— возразил ей кто-то из тех, кто стояли подальше. — Хоть ты и была здесь, но пишешь ты, может быть, одним пальцем!
Кто-то стал показывать свои рекомендации, лучше которых и быть не могло. Поднялся такой галдеж, что директору пришлось вмещаться.
— Спокойствие, спокойствие, цыпочки! — взывал он, важный, как петух среди кур. - Зернышко склюнет та из вас, которая лучше других. Мы устроим испытание. Пусть будет все по справедливости.
В результате испытания Хилья попала в первый десяток. Она не сделала ни одной ошибки в тексте, писала достаточно быстро, и надежды ее возросли.
— Не говорила я разве, что бог поможет? — сказала дома Минна.
На следующее утро предстояло испытание для избранного десятка. Нужно было переписать страницу на редкость неразборчивой рукописи, которую разве сам автор, да и то лишь в трезвом виде, сумел бы расшифровать. И с этой задачей Хилья справилась. Она была довольна собой, перед ней открывались отрадные перспективы, с плеч спадали материальные заботы. Паулю она тотчас же отправит продуктовую посылку и каждый месяц будет понемногу откладывать, чтобы к весне купить себе новое пальто. Минна станет меньше ворчать.
— Пишете вы все чертовски хорошо! — весело обратился директор ко всем десяти девушкам. — Я бы не поверил. И почерк разбираете так, что хоть китайский текст или иероглифы подавай вам. Да, но кого взять? Моя бы воля, я бы всех вас принял на работу, цыпочки...
Он расставил руки, как крылья, словно собираясь обнять всех зараз.
— Но, к сожалению, я тут не один, я связан с другими, — со вздохом добавил он.
Хилья заметила, что взгляд директора, словно обшаривая, переходил с одной девушки на другую, но на ней он вообще не задерживался. Все же директор спросил:
— Ваша фамилия Риухкранд? Хилья Риухкранд? Так, так. Ничего не скажешь, пальцы у вас бегают, точно у пианистки. Может, вы действительно играете на рояле? Нет? Жаль. Мне показалось, что в вас есть артистическая жилка. Я видел одного Риухкранда на сцене. Это ваш родственник?
— Вы, вероятно, говорите о моем брате?
— Значит, это ваш брат? Его, кажется, выслали?
— Да, выслали.
— Жаль, жаль!
Хилья не стала допытываться, о чем жалеет директор — о высылке брата или о том, что он в таком случае не может взять ее на работу. Ясно было, что директор потерял к ней интерес: он снова заговорил с теми, которые были красивее и кокетливее. О .своем окончательном решении директор обещал сообщить письменно.
Три дня напрасно прождав письма, Хилья пошла узнать, какая же из девушек оказалась избранницей. Расспрашивать не пришлось, так как в коридоре мимо Хильи гордой походкой прошла та самая блондинка с локонами и ярко-красными губами, на которой взгляд директора покоился с особенным удовольствием.
Рассказав дома Минне о своей неудаче, Хилья услышала от Минны новое нравоучение:
— Не говорила я разве тебе: очень уж ты неказисто выглядишь, вот никто тебя и не берет. Еще и старой девой останешься напоследок.
Позлившись на свою неудачу и на слова Минны, поплакав и взвесив все возможности, Хилья не могла придумать ничего лучшего, как обратиться к молодому Винналю. Правда, она помнила об обидах, нанесенных Паулю, помнила она и о ненависти Пауля к Винналю и о его предостережении, но что поделаешь: голод не тетка.
Так она и переступила в один прекрасный день порог винналевского магазина и сказала, что желала бы поговорить с хозяином.
— К хозяину сейчас нельзя, — ответили ей.
Подавив в себе робость, Хилья, несмотря на запрет, быстро поднялась на второй этаж, где находился деловой кабинет владельца магазина. Сквозь стеклянную дверь она увидела молодого дельца, сидевшего за столом и нервно рывшегося в бумагах. Хилья не стала ждать ответа на свой стук и сразу вошла.
Мрачный вид и растрепанные волосы Фердинанда Винналя создавали впечатление, что работа у него не клеится. В комнате было так накурено, что трудно было дышать.
— Что вам нужно? И кто вы? Кто разрешил вам войти сюда? — с удивлением глядя на Хилью, спросил Винналь.
— Никто не разрешал. Сама пришла, — с напускной развязностью ответила Хилья.
— Вот как? Мой кабинет, по-вашему, заезжий двор?
Фердинанд Винналь положил тлеющую сигарету на край
пепельницы и вместе со стулом отодвинулся от стола. Синий дымок тонкой, извивающейся лентой поднялся прямо вверх и, наткнувшись .на невидимое препятствие, расплылся в вышине.
— Что вы здесь ищете? — повторил Винналь, меря Хилью взглядом с головы до ног. — И кто вы такая?
— Работу ищу, — безапелляционно заявила Хилья.
— Работу? Черт побери, здесь не биржа труда!.
— Мне посоветовали обратиться к вам. А работа у вас есть, я знаю.
— Кто посоветовал?
— Ваш отец. Я раньше служила у него.
— Мой отец?
Фердинанд Винналь пренебрежительно фыркнул. Немного погодя он угрюмо спросил у Хильи, кто она такая. Услышав фамилию Риухкранда, он тупо уставился на Хилью.
— Вы знаете моего брата и боитесь его! — храбро сказала Хилья, потерявшая всякие надежды. — Вы, может быть, боитесь даже меня? Наверно, вы бы не приняли меня на работу, даже если бы она у вас была.
— Ишь, задиристая какая! — ответил Винналь, взяв сигарету и сильно затянувшись. — Такая же отчаянная, как и брат. А вы знаете, что я вашего брата однажды посадил на хлеб и воду?
— Знаю. Ну и что? — вызывающе спросила Хилья.
— Хоть бы глазом сморгнул. Этакий руку в огонь сунет, если захочет или если нужно. С этой стороны он мне нравится. Можете передать ему. Шапку долой перед таким! Но я не могу простить ему, что веры он не эстонской, а русской... В случае войны... Пусть поостережется, чтобы к стенке не поставили!
В глазах Хильи сверкнул гневный огонек. Это не осталось незамеченным, и Винналь улыбнулся с чувством превосходства.
— Что, нагнал я на вас страху?
— Вы? На меня?
Винналь, которого храбрость этой маленькой девушки скорее позабавила, чем рассердила, бросил взгляд на счета, векселя и прочие деловые бумаги, которые он все еще не сумел привести в порядок, и вдруг спросил:
— Вы вексельное дело знаете?
Вопрос был задан так неожиданно, что Хилья опешила и ничего не сумела ответить.
— Я имею в виду вообще счетоводство, — дополнил Винналь свой вопрос.
— Знаю... конечно... Ведь я училась в коммерческом училище...
— Хорошо, тогда будете помогать бухгалтеру. Он один не справляется. Пятьдесят крон в месяц вас устраивает?
Хилья так была ошеломлена этим неожиданным оборотом дела, что пропустила мимо ушей слова Винналя о ее обязанностях. Она только кивала и чувствовала, как с каждым кивком куда-то уходят ее неприязнь и строптивость.
— Одно я почти забыл, — сказал Винналь, когда Хилья уже уходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Кто-то стал показывать свои рекомендации, лучше которых и быть не могло. Поднялся такой галдеж, что директору пришлось вмещаться.
— Спокойствие, спокойствие, цыпочки! — взывал он, важный, как петух среди кур. - Зернышко склюнет та из вас, которая лучше других. Мы устроим испытание. Пусть будет все по справедливости.
В результате испытания Хилья попала в первый десяток. Она не сделала ни одной ошибки в тексте, писала достаточно быстро, и надежды ее возросли.
— Не говорила я разве, что бог поможет? — сказала дома Минна.
На следующее утро предстояло испытание для избранного десятка. Нужно было переписать страницу на редкость неразборчивой рукописи, которую разве сам автор, да и то лишь в трезвом виде, сумел бы расшифровать. И с этой задачей Хилья справилась. Она была довольна собой, перед ней открывались отрадные перспективы, с плеч спадали материальные заботы. Паулю она тотчас же отправит продуктовую посылку и каждый месяц будет понемногу откладывать, чтобы к весне купить себе новое пальто. Минна станет меньше ворчать.
— Пишете вы все чертовски хорошо! — весело обратился директор ко всем десяти девушкам. — Я бы не поверил. И почерк разбираете так, что хоть китайский текст или иероглифы подавай вам. Да, но кого взять? Моя бы воля, я бы всех вас принял на работу, цыпочки...
Он расставил руки, как крылья, словно собираясь обнять всех зараз.
— Но, к сожалению, я тут не один, я связан с другими, — со вздохом добавил он.
Хилья заметила, что взгляд директора, словно обшаривая, переходил с одной девушки на другую, но на ней он вообще не задерживался. Все же директор спросил:
— Ваша фамилия Риухкранд? Хилья Риухкранд? Так, так. Ничего не скажешь, пальцы у вас бегают, точно у пианистки. Может, вы действительно играете на рояле? Нет? Жаль. Мне показалось, что в вас есть артистическая жилка. Я видел одного Риухкранда на сцене. Это ваш родственник?
— Вы, вероятно, говорите о моем брате?
— Значит, это ваш брат? Его, кажется, выслали?
— Да, выслали.
— Жаль, жаль!
Хилья не стала допытываться, о чем жалеет директор — о высылке брата или о том, что он в таком случае не может взять ее на работу. Ясно было, что директор потерял к ней интерес: он снова заговорил с теми, которые были красивее и кокетливее. О .своем окончательном решении директор обещал сообщить письменно.
Три дня напрасно прождав письма, Хилья пошла узнать, какая же из девушек оказалась избранницей. Расспрашивать не пришлось, так как в коридоре мимо Хильи гордой походкой прошла та самая блондинка с локонами и ярко-красными губами, на которой взгляд директора покоился с особенным удовольствием.
Рассказав дома Минне о своей неудаче, Хилья услышала от Минны новое нравоучение:
— Не говорила я разве тебе: очень уж ты неказисто выглядишь, вот никто тебя и не берет. Еще и старой девой останешься напоследок.
Позлившись на свою неудачу и на слова Минны, поплакав и взвесив все возможности, Хилья не могла придумать ничего лучшего, как обратиться к молодому Винналю. Правда, она помнила об обидах, нанесенных Паулю, помнила она и о ненависти Пауля к Винналю и о его предостережении, но что поделаешь: голод не тетка.
Так она и переступила в один прекрасный день порог винналевского магазина и сказала, что желала бы поговорить с хозяином.
— К хозяину сейчас нельзя, — ответили ей.
Подавив в себе робость, Хилья, несмотря на запрет, быстро поднялась на второй этаж, где находился деловой кабинет владельца магазина. Сквозь стеклянную дверь она увидела молодого дельца, сидевшего за столом и нервно рывшегося в бумагах. Хилья не стала ждать ответа на свой стук и сразу вошла.
Мрачный вид и растрепанные волосы Фердинанда Винналя создавали впечатление, что работа у него не клеится. В комнате было так накурено, что трудно было дышать.
— Что вам нужно? И кто вы? Кто разрешил вам войти сюда? — с удивлением глядя на Хилью, спросил Винналь.
— Никто не разрешал. Сама пришла, — с напускной развязностью ответила Хилья.
— Вот как? Мой кабинет, по-вашему, заезжий двор?
Фердинанд Винналь положил тлеющую сигарету на край
пепельницы и вместе со стулом отодвинулся от стола. Синий дымок тонкой, извивающейся лентой поднялся прямо вверх и, наткнувшись .на невидимое препятствие, расплылся в вышине.
— Что вы здесь ищете? — повторил Винналь, меря Хилью взглядом с головы до ног. — И кто вы такая?
— Работу ищу, — безапелляционно заявила Хилья.
— Работу? Черт побери, здесь не биржа труда!.
— Мне посоветовали обратиться к вам. А работа у вас есть, я знаю.
— Кто посоветовал?
— Ваш отец. Я раньше служила у него.
— Мой отец?
Фердинанд Винналь пренебрежительно фыркнул. Немного погодя он угрюмо спросил у Хильи, кто она такая. Услышав фамилию Риухкранда, он тупо уставился на Хилью.
— Вы знаете моего брата и боитесь его! — храбро сказала Хилья, потерявшая всякие надежды. — Вы, может быть, боитесь даже меня? Наверно, вы бы не приняли меня на работу, даже если бы она у вас была.
— Ишь, задиристая какая! — ответил Винналь, взяв сигарету и сильно затянувшись. — Такая же отчаянная, как и брат. А вы знаете, что я вашего брата однажды посадил на хлеб и воду?
— Знаю. Ну и что? — вызывающе спросила Хилья.
— Хоть бы глазом сморгнул. Этакий руку в огонь сунет, если захочет или если нужно. С этой стороны он мне нравится. Можете передать ему. Шапку долой перед таким! Но я не могу простить ему, что веры он не эстонской, а русской... В случае войны... Пусть поостережется, чтобы к стенке не поставили!
В глазах Хильи сверкнул гневный огонек. Это не осталось незамеченным, и Винналь улыбнулся с чувством превосходства.
— Что, нагнал я на вас страху?
— Вы? На меня?
Винналь, которого храбрость этой маленькой девушки скорее позабавила, чем рассердила, бросил взгляд на счета, векселя и прочие деловые бумаги, которые он все еще не сумел привести в порядок, и вдруг спросил:
— Вы вексельное дело знаете?
Вопрос был задан так неожиданно, что Хилья опешила и ничего не сумела ответить.
— Я имею в виду вообще счетоводство, — дополнил Винналь свой вопрос.
— Знаю... конечно... Ведь я училась в коммерческом училище...
— Хорошо, тогда будете помогать бухгалтеру. Он один не справляется. Пятьдесят крон в месяц вас устраивает?
Хилья так была ошеломлена этим неожиданным оборотом дела, что пропустила мимо ушей слова Винналя о ее обязанностях. Она только кивала и чувствовала, как с каждым кивком куда-то уходят ее неприязнь и строптивость.
— Одно я почти забыл, — сказал Винналь, когда Хилья уже уходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116