Помни всегда о том, кто живет на той стороне улицы. Да-да, помни! Как только ты о нем забудешь, он тебя слопает! Я целых пятнадцать лет отстаивал честь фирмы, дай бог, чтобы и тебе удалось продержаться столько же. Ну, да смелости и предприимчивости тебе не занимать... Так вот, этот Мутли, там, напротив... Я знаю, этот мошенник только и ждет, когда я выдохнусь. Долго ему теперь ждать! Пусть-ка попробует свалить тебя. А? Сам подставь ему ножку, не бойся, пусть споткнется, пусть растянется...
Глаза Винналя заблестели, голос задрожал.
— Да... Ты, сынок, с ним справишься. Ты мне доставишь эту радость!
Сын слушал отца равнодушно. От советов, которым, казалось, конца не будет, Винналь перешел затем к самовосхвалению, чем совсем надоел Фердинанду.
«Вот еще, — подумал он, — дела у старика пошли под гору, и он взваливает заботы на меня. Старая лиса! Он еще хвастается, строит из себя благодетеля. Подарил бы лучше пачку акций или дом... А теперь? Хорош я буду перед своими корпорантами. Ведь засмеют, будут нос воротить: от кого, мол, тут дегтем воняет? Нет, не такая я тля, чтоб вечерами гроши в кассе считать...»
Когда сын вышел из комнаты, Винналь с гордостью подумал: «Вот парень! Хоть из пушки стреляй, он и глазом не сморгнет! Не то что моя дочь Белла! Правда, я не дал ей приданого, когда она вышла за Китса. Они разозлились и знать меня теперь не желают. Ко дню рождения прислали поздравительную открытку — и все. Но когда меня не станет и Белла получит свою долю наследства, она еще вспомнит обо мне и поплачет, если сохранила хоть каплю совести».
Старик опустился на стул и почувствовал себя еще более одиноким, чем всегда: каждая частица имущества согревала его, и лишиться хоть одной из них было все равно, что снять с себя пиджак и кому-то его подарить. И он пожалел о сделанном. Им снова овладела та неопределенная тоска, что в иные дни вырастала в страх перед будущим, перед какой-то грозной
катастрофой, перед судным часом. Но вскоре опять посыпались поздравления, и страхи исчезли.
Вечером в особняке Винналя собрались сливки городского общества - господа во фраках и в мундирах, дамы в бальных платьях. Кроме всего прочего, юбиляру подарили мраморный бюст, изображавший его самого, который вместе с постаментом был тотчас же установлен перед домом. Главный редактор Юриссон принес сегодняшнюю передовую, переплетенную в свиную кожу и. отпечатанную золотыми буквами. «От пастуха до короля» - таково было ее заглавие. Директор телефонной фабрики прислал особый аппарат, сигнализирующий о попытке взломать сейф. Министр промышленности и торговли Потерман передал от имени президента республики трость из того же драгоценного дерева, которым была обшита изнутри президентская яхта.
Празднование юбилея началось с большой помпой. Гости собрались в гостиной, где сам юбиляр восседал между двумя лавровыми деревьями на кресле, убранном хризантемами. Пробст , в таларе до пят, с белым галстуком, с массивным серебряным крестом на круглом животе, елейно провозгласил первые слова хорала:
- «Восхвалим ныне господа, всесильного властелина».
«Так-так, - пронеслось в голове юбиляра, — это не
иначе, как про меня самого...»
В соседней комнате заиграл духовой оркестр кавалерийской дивизии. Хорал загремел так мощно, что задребезжали оконные стекла, дрожь пронизала серда и голоса поющих стали еле слышны.
Винналь со смиренным достоинством слушал проповедь пробста, время от времени осушая влагу, выступавшую за его золотыми очками. Пробст принялся восхвалять добродетельную, самоотверженную, богоугодную жизнь юбиляра. Он с благодарностью упомянул и о тех, кто помог юбиляру подняться, кто поддерживал его, начиная с простых рабочих в деревне и городе и кончая небесным отцом.
Винналь громко вздохнул. Да, конечно, отчего не поблагодарить рабочих, но и им не мешало бы поблагодарить своего кормильца! Где их поздравительные телеграммы? От бедняков и не ждешь подарков, но поздравить они все же могли бы! Но нет! С осени, когда были созданы эти советские базы рабочих словно подменили...
- Помолимся! - провозгласил благочинный.
Все склонили головы.
Винналь также опустил глаза на свои скрещенные руки. Он чувствовал, что веки его отяжелели» «Я немножко...» — успел он подумать, и голова его склонилась еще ниже, пока подбородок не уперся в жесткий воротник.
...Винналю приснилось, что он шагает по облакам, над головой у него синеет небо, вдали на высоком троне восседает бог-отец, держа на коленях большой мешок с золотыми монетами. Он подзывает Винналя. Тот пытается бежать, протянув вперед руки, но ноги не слушаются, увязают в облаках, словно в вате. Он начинает тонуть и зовет на помощь.. Вдруг появляются белокрылые ангелы и, схватив его под мышки, вытаскивают из облаков и летят вместе с ним к высокому трону. Перед широкой лестницей они отпускают его, он ощущает под ногами твердую почву, стряхивает с одежды клочья облаков и начинает подниматься по лестнице. Но, робко подняв глаза к богу-отцу, он не видит больше ни трона, ни огромного денежного мешка, перед ним только прилавок, за которым стоит торговец Мутли со своим жирным, красным, точно распаренным лицом.
«Чего ты тут ищешь?» — спрашивает он Винналя. «Как? Как? А доллары? Золотые доллары? Куда ты девал мешок с золотыми долларами? Вор ты этакий, мошенник, плут, негодяй, жулик...» — «Кого ты тут ругаешь?» — кричит Мутли, становясь еще более красным, и хватает Винналя за горло. Винналь кашляет, старается вырваться и просыпается.
— Ах, опять эти кошмары!
Пробст поднял руки, чтобы благословить юбиляра, и это вернуло Винналю спокойствие.
После богослужения, когда зачитаны были поздравительные телеграммы и все еще раз лично поздравили юбиляра, к Винналю подошел Мутли и сунул ему свою большую мягкую, словно варежка, руку:
— Ну, соседушка...
— Соседушка? — вздрогнул Винналь. — Ах, да-да, это ты... А я уж подумал, что...
Эти путаные слова привели Мутли в недоумение. «Юбилей в голову ударил», — подумал он, увлек Винналя в сторону и спросил:
— Неужели правда, что народ говорит, будто ты торговлю на сына переписал?
— А что? — угрюмо спросил Винналь.
— И теперь ты начнешь снабжать парня изделиями собственной фабрики? И драть с него втридорога? Этак вы поссоритесь. Плохо ты надумал, соседушка. У твоего сына коммерческого опыта нет... Ты его подводишь... Некрасиво...
Винналь с досадой махнул рукой и отвернулся от Мутли. Струсил уж, как видно, перед новым конкурентом! И не без основания! Покажет тебе этот парень свой коммерческий опыт!
Широкие двери с матовыми стеклами, отделявшие гостиную от столовой, были раздвинуты, и перед гостями засверкал длинный стол, ломившийся от яств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Глаза Винналя заблестели, голос задрожал.
— Да... Ты, сынок, с ним справишься. Ты мне доставишь эту радость!
Сын слушал отца равнодушно. От советов, которым, казалось, конца не будет, Винналь перешел затем к самовосхвалению, чем совсем надоел Фердинанду.
«Вот еще, — подумал он, — дела у старика пошли под гору, и он взваливает заботы на меня. Старая лиса! Он еще хвастается, строит из себя благодетеля. Подарил бы лучше пачку акций или дом... А теперь? Хорош я буду перед своими корпорантами. Ведь засмеют, будут нос воротить: от кого, мол, тут дегтем воняет? Нет, не такая я тля, чтоб вечерами гроши в кассе считать...»
Когда сын вышел из комнаты, Винналь с гордостью подумал: «Вот парень! Хоть из пушки стреляй, он и глазом не сморгнет! Не то что моя дочь Белла! Правда, я не дал ей приданого, когда она вышла за Китса. Они разозлились и знать меня теперь не желают. Ко дню рождения прислали поздравительную открытку — и все. Но когда меня не станет и Белла получит свою долю наследства, она еще вспомнит обо мне и поплачет, если сохранила хоть каплю совести».
Старик опустился на стул и почувствовал себя еще более одиноким, чем всегда: каждая частица имущества согревала его, и лишиться хоть одной из них было все равно, что снять с себя пиджак и кому-то его подарить. И он пожалел о сделанном. Им снова овладела та неопределенная тоска, что в иные дни вырастала в страх перед будущим, перед какой-то грозной
катастрофой, перед судным часом. Но вскоре опять посыпались поздравления, и страхи исчезли.
Вечером в особняке Винналя собрались сливки городского общества - господа во фраках и в мундирах, дамы в бальных платьях. Кроме всего прочего, юбиляру подарили мраморный бюст, изображавший его самого, который вместе с постаментом был тотчас же установлен перед домом. Главный редактор Юриссон принес сегодняшнюю передовую, переплетенную в свиную кожу и. отпечатанную золотыми буквами. «От пастуха до короля» - таково было ее заглавие. Директор телефонной фабрики прислал особый аппарат, сигнализирующий о попытке взломать сейф. Министр промышленности и торговли Потерман передал от имени президента республики трость из того же драгоценного дерева, которым была обшита изнутри президентская яхта.
Празднование юбилея началось с большой помпой. Гости собрались в гостиной, где сам юбиляр восседал между двумя лавровыми деревьями на кресле, убранном хризантемами. Пробст , в таларе до пят, с белым галстуком, с массивным серебряным крестом на круглом животе, елейно провозгласил первые слова хорала:
- «Восхвалим ныне господа, всесильного властелина».
«Так-так, - пронеслось в голове юбиляра, — это не
иначе, как про меня самого...»
В соседней комнате заиграл духовой оркестр кавалерийской дивизии. Хорал загремел так мощно, что задребезжали оконные стекла, дрожь пронизала серда и голоса поющих стали еле слышны.
Винналь со смиренным достоинством слушал проповедь пробста, время от времени осушая влагу, выступавшую за его золотыми очками. Пробст принялся восхвалять добродетельную, самоотверженную, богоугодную жизнь юбиляра. Он с благодарностью упомянул и о тех, кто помог юбиляру подняться, кто поддерживал его, начиная с простых рабочих в деревне и городе и кончая небесным отцом.
Винналь громко вздохнул. Да, конечно, отчего не поблагодарить рабочих, но и им не мешало бы поблагодарить своего кормильца! Где их поздравительные телеграммы? От бедняков и не ждешь подарков, но поздравить они все же могли бы! Но нет! С осени, когда были созданы эти советские базы рабочих словно подменили...
- Помолимся! - провозгласил благочинный.
Все склонили головы.
Винналь также опустил глаза на свои скрещенные руки. Он чувствовал, что веки его отяжелели» «Я немножко...» — успел он подумать, и голова его склонилась еще ниже, пока подбородок не уперся в жесткий воротник.
...Винналю приснилось, что он шагает по облакам, над головой у него синеет небо, вдали на высоком троне восседает бог-отец, держа на коленях большой мешок с золотыми монетами. Он подзывает Винналя. Тот пытается бежать, протянув вперед руки, но ноги не слушаются, увязают в облаках, словно в вате. Он начинает тонуть и зовет на помощь.. Вдруг появляются белокрылые ангелы и, схватив его под мышки, вытаскивают из облаков и летят вместе с ним к высокому трону. Перед широкой лестницей они отпускают его, он ощущает под ногами твердую почву, стряхивает с одежды клочья облаков и начинает подниматься по лестнице. Но, робко подняв глаза к богу-отцу, он не видит больше ни трона, ни огромного денежного мешка, перед ним только прилавок, за которым стоит торговец Мутли со своим жирным, красным, точно распаренным лицом.
«Чего ты тут ищешь?» — спрашивает он Винналя. «Как? Как? А доллары? Золотые доллары? Куда ты девал мешок с золотыми долларами? Вор ты этакий, мошенник, плут, негодяй, жулик...» — «Кого ты тут ругаешь?» — кричит Мутли, становясь еще более красным, и хватает Винналя за горло. Винналь кашляет, старается вырваться и просыпается.
— Ах, опять эти кошмары!
Пробст поднял руки, чтобы благословить юбиляра, и это вернуло Винналю спокойствие.
После богослужения, когда зачитаны были поздравительные телеграммы и все еще раз лично поздравили юбиляра, к Винналю подошел Мутли и сунул ему свою большую мягкую, словно варежка, руку:
— Ну, соседушка...
— Соседушка? — вздрогнул Винналь. — Ах, да-да, это ты... А я уж подумал, что...
Эти путаные слова привели Мутли в недоумение. «Юбилей в голову ударил», — подумал он, увлек Винналя в сторону и спросил:
— Неужели правда, что народ говорит, будто ты торговлю на сына переписал?
— А что? — угрюмо спросил Винналь.
— И теперь ты начнешь снабжать парня изделиями собственной фабрики? И драть с него втридорога? Этак вы поссоритесь. Плохо ты надумал, соседушка. У твоего сына коммерческого опыта нет... Ты его подводишь... Некрасиво...
Винналь с досадой махнул рукой и отвернулся от Мутли. Струсил уж, как видно, перед новым конкурентом! И не без основания! Покажет тебе этот парень свой коммерческий опыт!
Широкие двери с матовыми стеклами, отделявшие гостиную от столовой, были раздвинуты, и перед гостями засверкал длинный стол, ломившийся от яств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116