Одни приходили и, дочиста опустошив свои несгораемые шкафы, сдавали ключи, а другие до отказа набивали свои хранилища всевозможными ценностями и бумагами. На лестнице и в коридоре шла отчаянная спекуляция золотом и валютой, которые резко поднялись в цене. Бледные и нервные люди были точно в лихорадке, боялись какой-то катастрофы, разговаривали шепотом...
Договорились, что Эспе после работы зайдет за Хильей, чтоб вместе отправиться за город, на большак, по которому должна была прибыть советская танковая часть.
Велико было удивление Эспе, когда он, войдя в ворота, увидел на дворе телеги, нагруженные пожитками. По узкой лестнице грузчики волокли вниз рояль, а Минна в это время гонялась по двору за курами, чтобы, переловив их, посадить в большую бельевую корзину. Появление Эспе она и не заметила.
— Что у вас тут за суматоха? — спросил Эспе у Хильи, встретив ее на верху лестницы.
— Ах, я, кажется, не смогу пойти с тобой! Сам видишь, что тут творится. И нужно же было этой Минне затеять переезд именно сегодня!
Всем была известна тайна Минны, имевшей любовника, который иногда навещал ее, когда Хильи не было дома. Знали и то, что друг Минны торгует старьем и что его лавка находится напротив городской аптеки, а сам он живет в большом доме на косогоре, откуда открывается вид на половину города. Минна давно решила рано или поздно перебраться в этот дом, а теперь, когда возвращение Михкеля стало вопросом нескольких недель или даже дней, не имело никакого смысла медлить. Если Михкель узнает о ее шашнях, он изобьет ее до бесчувствия и выкинет за дверь. Лучше уж самой заблаговременно перебраться.
В результате, когда Хилья вернулась сегодня с работы, то глазам своим не поверила: переселение шло полным ходом.
Между тем Минна успела упрятать всех кур в корзину и, отдуваясь, поднялась наверх. Комната и кухня оголились, не осталось даже стула, чтобы присесть. Эти пустые комнаты, в которых ей так долго пришлось прожить, навели на Минну уныние. Ей хотелось выбраться отсюда тайком и незаметно, но пришлось делать это на глазах у соседей. Люди подглядывали за ней из-за гардин и, конечно, осуждали ее и порицали.
Хоть бы спросил кто-нибудь, зачем и куда она решила вдруг перебраться! Но нет, все молчат, словно и сами знают, что она задумала. И Хилье, кажется, не жалко с ней расстаться. Вот бесстыжая девчонка, она, кажется* даже довольна!
Из задней комнаты донеслись голоса. Там у Хильи гость? Как, значит, она весь город созвала полюбоваться на ее отъезд! А то и еще почище: помочь ей укладываться, чтоб она убралась поскорей! Да, дверь открылась, и вошла Хилья со своим парнем, чтоб помочь вынести последние вещи.
Эспе схватил в углу матрац и понес его вниз, Хилья встала на принесенный стул и начала снимать стенные часы. Этого еще недоставало!
- Вы меня с ума сведете! - вскричала Минна, готовая вырвать стул из-под Хильи. - Чего вы от меня хотите? Что вы ко мне пристали? Я вас не звала! Оставь часы в покое! Хочешь меня напоследок еще воровкой сделать!
Слова ее перемежались со всхлипываниями. Время от времени она отнимала от лица передник, чтоб угостить Хилью самой отборной бранью. Но чем больше неистовствовала Минна, тем спокойней становилась Хилья. Она смотрела на тетку почти с сожалением: бедная, не может сдержать себя! Но Минну этот сожалеющий взгляд приводил в еще большую ярость.
- Так вот она, твоя благодарность! Я тебя приютила из жалости: куда, мол, ты денешься одна-одинешеиька. А ты, как я вижу, вовсе бессердечная. Тебе все равно, живу ли я на свете или нет. Ты даже рада, что я уезжаю. Змея ты, гадюка! Как и вся твоя родня. Терпеть не могу никого из вас! Я вас всех ненавижу! Все вы мужичье, голытьба несчастная, и лучшей жизни не стоите. Век вам сидеть в этой грязи, из которой вы вышли, и никогда вам не видать хорошей жизни. Все вы когда-нибудь издохнете под забором, как последние нищие, вот что я вам скажу. Будете еще корочки, объедки подбирать со столов богачей!
Хилья прямо опешила от такой брани. Ей хотелось возразить, но язык словно прилип к гортани. Хилья почувствовала себя так, будто попала в когти к ведьме, о которой читала когда-то в сказке, и лишь после того, как Эспе прибежал обратно за последними вещами и с улыбкой взглянул на нее, ей удалось стряхнуть с себя оцепенение.
Минна умолкла, вытерла глаза передником, схватила с подоконника шаль и, не оборачиваясь, спустилась вниз. Возы были уже увязаны и выехали со двора.
Хилья в задумчивости остановилась посреди опустевшего двора. В книге ее жизни снова была перевернута страница. Новая страница окажется, наверно, интересней и содержательней прежней, но все же досадно, что- Минна выказала
такую черствость и уехала с таким скандалом. Что скажет Михкель, когда вернется?
Хилья смахнула рукой набежавшую слезу и вернулась в комнату, где Эспе возился со стенными часами, стараясь пустить их.
- Теперь можно отправляться, - сказал он, спрыгивая со стула.
- Есть ли смысл? - с сомнением спросила Хилья. - Все равно опоздали.
Ей бы хотелось посидеть тут в углу одной и молча поплакать. Но Эспе не оставлял ее в покое и потащил с собой. Они спустились вниз, наломали в углу двора полную охапку цветущей сирени и отправились.
Едва они достигли последних домов предместья, как вдали на шоссе увидели большую толпу людей, махавших руками и бросавших цветы.
- Идут, идут!
Сквозь тяжелый грохот танков слышались несмолкающие крики «ура» и приветственные возгласы.
Расстояние между Хильей с Эспе и головным танком быстро уменьшалось. Покрытые пылью броневые машины, гремя гусеницами по большаку, замедленным ходом двигались вперед, оставляя позади синеватый дымок. Народ, вышедший им навстречу и теперь провожавший их в город, хлынул следом, увлекая за собой наших молодых друзей. Опершись о ствол большого дерева, Хилья жадно вглядывалась в этих крепких, дочерна загоревших танкистов. Они стояли в открытых люках, положив одну руку на броню, а другой прижимая к груди охапки цветов, и, несмотря на суровую сдержанность, не могли все же скрыть своей радости.
Эти гости, прибывшие издалека на своих стальных машинах, сразу показались Хилье долгожданными друзьями, близкими и родными.
- Ребенок у тебя на руках, что ли? - окликнули Хилью сзади. Обернувшись, она увидела Вардыо.
Хилья в самом деле все время прижимала к груди, словно ребенка, охапку сирени. Как же это она забыла про цветы и оставила их у себя!
Она догнала последний танк, что-то взволнованно крикнула командиру на башне, и тот, обернувшись и наклонившись, взял у нее цветы, кивнул ей и помахал рукой.
- Спасибо, славненькая!
Хилья была тем более счастлива, что этому танкисту еще не досталось цветов и в глазах его сверкнула благодарность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116