— Ну?
— Что ну? Напрасно дело затеяли. Останутся с носом, больше ничего. На что угодно готов поспорить.
По окончании собрания Эрмсон подал руку Потерману:
— Поздравляю, дружище. Закон есть закон. И против закона мы возражать не можем.
Винналь тоже похлопал Потермана по спине и спросил деловито:
— Дорого тебе влетела эта махинация?
— Деловая тайна, — ответил Потерман в таком же тоне.
— Слава богу, что ты вышел чистым из этого дела.
— Ну, этакую рыбину на маленький крючок не поймаешь. Для таких, как мы, требуется большой невод.
— Невод! — вздрогнул Винналь.
Совсем недавно ему приснился страшный сон. Вместе со своим сыном он тянул на озере большой невод. Тащить было трудно, и сердце колотилось во всю. Но когда невод очутился на берегу, он был полон грязи и тины, в которой извивались чудовища, похожие на змей. Винналь пытался убежать от них, но ноги не слушались. А змеи уже обвились вокруг него, душили его. Он хотел позвать на помощь, но голоса не было.
Винналь верил снам и боялся их. Они всегда предвещали плохое.
В последнее время ему часто снились сны, и он чувствовал себя неважно. Винналь окончательно потерял покой после того, как Гитлер напал на Польшу, с тех самых пор им овладело непреодолимое чувство уныния. Ведь он являлся польским консулом, уважал Бека, в торжественных случаях надевал польские ордена и в то же время был в восторге от Гитлера. А теперь, когда фюрер был занят тем, чтобы сровнять с землей Польшу вместе со всеми беками, он не знал, как быть — сочувствовать ли побежденным или благоговеть перед победителями. И кто знает, что сделает Гитлер, когда завладеет и этой самой страной? Будет ли он считаться с польским консулом? Потребует ли себе имущество Винналя? Эх, хорошо было бы засунуть все свои предприятия в жилетный карман и отряхнуть с ног пыль отечества!..
Потерман предложил пойти пообедать. Эрмсон и Винналь ничего не имели против. Решили пойти в ресторан «Мидрилинд»: там хорошая кухня и хорошие закуски.
Стараясь превзойти друг друга в вежливости, останавливались у каждой двери.
— Прошу, ваше превосходительство! — обращаясь к Потерману, учтиво повел рукой Эрмсон, ни на вершок не сгибая при этом своего воински прямого, словно затянутого в корсет стана.
— Нет, господин генерал, вам предпочтение, вы старше!
— Хорошо, в таком случае уступим дорогу господину консулу.
Так и случилось, что Винналя всюду пропускали вперед, быть может, из сочувствия к бедняге, чье консульское звание и связанный с этим почет так неожиданно испарились. Но об этом не говорили, как не говорят в доме повешенного о веревке.
Из-за стойки навстречу к высоким гостям тотчас же выбежал хозяин ресторана и, отвесив им самый глубокий поклон, какой был возможен при его толстом животе, увел их из шумного помещения в кабинет, за тяжелыми портьерами которого шум уже не слышался. Проходя через общую залу, Винналь заметил там своего сына, сидевшего за одним из столов в обществе других молодых людей, но и виду не подал. Пускай сидит, какое ему дело.
В кабинете три одинаковых черных котелка взлетели разом па вешалку и застряли там, точно три черных ворона, севших на одну ветку.
Холодный кабинет был пропитан запахом пива и табака.
— Холодно у вас тут и неуютно, — сказал Эрмсон, потирая руки. И, увидев на столе в пепельнице окурки сигарет
и папирос со следами губной помады, он кивнул кельнеру : - Сейчас же уберите!
— Холодно? — повторил хозяин. — Сию минуту согреем. Водки? Или «три звездочки»? У меня еще есть. Имеется даже белый «Куантро».
— «Три звездочки»! — скомандовал Потерман.
— А мне ручную пилу! — потребовал Эрмсон с улыбкой но настойчиво.
— Ручную пилу? Господин генерал изволят шутить.
— Нисколько. Смотрите, стол все еще хромает. Вы дали слово починить, а что-то незаметно.
Стол действительно шатался. Хозяин собирался подсунуть что-либо под ножку.
— Как давно уже вы обещали починить стол! — упрекал Эрмсон. — А теперь я больше не намерен ждать!
— Пол неровный, — пытался возразить хозяин.
— Хорошо, в таком случае принесите рубанок.
Нечего делать, пришлось принести пилу. Всем было известно, каким упрямцем и чудаком бывает иногда генерал. Как-то раз он приказал взводу солдат очистить от муравьев рощу, потому что одно из этих насекомых нанесло ему обиду. В другой раз он вдруг остановился посреди казармы, точно пригвожденный к полу. Спросили, в чем дело. «Бревно поперек дороги лежит, не могу перебраться». На полу лежала спичка.
Эрмсон сбросил пиджак, перевернул стол, а затем мерил, пилил и пробовал до тех пор, пока стол не стал крепко, словно припаянный к полу.
— Вот и тепло стало, — сказал он, натягивая пиджак. — Где меню?
— Может быть, на закуску что-либо из буфета? — предложил хозяин. — Жирного копченого угря? Или рольмопс, а то селедку по-бисмарковски? Или маринованных белых грибков ?
Скупой Винналь не пожелал ничего, кроме свиной отбивной с кислой капустой, но Потерман, эта широкая натура, потребовал, чтобы на столе было все, что есть в буфете, в том числе и виру екая водка прямо со льда.
Кельнер убежал, а хозяин принялся шептать что-то на ухо Потерману, но получил холодный ответ:
— В другой раз. Мы сюда не кутить пришли.
— Пожалуйста, как угодно!
Хозяин поклонился и удалился.
Когда первые рюмки были выпиты, Винналь спросил:
— Как думаешь, Потерман, немцы двинутся к нам, когда захватят Польшу, или нет?
— Ты боишься, что не придут сюда?
— Не придут — плохо, а придут — тоже нехорошо. Но хуже всего не знать, что они замышляют.
Ни Потерман, ни Эрмсон не сомневались в приходе Гитлера. Иначе и быть не могло. К чему же иначе были все приготовления? К чему было договариваться?
— Но русско-немецкий пакт?
— А нам какое дело до этого пакта?
— А наш собственный летний договор с Германией?
— Ты как будто и не хочешь видеть немцев ? — с досадой спросил Эрмсон. — Но скажи, дорогой: чем они плохи? Какая дисциплина! Какие солдаты! А стратегия! О-о! Или у тебя все еще сидит в башке глупая легенда о том, будто немцы семьсот лет мучили нас? Мы вовсе не рабы. И немцы всвсе не господа над нами. Да если хочешь, мы сами бароны, недостает только частицы «фон» перед нашими фамилиями.
Потерман также присоединился к этим нападкам на Винналя:
— Ты имеешь в виду пакт о ненападении, заключенный с Германией? А разве он помешает Гитлеру? Скажем, у тебя дверь открыта настежь, а я вхожу в эту дверь. Разве это нападение? Нет! О нападении может идти речь только с другой стороны, оттуда, где у нас все двери на запоре.
Но Винналь продолжал упорствовать. Он высказывал разнообразные сомнения и опасения, желая лишь одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116