— Вернуть врагу оружие? Ни в коем случае!—подтвердил и Таммемяги.
— Но если начнут искать и найдут? — нерешительно произнес Вардья.
— Об этом беспокоиться нечего, — сказал и Кыйв. — Сунь его обратно в карман. Пригодится. Ты сам сообразишь где его спрятать.
Когда другие ушли, Пауль задержался в Рабочем доме. Предстояла репетиция «Врагов». Репетицию нельзя было начинать, потому что некоторые участницы спектакля, в том числе и Рут, были еще заняты в женском кружке громкого чтения.
Занятия кружка происходили в первом этаже, в небольшой комнате, где читали и обсуждали «Мать» Горького. Каждая из женщин принесла с собой рукоделие, одна вязала, другая шила, и все слушали внимательно.
В углу; за маленьким столиком, на котором стоял графин со стаканом, восседал лысый представитель полиции, прозванный рабочими Круглым Сыром. Покручивая усы, время от времени засовывая в рот кончик, он пялил глаза на более миловидных женщин или мирно дремал.
Уже в вечер первой читки он выразил досаду: «У вас там свой Горький. А я? Где мой «горький»?»
Указание было сделано прямо-таки оглоблей, и чтобы Круглый Сыр не придирался к каждому слову и не запретил читки, к нему на стол поставили графин с водкой. От этого сам он стал значительно любезнее, но веки его отяжелели. Время от времени приподнимая их, он делал глоток, прислушивался к тому, что говорили, и, подняв указательный палец, поучал:
— Смотрите у меня, цыпочки, чтобы не было болтовни о политике!
И голова его снова опускалась на грудь. Кто знает, притворялся ли он сонным или действительно наклюкался.
Когда кружок кончил свое занятие, участницы спектакля поспешили наверх, где должна была начаться репетиция. Круглому Сыру тоже пришлось карабкаться наверх.
— Внизу Горький, здесь опять Горький, — ворчал он. — Не понимаю, что вы ему так поклоняетесь.
Сначала он старался быть начеку, но потом все же задремал. Да и к чему слушать, раз актеры произносили то, что стояло в книге и что подсказывал суфлер. К тому же режиссер частенько прерывал действие словами: «А ну-ка, повторим это место!» Это было скучно, и Круглый Сыр зевал так, что трещали челюсти. Вскоре он вытянул ноги, раскинул на спинках стульев руки и закрыл глаза. Лишь временами он, точно спящая собака, издавал глухое ворчание.
Недавняя сцена встречи Винналя с рабочим, как наяву, стояла перед глазами Пауля, и он еще острее чувствовал, насколько актуальна пьеса Горького. Сколько общих черт между Захаром Бардиным и Винналем, который тоже ведь разыгрывает перед рабочими либерала и миротворца! Ведь и он старается мягко стлать, чтоб тем жестче эксплуатировать рабочих. Видя, что Круглый Сыр задремал, Пауль с увлечением принялся добираться до истинной сути Захара, с особенной горячностью нападая на его либерализм, который маскировал хищническую природу этого человека. Мало ли вокруг такого же усыпляющего либерализма? Он присущ и многим нашим интеллигентам, правда, в видоизмененной форме.
Но ведь подобное миролюбие — это не что иное, как замазывание классовых противоречий, оно ведет к двуличию и даже предательству!
Как только в пьесе встречались места, перекликавшиеся с сегодняшним днем, Пауль старался примерами из действительной жизни сделать исполнение их еще более ярким. Он заставлял повторять отдельные сцены и фразы, поправлял актеров, пока не был уверен, что теперь места эти поняты по-настоящему и произведут должное впечатление.
Но только что пришедшие с работы актеры, которым завтра опять предстояло рано утром спешить на работу, уставали от разъяснений и повторений, смотрели на часы, зевали, им хотелось домой.
— Давай покороче! — вдруг крикнула Рут Паулю, когда тот снова пустился в пространные комментарии, которых никто уже не слушал.
Раньше она никогда бы не решилась таким образом прервать его речь, но теперь у нее зародилась легкая неприязнь к Паулю. Дело в том, что Пауль при всех основательно покритиковал ее исполнение, и Рут это восприняла как личную обиду. И теперь ей казалось, будто Пауль настолько восхищен собственным красноречием, что весь мир, а в том числе и Рут, его вообще не касается. Пауль хочет казаться очень умным и . важным, он красуется и кокетничает своим- влиянием, и больше ничего...
Неожиданное вмешательство Рут так смутило Пауля, что он тотчас же прекратил свои разъяснения. Теперь и он почувствовал себя оскорбленным.
На улице Пауль, который уже понял> скрытую причину недовольства Рут, постарался обосновать и защитить свой взгляд на ее игру.
Но ею все сильнее овладевал дух противоречия.
— Я ведь не раз тебе говорила, что не справляюсь со своей ролью! Одного желания мало. Я не смогу играть так, как ты хочешь. Тем более что я должна изображать актрису. Найди вместо меня другую исполнительницу!
— Поздно теперь говорить об этом! — раздраженно ответил Пауль.
— Но не поздно осознать это?
— Разве это улучшит твою игру?
— Мою игру, может, и не улучшит. Но ты извлечешь урок и в другой раз не будешь действовать наобум. И вообще ты строил иллюзии относительно меня, а я вслепую тоже поддалась этим иллюзиям...
— А теперь вдруг прозрела?
— Да, теперь я стараюсь жить своим умом. И ты не удивляйся, если я иногда держусь иного мнения, чем ты.
— Например, в чем?
— Например, в оценке того же Захара. С одной стороны он, конечно, гад, не спорю, но, с другой стороны, у него имеются хорошие человеческие качества. И не следует шаржировать этот образ...
Пауля словно ножом кольнуло. Как могла Рут выступить в защиту «человеческих качеств» кровопийцы Захара! Неужели она ничего не понимает? Но еще хуже это «с одной стороны» и «с другой стороны»: это пийберовские слова, это его логика! За ними угадывается и отец Рут, этот ученый, который любит рассматривать вещи со всех без исключения сторон и никогда не удовлетворяется одной точкой зрения, даже собственной, находя ее слишком узкой и односторонней. Оставь Рут на минутку одну — и тотчас же, словно легкая пыльца, улетучивается ее пролетарское мышление и из-под него выглядывает прежний буржуазный интеллигент, пассивный наблюдатель, желающий остаться нейтральным! Такой образ мыслей взращивают пийберы, вся домашняя атмосфера вокруг Рут, общение с разными муйдре, китсами и другими «общественными деятелями». Кто такой, например, Биллем Ките? Такой же выскочка, презирающий народ, что и тесть его Винналь, лишь в иной области —- области духовной жизни. Так сказать, барон в духовной жизни. Мало значения имеет и то, что Винналь считает своего зятя нищим, а Ките считает своего тестя глупым мужланом, и то, что они вообще не общаются друг с другом! Оба они, в конце концов, побеги от одного и того же ствола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116