Но тот, видимо, вовсе не был очарован. Противный человек, холодный, с рыбьей кровыо!
Когда на столе появился миндальный крем, хозяин встал, сказал несколько приветственных слов и, подняв бокал, кивнул каждому в отдельности. Ему отвечал Штейнгарт, который старался воздать честь хозяевам и этому симпатичному дому, где царит атмосфера высокой духовной культуры, заставляющая забыть все различия во взглядах.
Профессор поклонился оратору, благодаря его за эти прекрасные слова, и дружески чокнулся с ним.
— Невыносимо! — шепнула Рут Паулю. — Просто невыносимо !
По мнению Пийбера, Штейнгарт выразил весьма правильные мысли: действительно, разве не признак высокой духовной культуры, когда люди могут мирно сидеть за одним столом, хотя взгляды их и различны? Настоящая демократия проявляет терпимость и высоко ценит равенство.
Не все были согласны с Пийбером, Раутам сказал ему:
— Ты смотришь на это так же, как наши кулаки, серые бароны, которые считают, что разрешили все социальные проблемы, раз они обедают за одним столом со своими батраками.
— Равенство вообще абсурд, — со своей стороны заметил Ките. — С духовной трапезой дело обстоит так же. Попробуй-ка заставить простой народ, плебеев, читать, например, Элиота или стихи Валери!
Пауль, до сего времени молчавший, больше не мог вытерпеть.
— Народ не нуждается в ваших Элиотах и Валери. У него своя литература.
Белла бросила на Риухкранда презрительный взгляд сквозь сощуренные ресницы: что понимает свинья в апельсинах?
— Что за литература у народа? Вы, вероятно, имеете в виду пинкертонов и лейхтвейсов? — нервно ьшшлянул Ките.
— Нет, прежде всего Горького! — возбужденно крикнула Рут.
— Ах, этого босяцкого писателя? — ввернул Шефер.
— Или Гейне, которого вы там жжете на кострах, — продолжала Рут. — Вам хочется унизить Горького, но это вам не удастся. Читали ли вы его вообще? Например, его «Врагов»? Очевидно, не читали! Советую вам вернуться сюда через несколько недель, когда мы сыграем эту пьесу. Тогда вы увидите и узнаете, что такое Горький.
Разговор становился все более оживленным, но вместе с тем и острым. Хозяин несколько раз поднимал свой бокал, чтобы разрядить атмосферу, но это не помогало.
— Жаль, милая барышня, — сказал Шефер Рут, — жаль,, что вы введены в заблуждение.
— Как так? — спросил Пауль, почувствовав себя задетым.
— Очень просто. Вы неправильно понимаете миссию своего маленького народа.
— И какова же, по-вашему мнению, эта миссия? — с любопытством спросил Пийбер.
— До сих пор вы тут являлись буфером между двумя мирами, а теперь должны стать форпостом.
— Против Запада? — спросил Раутам.
— Нет, против Востока.
— Вы немного опоздали со своим откровением, — сказал Раутам. — Разве вы не знаете истории нашего народа? И самого народа?
— Позвольте заметить — знаю недурно.
— Тогда вам должна быть известна, — вдруг вмешался Пауль, — и вековая ненависть нашего народа к немецким угнетателям. С кем мы всегда шли рука об руку в переломные моменты нашей истории? С немцами? Нет, с русскими !
— Вы забываете, милостивый государь, о своей освободительной войне! — победоносно ответил Шефер.
— Освободительная война? Я не знаю такой. Зато у нас была гражданская, классовая война... — заметил Пауль.
— Ну-ну? — иронически произнес Ките.
— Чего там «ну-ну», — возразил Раутам. — Велась ли бы эта война, если бы Пяте не загонял туда народ кнутом? Я уже не говорю о тех, кто, в свою очередь, подгонял Пятса.
Шефер опять взглянул на хозяина, как бы призывая его положить конец этим неслыханным дерзостям. Но профессор беседовал со Штейнгартом и не желал вмешиваться в споры остальных.
— Что скажете? — воскликнул Шефер, обращаясь к Китсу. — Я вдоль и поперек обошел эту страну, но большевиков встречаю впервые.
— Конечно, когда путешествуют с закрытыми глазами... — заметил на это Раутам.
Ките пытался успокоить Шефера: не следует относиться серьезно к словам Раутама. Он любит огорошить собеседника. Таков его стиль.
Рут, сосредоточенно глядевшая в одну точку, не слыша, что говорят вокруг нее, вдруг встала и произнесла со свойственной ей простотой:
— Позвольте и мне сказать несколько слов. Сегодня среди нас должен был присутствовать гость из Советского Союза. Жаль, что он не мог прийти. Я поднимаю свой бокал за этого отсутствующего гостя, товарища Горского, и за Советский Союз, который защищает нас от военной опасности!
Лицо профессора Кянда омрачилось. Он, правда, поднял свой бокал, — но к чему было дочери ставить гостей в такое неловкое положение?
Пауль и Раутам встали и чокнулись с Рут. Пийбер на вершок приподнялся со стула, на столько же поднял свой бокал, отпил, из него капельку ликеру и тотчас же снова уселся.
Белла презрительно опустила уголки губ и исподлобья взглянула на мужа, который, покраснев, в свою очередь, вопросительно глядел на немцев.
Шефер встал, подавая Штейнгарту знак об уходе.
— Извините, господин профессор, — сказал он, — мы не знали, кого вы здесь собирались принимать. Мы, оказывается, уселись за чужим столом. Нам пора.
— Правда, невежливо уходить в разгар вечера, — пробормотал, обращаясь к хозяину, и Штейнгарт, — но вы должны понять нас.
Сколько профессор Кянд ни упрашивал гостей остаться еще, но удержать их не мог.
Линда, вышедшая из кухни с серебряным кофейником в руке, была поражена внезапной переменой в настроении общества. Как же так, даже кофе еще не пили?
Но перед хозяйкой уже стоял Штейнгарт, отвешивая поклоны, извиняясь и благодаря.
Профессор пошел в переднюю проводить гостей.
За столом воцарилось молчание. Виллему Китсу не сиделось, ему хотелось уйти отсюда как можно скорее. Белла была до крайности шокирована бестактностью Рут. Пийберу, которого сначала смутила застольная речь Рут, девушка все больше начинала нравиться своей прямотой и бесстрашием. Черт побери, здесь только что говорили о забвении разногласий, о высокой духовной культуре и терпимости, а теперь некоторые чувствуют себя оскорбленными оттого, что кто-то предложил выпить за здоровье Советского Союза! Разве немцы не заключили с русскими пакта о дружбе?
Первым нарушил тишину Раутам.
— Капризные господа, кажется, собираются разыгрывать в нашей стране баронов!
Мягкое, картавое «р» придавало его словам юмористический оттенок,
— Разрешите узнать: кто был этот другой господин? — обратился Пийбер к хозяйке, разливавшей кофе.
Та не знала. Но Ките ответил Пийберу:
— Мы познакомились с ним вчера. Надо отдать ему справедливость — человек с большим кругозором...
— Оно и заметно... — иронически вставил Раутам.
— Произведений его я, правда, не читал, — продолжал Ките, — но человек он очень образованный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Когда на столе появился миндальный крем, хозяин встал, сказал несколько приветственных слов и, подняв бокал, кивнул каждому в отдельности. Ему отвечал Штейнгарт, который старался воздать честь хозяевам и этому симпатичному дому, где царит атмосфера высокой духовной культуры, заставляющая забыть все различия во взглядах.
Профессор поклонился оратору, благодаря его за эти прекрасные слова, и дружески чокнулся с ним.
— Невыносимо! — шепнула Рут Паулю. — Просто невыносимо !
По мнению Пийбера, Штейнгарт выразил весьма правильные мысли: действительно, разве не признак высокой духовной культуры, когда люди могут мирно сидеть за одним столом, хотя взгляды их и различны? Настоящая демократия проявляет терпимость и высоко ценит равенство.
Не все были согласны с Пийбером, Раутам сказал ему:
— Ты смотришь на это так же, как наши кулаки, серые бароны, которые считают, что разрешили все социальные проблемы, раз они обедают за одним столом со своими батраками.
— Равенство вообще абсурд, — со своей стороны заметил Ките. — С духовной трапезой дело обстоит так же. Попробуй-ка заставить простой народ, плебеев, читать, например, Элиота или стихи Валери!
Пауль, до сего времени молчавший, больше не мог вытерпеть.
— Народ не нуждается в ваших Элиотах и Валери. У него своя литература.
Белла бросила на Риухкранда презрительный взгляд сквозь сощуренные ресницы: что понимает свинья в апельсинах?
— Что за литература у народа? Вы, вероятно, имеете в виду пинкертонов и лейхтвейсов? — нервно ьшшлянул Ките.
— Нет, прежде всего Горького! — возбужденно крикнула Рут.
— Ах, этого босяцкого писателя? — ввернул Шефер.
— Или Гейне, которого вы там жжете на кострах, — продолжала Рут. — Вам хочется унизить Горького, но это вам не удастся. Читали ли вы его вообще? Например, его «Врагов»? Очевидно, не читали! Советую вам вернуться сюда через несколько недель, когда мы сыграем эту пьесу. Тогда вы увидите и узнаете, что такое Горький.
Разговор становился все более оживленным, но вместе с тем и острым. Хозяин несколько раз поднимал свой бокал, чтобы разрядить атмосферу, но это не помогало.
— Жаль, милая барышня, — сказал Шефер Рут, — жаль,, что вы введены в заблуждение.
— Как так? — спросил Пауль, почувствовав себя задетым.
— Очень просто. Вы неправильно понимаете миссию своего маленького народа.
— И какова же, по-вашему мнению, эта миссия? — с любопытством спросил Пийбер.
— До сих пор вы тут являлись буфером между двумя мирами, а теперь должны стать форпостом.
— Против Запада? — спросил Раутам.
— Нет, против Востока.
— Вы немного опоздали со своим откровением, — сказал Раутам. — Разве вы не знаете истории нашего народа? И самого народа?
— Позвольте заметить — знаю недурно.
— Тогда вам должна быть известна, — вдруг вмешался Пауль, — и вековая ненависть нашего народа к немецким угнетателям. С кем мы всегда шли рука об руку в переломные моменты нашей истории? С немцами? Нет, с русскими !
— Вы забываете, милостивый государь, о своей освободительной войне! — победоносно ответил Шефер.
— Освободительная война? Я не знаю такой. Зато у нас была гражданская, классовая война... — заметил Пауль.
— Ну-ну? — иронически произнес Ките.
— Чего там «ну-ну», — возразил Раутам. — Велась ли бы эта война, если бы Пяте не загонял туда народ кнутом? Я уже не говорю о тех, кто, в свою очередь, подгонял Пятса.
Шефер опять взглянул на хозяина, как бы призывая его положить конец этим неслыханным дерзостям. Но профессор беседовал со Штейнгартом и не желал вмешиваться в споры остальных.
— Что скажете? — воскликнул Шефер, обращаясь к Китсу. — Я вдоль и поперек обошел эту страну, но большевиков встречаю впервые.
— Конечно, когда путешествуют с закрытыми глазами... — заметил на это Раутам.
Ките пытался успокоить Шефера: не следует относиться серьезно к словам Раутама. Он любит огорошить собеседника. Таков его стиль.
Рут, сосредоточенно глядевшая в одну точку, не слыша, что говорят вокруг нее, вдруг встала и произнесла со свойственной ей простотой:
— Позвольте и мне сказать несколько слов. Сегодня среди нас должен был присутствовать гость из Советского Союза. Жаль, что он не мог прийти. Я поднимаю свой бокал за этого отсутствующего гостя, товарища Горского, и за Советский Союз, который защищает нас от военной опасности!
Лицо профессора Кянда омрачилось. Он, правда, поднял свой бокал, — но к чему было дочери ставить гостей в такое неловкое положение?
Пауль и Раутам встали и чокнулись с Рут. Пийбер на вершок приподнялся со стула, на столько же поднял свой бокал, отпил, из него капельку ликеру и тотчас же снова уселся.
Белла презрительно опустила уголки губ и исподлобья взглянула на мужа, который, покраснев, в свою очередь, вопросительно глядел на немцев.
Шефер встал, подавая Штейнгарту знак об уходе.
— Извините, господин профессор, — сказал он, — мы не знали, кого вы здесь собирались принимать. Мы, оказывается, уселись за чужим столом. Нам пора.
— Правда, невежливо уходить в разгар вечера, — пробормотал, обращаясь к хозяину, и Штейнгарт, — но вы должны понять нас.
Сколько профессор Кянд ни упрашивал гостей остаться еще, но удержать их не мог.
Линда, вышедшая из кухни с серебряным кофейником в руке, была поражена внезапной переменой в настроении общества. Как же так, даже кофе еще не пили?
Но перед хозяйкой уже стоял Штейнгарт, отвешивая поклоны, извиняясь и благодаря.
Профессор пошел в переднюю проводить гостей.
За столом воцарилось молчание. Виллему Китсу не сиделось, ему хотелось уйти отсюда как можно скорее. Белла была до крайности шокирована бестактностью Рут. Пийберу, которого сначала смутила застольная речь Рут, девушка все больше начинала нравиться своей прямотой и бесстрашием. Черт побери, здесь только что говорили о забвении разногласий, о высокой духовной культуре и терпимости, а теперь некоторые чувствуют себя оскорбленными оттого, что кто-то предложил выпить за здоровье Советского Союза! Разве немцы не заключили с русскими пакта о дружбе?
Первым нарушил тишину Раутам.
— Капризные господа, кажется, собираются разыгрывать в нашей стране баронов!
Мягкое, картавое «р» придавало его словам юмористический оттенок,
— Разрешите узнать: кто был этот другой господин? — обратился Пийбер к хозяйке, разливавшей кофе.
Та не знала. Но Ките ответил Пийберу:
— Мы познакомились с ним вчера. Надо отдать ему справедливость — человек с большим кругозором...
— Оно и заметно... — иронически вставил Раутам.
— Произведений его я, правда, не читал, — продолжал Ките, — но человек он очень образованный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116