о ней не написала.
- В тот раз я не имела права ничего говорить, а потом не было случая. Тебе бы следовало знать кой-какие правила конспирации.
- Разве ты везла тогда что-нибудь запрещенное?
- Ты только теперь догадался об этом?
Пауль выпустил руку Рут и остановился.
- Что с тобой? — спросила Рут.
Пауль ответил не сразу.
- Прости меня, Рут! Я был несправедлив к тебе... Если бы ты знала, как непростительно я сам тогда нарушил правила конспирации! Нет, у тебя в тысячу раз больше прав упрекать меня! Прости меня, Рут!
Губы их слились в долгом поцелуе.
Рассвет застал их на холмике у леса сидящими в обнимку. Минуты перед восходом солнца с их трепетным ожиданием нового, богатого жизнью дня были так восхитительны, что оба замолчали, прислушиваясь лишь к однообразной песенке ручья.
Но вот уже щек их коснулось свежее дуновение, проснулись листья над головой, туман на лугу начал рассеиваться, и их взгляду открылись изгибы реки.
- О чем ты думаешь? — спросил Пауль Рут, глядя ей в глаза.
- Смотри, как красиво! - воскликнула Рут, указывая на росистую траву.
Капельки росы сверкали в первых лучах солнца.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Не прошло и месяца со дня солнцеворота, когда трудовой народ осуществил свою волю и открыл дорогу скованным доселе силам. Теперь этот самый народ единодушным голосованием избрал своими представителями тех, целью которых было направить родину на путь Советов, единственный путь, могущий обеспечить трудящимся окончательную победу.
Но в этом революционном подъеме некоторые слабые головы закружились от опьянения свободой, встречались и случаи нарочитой провокации. Случалось, что иной праздношатающийся, размахивая красным платком, останавливал на дороге лошадь, во имя прав трудящихся сгонял с телеги крестьянина, сам садился на его место и, потчуя лошадь кнутом, говорил: «Разве твой зад лучше моего, что едешь ты барином, а мне приходится шагать пешком!» Иной на собраниях
бил себя в грудь: глядите, мол, какая несправедливость — одни держат деньги в банке, а другие барахтаются в долгах тому же банку; нужно погасить долги деньгами вкладчиков, и дело в порядке. Шептали и то, что в любую минуту может вспыхнуть война и крестьянину не мешало бы зарыть зерно в землю.
Приверженцы старого строя начали приходить в себя, и любые беспорядки или слухи лили воду на их мельницу. Силы, оттесненные на задворки жизни, были способны вновь поднять голову. Для защиты революции уже в дни июньского переворота были организованы вооруженные группы рабочих, следившие за порядком на митингах и демонстрациях. Группы Народной самообороны уже тогда дежурили в важнейших учреждениях. Тем временем задачи их расширились: вместе с другими организациями обороны они занялись устранением и обезвреживанием врагов народа, саботажников и вредителей, которые все смелее поднимали головы.
Пауля Риухкранда предостерегали об опасности и советовали ему брать с собой охрану, когда он выезжает в избирательный округ. Он махнул рукой. Не так уж наглы стали враги, чтобы отважиться на прямое нападение.
— Береженого бог бережет, — уговаривала Пауля Рут. — Одного я тебя не отпущу, а поеду с тобой!
Сначала Пауль не соглашался. Было как-то неловко вместе с девушкой ездить к избирателям: начнут расспрашивать, шептаться, болтать пустое. К тому же присутствие Рут стеснило бы его.
- Но я постараюсь быть совсем незаметной. На собрании я сяду где-нибудь подальше, среди народа. Увидишь, на меня никто и внимания не обратит.
Пауль решил, что Рут хочется узнать, какой отклик встречают его речи у народа. Пусть удовлетворит свое любопытство.
Но Рут стремилась сопровождать Пауля не столько из любопытства, сколько из страха за него, так как он уже не раз получал угрожающие письма. Рут утверждала, что с ее легкой руки все сойдет благополучно и не случится ничего плохого.
Действительно, все проходило благополучно. На большом собрании избирателей, устроенном накануне созыва Государственной думы, Рут действительно могла убедиться, какое единодушное одобрение находил Пауль у народа.
В конце собрания маленькая пяти-шестилетняя девочка подбежала к трибуне и под восторженные аплодисменты собрания протянула оратору букет красных гвоздик.
Пауль был тронут. Ему живо вспомнились бурные собрания лет семь тому назад, на которых он со своими товарами - у всех красные гвоздики в петлице — вступал в бои с вапсами, носившими черные береты. Где теперь эти черные береты и их подголоски? А вот красные гвоздики живут!
Пауль сердечно поблагодарил девочку и тут же роздал часть цветов. Входя в машину, он отдал оставшийся букетик Рут, сидевшей в кабине водителя.
В эту минуту к открытому окну машины подошел средних лет человек в кепке, пожелавший поговорить с Паулем.
- Почему же в последнюю минуту! Разве на собрании мало было времени?
- Не мог... Кругом были люди... Мне бы с глазу на глаз...
Пауль вылез из машины и вместе с незнакомцем отошел
на несколько шагов. Тот говорил шепотом, и Паулю пришлось наклониться, чтобы услышать его. Разговор, видимо, был интересным; Пауль записал что-то в книжку, задал еще кое-какие вопросы, затем крепко потряс руку незнакомцу и взволнованный вернулся к машине.
- Поезжайте к волостному правлению, — сказал он водителю.
- В чем дело? — спросила Рут.
- Услышишь потом. Нужно позвонить в город.
Выйдя из волостного правления, Пауль предложил Рут
уехать одной. Он сам останется здесь и подождет, пока из города прибудут бойцы Народной самообороны. К тому времени машина вернется, и он отсюда прямо поедет в Таллин, где ему нужно быть непременно сегодня же вечером.
Но Рут не согласилась на этот план.
- Тебе все же не следует оставаться здесь, — сказал Пауль. — Тут могут произойти всякие случайности. Мужское дело. Как бы с тобой не случилось чего-нибудь.
- Чем я хуже мужчин? — протестовала- Рут и категорически отказалась уехать.
Минут через сорок пять к Народному дому подкатил большой «студебеккер».
К большому удивлению Рут, из машины вышел Анатолий Эспе. На нем был защитного цвета комбинезон, на рукаве красная повязка, а на голове пилотка. Эта форма испанских республиканских бойцов тотчас же разбудила в Пауле воспоминания о его собственной попытке прорваться в Испанию, о всей романтике этой борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116