— Видишь, недавно получила из Москвы посылку с книгами, — сразу же объявила она. — Горский не забыл нас. Пауль тоже знаком с ним. Пошлю ему часть книг. Он, наверно, обрадуется. Времени у него теперь достаточно для чтения.
Разглядывая иллюстрации в книгах, Хилья призналась, что и она бы с охотой почитала эти произведения, если бы немного лучше владела языком. Вообще после маминой смерти стало не до чтения — совсем заботы одолели. Чего она только не пережила за последнее время! Кто только не помыкал ею, не обирал ее! Сколько приходилось ей терпеть, сколько' проливать слез!
— А ты не позволяй помыкать собой! Давай сдачи! Заставь уважать себя! — учила ее Рут, считавшая себя умнее, оттого что была старше.
Это было известно Хилье лучше, чем Рут. Отношения с Минной и обоими Винналями обогатили ее немалым опытом. Если ты с ними была уступчивой, они тотчас наглели, но стоило им дать отпор, как они смягчались.
— С этим векселем получилось неважно, — заметила Рут. — Тебе следовало бы объяснить в банке, что это был всего лишь залоговый вексель.
— Объяснишь им, как же! — уныло ответила Хилья. — Банк доверяет бумаге больше, чем человеку.
Еще больше тревожило Хилью другое. Она рассказала Рут о том, что услышала, когда выезжала за город, и сказала, что, по ее мнению, нечестно отправляться отсюда в Финляндию воевать против Советского Союза. Нужно бы помешать этому. Может, следовало бы написать обо всем в газету. У Рут имеются знакомые среди журналистов. Не напишет ли кто-нибудь из них?
Рут улыбнулась: «До чего же еще Хилья наивна! Какая из наших газет станет писать об этом? Правительство смотрит на подобные вещи сквозь пальцы, а то, пожалуй, и сочувствует им и втайне потворствует».
— Так же не годится! — воскликнула Хилья. — Нужно написать Паулю и спросить его, что он об этом думает. Или обратиться к Таммемяги. Возможно, что они ничего и не знают. Ведь все это обделывается втихомолку. Я тоже случайно узнала об этом.
«Какая все же замечательная девушка эта Хилья, при всей своей наивности, — подумала Рут, растроганно глядя на подругу. — Как она быстро развилась!»
— Не хочешь взять у меня почитать какую-нибудь русскую книгу? — спросила она, видя, что Хилья продолжает перелистывать книги. — Я бы сама с удовольствием их почитала, но это берет ужас сколько времени, потому что я не могу читать без словаря...
Нет, Рут была не такой студенткой, на каких достаточно нагляделась Хилья. Она не кичилась, а относилась к Хилье с дружеским участием, она умела вселить в подругу надежду, укрепить ее веру в себя, пробудить охоту к чтению и образованию.
— Можно обойтись и без словаря, — вдруг оживившись, заявила Хилья. — У меня есть знакомый, хорошо знающий русский язык. Давай будем читать все вместе и позовем его, чтоб он нам помогал. Я думаю, что он не откажется.
Рут согласилась.
— Жаль только, что он сейчас болен.
— Тяжело?
— Боюсь, что да...
— Он в больнице?
— Не знаю, но думаю, что так.
— Не беда, я знакома с больничными врачами. Могу позвонить им и попросить, чтоб они его получше лечили. Как его фамилия?
— Фамилия...
Хилья постеснялась назвать фамилию Эспе, она почувствовала, что краснеет, и отвернулась.
— Звонить все же не стоит. Я сама разузнаю.
Вскоре тот, кого считали больным, появился у Хильи, пышущий здоровьем, с веселыми ямочками на щеках.
— Все в порядке! — провозгласил он, протянув Хилье вексель на пятьсот крон, на котором стоял синий штамп банка с надписью «Уплачено».
Хилья глазам своим не верила.
— Послушайте, да неужели вы сами...
— Я? Моя роль в этом деле невелика.
Однако выяснилось, что он скромничает. Эспе искал Винналя всюду и в конце концов обнаружил его в Таллине, насел на него, стал просить, угрожать, взывать к его совести. В заключение спросил Винналя, помнит ли он учебный военный сбор, помнит ли, как их полк отличился в стрельбе, свидетельством чему являются часы на руке Эспе, полученные от немецкого генерала.
— Об этом не надо было напоминать! — негодующе воскликнула Хилья. — И вообще, как вам не стыдно носить эти часы?
— Но я соскреб свастику. Если не верите, взгляните сами.
Он снял с раки часы и показал их Хилье. Та с презрением отвернулась.
— Даже и смотреть не хочу!
— Если б я не напомнил ему об этом, он, может, и не смягчился бы.
— Какое мне дело, смягчился он или нет?
— Но после этого разговор у нас пошел совсем по-другому. Он позвонил отцу и попросил — вы только подумайте, попросил! — чтоб отец исправил его ошибку. И видите, вот результат.
Хилью обуревали разные чувства: радость по поводу возвращенного векселя, благодарность к Эспе и в то же время недовольство его поведением. А после того, что рассказал Эспе, ко всему этому присоединился и гнев.
— Порядочно мы еще беседовали. Он долго уговаривал меня, чтобы я поехал вместе с ним. Все-таки снайпер... Такие, мол, там желанные гости. К тому же и платят хорошо.
— А вы?
— И не подумаю ехать.
— Не хватало еще, чтоб вы поехали! — выпалила Хилья с таким ожесточением, что Эспе удивился. — Знаете, если бы я получила деньги, я бы купила вам новые часы. А эти выбросила бы в реку или уничтожила, чтоб и духу от них не осталось.
Эспе спрятал часы в карман и виновато посмотрел на Хилью.
Ее недовольство постепенно улеглось. Уже более дружелюбно она сказала:
— Как я за вас беспокоилась! Мне сказали, что вы больны. Я разыскивала вас повсюду. Даже домой к вам заходила.
— Вы приходили ко мне?
— Да, но вас не было. До чего же вы меня напугали! Я уж боялась, что вы в больнице...
— Но, может, вы и теперь, когда я здоров, зайдете ко
мне?
— Если примете... Но я приду не одна.
Хилья объяснила ему, какой помощи она и Рут ждут от него, и спросила, согласен ли он помочь.
— Пожалуйста. Буду ждать вас! — радостно ответил Эспе.
Но подготовиться к приему гостей оказалось не так просто, потому что следовало сперва навести порядок в неустроенном холостяцком жилье. Пришлось купить два стула, нельзя же сажать гостей на кровать. И голую лампочку, свисающую на шнуре с потолка, пришлось прикрыть уютным абажуром. Надо было разжиться и чем-либо съестным — шоколадом, конфетами, печеньем, каким-нибудь напитком. Следовало и основательно расчистить стол у окна, заваленный всевозможным хламом: от клещей и напильников, радиочастей и электроприборов до горбушки хлеба с огрызком колбасы. Техника была страстью Эспе. Он всегда приходил на выручку, когда в доме гас свет, отказывал примус, пропадали ключи или заедал замок. Он с удовольствием поступил бы работать в какую-нибудь механическую мастерскую, но в банке больше платили и после службы оставалось свободное время для вечерней школы, в которой он учился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116