Но делать было нечего: раз ты в списке, должен идти.
В 'приемной комиссии Риухкранд впервые увидел теперешнего начальника штаба. Тот обратился к нему с любезной улыбкой:
— Риухкранд? Судя по фамилии, вы родом из Саарема, как и я? Риухкранды приходятся мне даже дальней родней.
— Отец мой был уроженцем Саарема, а я нет, - ответил Риухкранд.
— Значит, отец ваш умер?
— Так точно.
— Когда?
, - Он погиб пятнадцать лет тому назад.
— Вы говорите, погиб?
— Так точно, он получил пулю в спину.
Прищурившись, генерал-майор взглянул на Риухкранда:
— Может быть, он заслужил эту пулю?
Риухкранд почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Он повторил:
— Мой отец получил пулю в спину.
— Что вы этим хотите сказать? Или он должен был получить пулю в грудь? Возможно, что так и следовало поступить с ним. Ведь он был государственным преступником.
Риухкранду пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы промолчать.
— Вы хотите сказать, что мы должны были позволить разгуливать по стране участнику декабрьского мятежа ? Ну, отвечайте же!
— На такие вопросы я не отвечаю! — сказал Риухкранд, гордо подняв голову.
— Ах так?
— Я не дам себя спровоцировать!
— Ну, господа офицеры, что скажете? Не правда ли, герой? Ему впору стоять перед военным судом, а лезет в военное училище. Как мы с ним решим, а?
— Я не лез в военное училище.
— Молчать! И зарубите у себя на носу, что выше капрала вам никогда не подняться!
— Благодарю вас, господин генерал! — с чувством облегчения, почти весело сказал Риухкранд.
— Ч-то-о?.. Кругом марш! Назад в полк! Мы еще посмотрим.
После этого случая Риухкранд остался в полку единственным рядовым со средним образованием. По своей наивности он надеялся попасть хоть в канцелярию, поскольку там освободилось место писаря. Но нет, писарем назначили человека совсем слабого в грамоте. А Пауля больше ни разу не назначали на дежурство или в караульную службу, зато часто посылали на черную работу: чистить картошку, носить воду и дрова, убирать нужники.
Риухкранд знал кое-что о начальнике штаба войск, вылезшем сейчас из машины. Знал, что в дни немецкой оккупации 1918 года этот человек, тогда подполковник, командир дивизии, усердно отправлял в Секендорфские лагеря для пленных тех военнослужащих, которых подозревали в сочувствии к коммунистам. Все кресты и медали на его груди получены за двадцатилетнюю борьбу против коммунистов, а некоторые из наград, возможно, достались ему этой весной в Берлине, куда он ездил на пятидесятилетие Гитлера...
«Начальство? Нет, враг! Тысячу раз враг, готовый теперь предать весь народ и отдать его в руки Гитлера!» — с ненавистью подумал Риухкранд.
Рядом с начальником штаба стоит генерал в немецком мундире, в фуражке с необычайно высокой тульей, в сапогах, сверкающих, как зеркало, с тонкой, точно тросточка, саблей на боку. Протерев носовым платком монокль, он зажимает его в глазницу, неимоверно растягивая при этом рот, около которого лежат две глубокие складки.
Впереди — два генерала, один толстый, другой сухопарый, позади — свита, — так подходят гости, старательно соблюдая шаг, к главному зданию, где навстречу выбегает веснушчатый, красный от волнения капитан. Замерев на месте и щелкнув каблуками, он рапортует. Рука у пришедших поднимается к уху — медленно или быстро, энергично или вяло, в соответствии со званием и постом. Слова рапорта набегают одно на другое, голос прерывается на высокой ноте. Дежурный офицер кончает рапорт на полуслове и отскакивает в сторону, чтобы дать дорогу гостям. Он судорожно придерживает руку возле уха, пока не проходят все до последнего.
Риухкранд невольно усмехнулся. Бедный веснушчатый человечек, как он растерялся!
Но и Риухкранда охватило нервное возбуждение, когда он увидел, что гости, походив по лагерю, направились сюда, к его бараку, последнему в длинном ряду лагерных построек. «Они, наверно, не войдут, сядут в свои машины и укатят», — успокаивал он себя. Но дверь уже открылась, и Риухкранд быстро вытянулся.
Разглядывая убранство помещения, немецкий генерал соизволил сквозь монокль бросить взгляд и на Риухкранда.
— Северная раса! — одобрительно заметил он, после чего на лице польщенного начальника штаба появилась улыбка. Брови немецкого генерала нахмурились. Нашел ли он, что лицо дежурного недостаточно тупо, или сумел прочесть на нем скрытую враждебность? — Из интеллигенции?
Начальник штаба уже уловил недовольство на лице немецкого генерала и, отразив его на собственной физиономии, с упреком взглянул на Риухкранда.
— Ваша профессия?
— Учитель, господин генерал.
Начальник штаба перевел ответ на немецкий язык.
— Но в таком случае он должен владеть нашим языком, - сказал генерал и, к удивлению остальных, спросил Риухкранда, как его зовут.
Риухкранд ответил и переспросил генерал, приставив к уху ладонь.
— Риухк-ранд, — по слогам произнес дежурный произнес генерал, покачав головой.
Взгляд начальника штаба упал на виновника. Риухкранд — это имя ему кое-что напомнило... Кто сунул на дежурство это бунтовщицкое отродье? Как назло!
На минуту взгляды их скрестились, словно клинки. Слов не требовалось: как влюбленные, так и ненавидящие понимают друг друга с одного взгляда.
Комендант лагеря, разостлав на столе карту, познакомил гостей с местностью, показал пункт, откуда они пришли, полигон, куда направляются, местонахождение батарей.
— Отлично, — сказал немецкий генерал, увидев, что батареи расположены на западном краю полигона, а дула пушек направлены на восток.
— Как же иначе, господин генерал! Наши пушки всегда повернуты туда. Я помню, как тут было жарко двадцать лет тому назад... — улыбнулся начальник штаба.
— Да? Вы были тогда здесь?
— Занимался организацией фронта против большевиков. Знаю эту карту как свои пять пальцев.
Начальнику гитлеровского генерального штаба этот ответ пришелся по душе. В случае нужды можно использовать знания этого эстонца.
— Да-да, мы это учтем, — суховато заметил он.
В помещении было жарко. Немецкий генерал снял фуражку и принялся обмахиваться ею.
— Дежурный, что за баню вы здесь устроили? Сейчас же открыть окна!
Риухкранд открыл окна.
— И подать воды! Помои, а не вода! — рассердился начальник штаба, выхватив у дежурного графин. — И эту воду вы осмеливаетесь предлагать нам! Пейте сами!
Риухкранд попробовал. Вода вовсе не была теплой, но, видимо, начальник штаба хотел показать свою власть.
— Разве не помои?
Риухкранд не отвечал.
— Помои или нет?
— Конечно, вода не ключевая, господин генерал!
— Я спрашиваю — помои или нет?
Все заулыбались, видя, как забавляется генерал, издеваясь над дежурным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
В 'приемной комиссии Риухкранд впервые увидел теперешнего начальника штаба. Тот обратился к нему с любезной улыбкой:
— Риухкранд? Судя по фамилии, вы родом из Саарема, как и я? Риухкранды приходятся мне даже дальней родней.
— Отец мой был уроженцем Саарема, а я нет, - ответил Риухкранд.
— Значит, отец ваш умер?
— Так точно.
— Когда?
, - Он погиб пятнадцать лет тому назад.
— Вы говорите, погиб?
— Так точно, он получил пулю в спину.
Прищурившись, генерал-майор взглянул на Риухкранда:
— Может быть, он заслужил эту пулю?
Риухкранд почувствовал, как кровь прилила к его щекам. Он повторил:
— Мой отец получил пулю в спину.
— Что вы этим хотите сказать? Или он должен был получить пулю в грудь? Возможно, что так и следовало поступить с ним. Ведь он был государственным преступником.
Риухкранду пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы промолчать.
— Вы хотите сказать, что мы должны были позволить разгуливать по стране участнику декабрьского мятежа ? Ну, отвечайте же!
— На такие вопросы я не отвечаю! — сказал Риухкранд, гордо подняв голову.
— Ах так?
— Я не дам себя спровоцировать!
— Ну, господа офицеры, что скажете? Не правда ли, герой? Ему впору стоять перед военным судом, а лезет в военное училище. Как мы с ним решим, а?
— Я не лез в военное училище.
— Молчать! И зарубите у себя на носу, что выше капрала вам никогда не подняться!
— Благодарю вас, господин генерал! — с чувством облегчения, почти весело сказал Риухкранд.
— Ч-то-о?.. Кругом марш! Назад в полк! Мы еще посмотрим.
После этого случая Риухкранд остался в полку единственным рядовым со средним образованием. По своей наивности он надеялся попасть хоть в канцелярию, поскольку там освободилось место писаря. Но нет, писарем назначили человека совсем слабого в грамоте. А Пауля больше ни разу не назначали на дежурство или в караульную службу, зато часто посылали на черную работу: чистить картошку, носить воду и дрова, убирать нужники.
Риухкранд знал кое-что о начальнике штаба войск, вылезшем сейчас из машины. Знал, что в дни немецкой оккупации 1918 года этот человек, тогда подполковник, командир дивизии, усердно отправлял в Секендорфские лагеря для пленных тех военнослужащих, которых подозревали в сочувствии к коммунистам. Все кресты и медали на его груди получены за двадцатилетнюю борьбу против коммунистов, а некоторые из наград, возможно, достались ему этой весной в Берлине, куда он ездил на пятидесятилетие Гитлера...
«Начальство? Нет, враг! Тысячу раз враг, готовый теперь предать весь народ и отдать его в руки Гитлера!» — с ненавистью подумал Риухкранд.
Рядом с начальником штаба стоит генерал в немецком мундире, в фуражке с необычайно высокой тульей, в сапогах, сверкающих, как зеркало, с тонкой, точно тросточка, саблей на боку. Протерев носовым платком монокль, он зажимает его в глазницу, неимоверно растягивая при этом рот, около которого лежат две глубокие складки.
Впереди — два генерала, один толстый, другой сухопарый, позади — свита, — так подходят гости, старательно соблюдая шаг, к главному зданию, где навстречу выбегает веснушчатый, красный от волнения капитан. Замерев на месте и щелкнув каблуками, он рапортует. Рука у пришедших поднимается к уху — медленно или быстро, энергично или вяло, в соответствии со званием и постом. Слова рапорта набегают одно на другое, голос прерывается на высокой ноте. Дежурный офицер кончает рапорт на полуслове и отскакивает в сторону, чтобы дать дорогу гостям. Он судорожно придерживает руку возле уха, пока не проходят все до последнего.
Риухкранд невольно усмехнулся. Бедный веснушчатый человечек, как он растерялся!
Но и Риухкранда охватило нервное возбуждение, когда он увидел, что гости, походив по лагерю, направились сюда, к его бараку, последнему в длинном ряду лагерных построек. «Они, наверно, не войдут, сядут в свои машины и укатят», — успокаивал он себя. Но дверь уже открылась, и Риухкранд быстро вытянулся.
Разглядывая убранство помещения, немецкий генерал соизволил сквозь монокль бросить взгляд и на Риухкранда.
— Северная раса! — одобрительно заметил он, после чего на лице польщенного начальника штаба появилась улыбка. Брови немецкого генерала нахмурились. Нашел ли он, что лицо дежурного недостаточно тупо, или сумел прочесть на нем скрытую враждебность? — Из интеллигенции?
Начальник штаба уже уловил недовольство на лице немецкого генерала и, отразив его на собственной физиономии, с упреком взглянул на Риухкранда.
— Ваша профессия?
— Учитель, господин генерал.
Начальник штаба перевел ответ на немецкий язык.
— Но в таком случае он должен владеть нашим языком, - сказал генерал и, к удивлению остальных, спросил Риухкранда, как его зовут.
Риухкранд ответил и переспросил генерал, приставив к уху ладонь.
— Риухк-ранд, — по слогам произнес дежурный произнес генерал, покачав головой.
Взгляд начальника штаба упал на виновника. Риухкранд — это имя ему кое-что напомнило... Кто сунул на дежурство это бунтовщицкое отродье? Как назло!
На минуту взгляды их скрестились, словно клинки. Слов не требовалось: как влюбленные, так и ненавидящие понимают друг друга с одного взгляда.
Комендант лагеря, разостлав на столе карту, познакомил гостей с местностью, показал пункт, откуда они пришли, полигон, куда направляются, местонахождение батарей.
— Отлично, — сказал немецкий генерал, увидев, что батареи расположены на западном краю полигона, а дула пушек направлены на восток.
— Как же иначе, господин генерал! Наши пушки всегда повернуты туда. Я помню, как тут было жарко двадцать лет тому назад... — улыбнулся начальник штаба.
— Да? Вы были тогда здесь?
— Занимался организацией фронта против большевиков. Знаю эту карту как свои пять пальцев.
Начальнику гитлеровского генерального штаба этот ответ пришелся по душе. В случае нужды можно использовать знания этого эстонца.
— Да-да, мы это учтем, — суховато заметил он.
В помещении было жарко. Немецкий генерал снял фуражку и принялся обмахиваться ею.
— Дежурный, что за баню вы здесь устроили? Сейчас же открыть окна!
Риухкранд открыл окна.
— И подать воды! Помои, а не вода! — рассердился начальник штаба, выхватив у дежурного графин. — И эту воду вы осмеливаетесь предлагать нам! Пейте сами!
Риухкранд попробовал. Вода вовсе не была теплой, но, видимо, начальник штаба хотел показать свою власть.
— Разве не помои?
Риухкранд не отвечал.
— Помои или нет?
— Конечно, вода не ключевая, господин генерал!
— Я спрашиваю — помои или нет?
Все заулыбались, видя, как забавляется генерал, издеваясь над дежурным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116