Наконец Шефер сказал:
— Это дело может принять весьма серьезный оборот. Вообразите, что господин посол Штробейн вмешается сам. И позвонит господину Пятсу. Неужели вы хотите, чтобы дело зашло так далеко? Ведь президент может заставить вас. Какой это будет позор! Как будто у самих у вас нет свободной воли и вы лишь его подручные! Простите мою горячность. Но разве могу я спокойно видеть, как моему соотечественнику наносится обида? В конце концов, на весы положена честь немецкого народа. А с этим шутить нельзя!
Штейнгарту стало неловко от слов Шефера — не потому, что речь шла о нем, а потому, что друг его был абсолютно не дипломат и играл в открытую.
Профессор Кянд сидел точно на горячих угольях. Хоть бы они наконец ушли, хоть бы пришли наконец званые гости!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Явился Биллем Ките со своей бледной Беллой. Профессор Кянд стал знакомить новоприбывшую чету с Шефером, но оказалось, что они уже знакомы. Как? Когда они успели?
Белла уселась за столом на диване. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и, ощутив на себе оценивающий взгляд Шефера, строго опустила глаза. А Биллем, или Вильям, как нежно называла Белла своего мужа, уже беседовал с Шефером о современной английской литературе. Профессор Кянд почувствовал, что напряжение разряжается. Когда подошло еще несколько приглашенных, он понадеялся, что незваные гости наконец удалятся. Но нет, они оставались невозмутимыми. Создавалось впечатление, будто и они относятся к числу приглашенных.
Когда пришел Раутам и, заглянув в дверь, увидел слащаво-любезную физиономию Штейнгарта, он был удивлен. Ого, что за общество! Что ему делать тут? И зачем его вообще пригласили, ведь он не бог весть какой близкйй знакомый Кянда?
— Не день ли рождения вы празднуете?
Профессор объяснил ему, какие у него были планы с приглашением Раутама и других и как все вышло иначе.
— Значит, мне можно уйти?
Нет, именно теперь Раутам со своим острым языком был желанным гостем. Профессор взял его под руку и ввел в зал. Раутаму ни с кем не хотелось вступать в беседу, и он принялся перелистывать книги.
Вскоре появился и Пийбер. Он оглянулся: не было Рут, не было и русского гостя, которому он собирался задать множество вопросов и заодно продемонстрировать свой либерализм в отношении Страны Советов.
— Как? Я, кажется, порядочно опоздал, но главного гостя все еще нет? — спросил он.
— Он не может прийти. Постарайтесь обойтись без него, — ответил профессор.
А Рут даже не выходила из своей комнаты. Возмущенная тем, что отец оставил немцев на ужин, она сговаривалась с Паулем, как бы удрать потихоньку.
Но их уже вместе с другими пригласили к столу.
Там сначала сидели тихо, точно в церкви. Разговор не клеился, и хозяин старался делать хорошую мину при плохой игре. Он усердно потчевал всех охлажденной на льду водкой, и гости не отказывались. Всем хотелось поскорее преодолеть скованность.
Затем хозяйка, начав с Беллы, принялась обходить гостей с блюдом жареной индейки. Всем пришлось проявить участие к беспомощности Беллы, этого эфирного создания, всем пришлось выразить желание помочь ей, когда она попыталась положить к себе на тарелку кусок индейки. При этом Биллем поймал взгляд Шефера, брошенный на длинные пальцы и оранжевые ногти его жены. «Пусть удивляется, — гордо подумал он, — пусть любуется этой алебастровой ручкой и кольцом со скарабеем...»
Вдруг ножка индейки шлепнулась на тарелку, Белла вскрикнула и принялась отыскивать жирное пятно в складках своего платья. Биллем покраснел. Какое прозаическое пятно на одежде его неземной жены, которой он на первой странице сборника своих поэтических переводов посвятил следующие возвышенные строки:
Твое очарованье — нет сомнений — Пленительней изысканных сравнений.
Но что делать, Белла была сегодня в капризном настроении. То у нее нож оказывался тупым, то ножка индейки чересчур жесткой, и ее соседям по столу опять приходилось сочувствовать ей в ее затруднениях.
Профессор с упреком взглянул на Линду, та испугалась и поспешила к буфету, но уже Пийбер и Шефер наперебой предлагали Белле свои ножи.
Пауль, с усмешкой глядя на эту комедию, незаметно подтолкнул ногой Рут. Раутам не удержался, чтобы не сказать:
— Сударыня, я вижу, вы не справляетесь с этой нежной индейкой. Но что бы вы стали делать с английским бифштексом?
— Нежной эту индейку не назовешь, — сказал профессор, — повар у нас сегодня неважный.
— Мне хотелось приготовить ее по-французски, - извинялась хозяйка. — Может, поэтому она вышла жесткая.
— Да-да, эти блюда на английский и французский манер... Их не так-то легко разжевать. Не правда ли?
Раутам произнес это подчеркнуто многозначительно и при этом взглянул на Штейнгарта.
Шефер, поняв, что камешек брошен в их огород, быстро подхватил его.
— Не бойтесь, у фюрера зубы острые.
— До тех пор, пока их ему не вышибли, — мимоходом съязвил Раутам и спокойно как ни в чем не бывало обратился к сидевшей рядом Рут, чтобы продолжить с ней прерванную беседу.
Шефер взбесился. Кто этот бесстыжий насмешник? Как он посмел?
В поисках сочувствия он взглянул на профессора Кянда, но не нашел на его лице ни малейшего признака негодования или осуждения. Может быть, он не расслышал дерзости? И Шефер злобно уставился на Раутама.
Пауль Риухкранд, чувствовавший себя несколько скованно в непривычной для него утонченной обстановке профессорского званого вечера, вдруг оживился. Резкость Раутама казалась искренней. Или он просто петушится? Может быть, Раутам принадлежит к числу тех, которые, как говорил Таммемяги, привыкли ругать всех и вся?
Но нет, Раутам внимательно слушал Рут, рассказывавшую ему о Горском, и не вставлял при этом никаких насмешливых замечаний. Более того, его так заинтересовал рассказ Рут, что он совершенно забыл о своей другой соседке, о Белле. Та чувствовала себя задетой таким невниманием и всячески старалась помешать их беседе. То у Беллы падала салфетка, то ей нужно было закурить сигарету. Наконец она сказала:
— Вы забываете, что рядом с вами сидит еще одна дама. И этой даме скучно.
— Позвольте заметить, что скука вам очень к лицу.
Белла не знала, оскорбиться ли ей снова или любезно
улыбнуться. Но Раутам уже принялся болтать с ней о разных пустяках. Это понравилось Белле и потому, что помогало ей лишить Рут собеседника, и потому, что позволяло ей незаметнее
переглядываться с Шефером. Порой она, казалось, и не слышала того, что говорил ей Раутам.
— Вы и меня сделали рассеянным, — заметил Раутам.
Белла приняла это замечание за комплимент. Она медленно поднесла к губам сигарету и сквозь дым томно воззрилась на Раутама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116