- Ну что, поговорил?
- Поговорил.
- Ну?
- Ничего. Все в порядке.
Линда недоверчиво поглядела на мужа, а потом показала на пиджак, сказав:
- Пробовала и так и сяк, и горячей водой и бензином, бог знает, чем ты его запачкал. Придется весь костюм отдавать в химическую чистку. Иного выхода нет.
- Да, иного нет... В химическую... Весь костюм... — механически повторил профессор.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Особняк Винналя стоял в саду, среди старых лип. Сад окружала высокая ограда, и потому с улицы можно было увидеть сквозь железные кованые ворота, на которых красовались позолоченные инициалы хозяина, лишь часть фасада. Большую часть нижнего этажа занимали просторная гостиная и длинный зал для приемов, устраиваемых весьма редко. Если не считать двух крошечных комнат возле кухни, предназначенных для экономки и горничной, и полутемного подвального этажа, где обитал дворник, всем этим большим зданием пользовались всего лишь два человека: внизу помещался старый Винналь, а наверху, в мансарде, — его сын.
Но даже в такой неприступной крепости, ограда которой была обвита колючей проволокой, а ставни обиты железом, старый Винналь не ощущал полной безопасности. Кто знает, кого он боялся больше, привидений или воров, но каждый
вечер он педантично обходил все комнаты, зажигая всюду полный свет и заглядывая за шторы и под диваны. Когда дома бывал его Фердинанд, старик чувствовал себя более уверенно, — этому сорви-голове сам черт был не брат! Но сын взял себе дурную привычку : возвращаясь по ночам с кутежей, он зачастую оставлял и ворота, и все двери настежь. Тогда отцу приходилось вылезать из постели и проверять, заперта ли хоть дверь из передней.
Сегодня у хозяина был большой день — ему исполнилось шестьдесят лет. С утра вокруг дома и в доме кипела работа. Садовые дорожки посыпали гравием, на фасад водрузили цифру 60, составленную из электрических лампочек. Из ре- сторона «Мидрилинд» пригласили повара и его помощников, на кухне и в столовой мелькали их белые колпаки.
Повара терли и взбивали, месили и раскатывали, варили и жарили. Возчик в кожаном фартуке втаскивал одну корзину пива за другой, взгромождая их друг на друга. Пять маленьких толстеньких поросят, лежавших на кухонном столе, ждали, когда их сунут в печку.
Хозяин принимал в гостиной поздравления. Беспрестанно звонили то по телефону, то с парадного, приносили телеграммы, впускали разные делегации с цветами почетными адресами и подарками.
Все эти знаки уважения радовали юбиляра. Он был растроган, и все же его мучила, как ноющая зубная боль, утихавшая лишь временами, неопределенная тоска, от которой в последние дни он никак не мог отделаться. С чего бы это ? Давало ли себя знать бремя лет? Или тоску навевали цветы, напоминавшие о похоронах жены, умершей десять лет назад? Винналь боялся не столько самой смерти, сколько умирания, постепенного превращения в ничтожество, отставания от других. А он отставал, в этом нельзя было не сознаться. Больно было видеть, как другие дельцы нагревали руки на войне, вспыхнувшей на Западе, - но только не он, только не он! Взять хоть текстильщиков. Ссылаясь на возросшие из-за войны расходы по производству, на риск, они с поощрения правительства бешено взвинтили цены на давным-давно закупленные ими товары и получили благодаря этому огромные прибыли. А предприятие Винналя стояло на мертвой точке. Он пытался успокоить себя тем, что во время войны никто не строит новых домов и не ремонтирует старых, что сбывать металлоизделия просто некому. Однако же нет, к его конкуренту Мутли, в магазин скобяных и хозяйственных товаров, расположенный на другой стороне улицы, народ так и валил. Винналь долго ломал себе голову, долго не мог понять, в чем. дело, пока не решил: суть в том, что Мутли только торговец и всю свою энергию может посвящать одному к предприятию, а он, Винналь, и торговец, и промышленник, и землевладелец, и общественный деятель, словом, он — финансист многосторонний.
Проведя несколько бессонных ночей, обдумав свое положение, Винналь решил сделать смелый шаг: передать торговлю Фердинанду.
Правда, Ферди расточителен и не знает цены деньгам, но если бросить ему жирный кусок, он, может быть, научится ценить добро и уважать отца. В конце концов, Ферди единственный его наследник, а богатство, к сожалению, не унесешь с собой в могилу. На первых порах можно помочь ему советом и руководством, чтобы он сразу же не сел в калошу. А там, глядишь, он и сам привыкнет заботиться о репутации фирмы. Ого, этот парень не даст в обиду фамилию Винналей, — ведь он уже дважды защищал свою честь на дуэли! Итак, пусть год шестидесятилетия станет переломным; пусть его сын сегодня же встанет рядом с отцом. И тогда — горе конкурентам!
Винналь, облачившийся еще утром в парадный костюм, был в приподнятом настроении. Он ожидал, что Ферди поздравит его первым. А он тогда вынет из стола дарственную и передаст сыну! Это будет исторический момент. Надо бы его сфотографировать! Жаль, что он заранее не подумал об этом.
Вот на лестнице раздались шаги спускавшегося сына. У старика забилось сердце. Рука выдвинула ящик стола и снова задвинула. Пальцы забарабанили по столу.
Сын вошел не постучавшись, по-домашнему небритый, в ночных туфлях на босу ногу, в распахнутом халате.
— Ну, старина, поздравляю!
И это все! Впрочем, руку он все же соблаговолил протянуть отцу. Много прошло времени с тех пор, как сын в последний раз коснулся отцовской руки: Фердинанд чувствовал физическое отвращение к старику и в общем ценил его ровно постольку, поскольку тот был ему полезен. Тем не менее отец гордился своим воинственным сыном, который продолжит его род и когда-нибудь расскажет о нем детям и внукам. Только выдрать не мешало бы мошенника: вовсе избаловался, ни теплоты, ни нежности, входит к отцу, точно равнодушный покупатель в скобяную лавку. Но пусть, посмотрим, что он скажет, когда...
Не говоря ни слова, старик вынул из ящика стола дарственную и дрожащей рукой протянул сыну:
- На !
— Что это такое?
- Что бы ни было. Прочти, и если согласен, сходим
к нотариусу.
Пока сын читал, отец во все глаза глядел на него. На лице Фердинанда заиграла радостная улыбка, и, когда он прочитал бумагу до конца, он с благодарностью взглянул на отца и, на минутку забывшись, обнял его и поцеловал в лоб.
«Этот поцелуй обошелся мне в три миллиона!» — подумал старый Винналь, вытерев слезу (расходы он вычислял всегда в сентах, а доходы в кронах).
— Ну, сын мой, ты уже достаточно взрослый, чтобы стоять на собственных ногах. Вникни поглубже, изучи, что такое торговля. Будь любезен с покупателями, они несут к тебе деньги, и строг со служащими — им ничего не нужно, кроме жалованья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116