Паулю не верилось, что эти слова искренни. Его, разумеется, хотят как-нибудь подвести. Он поблагодарил скорее вежливо, чем сердечно, небрежно бросил пакет на пол и запихнул под кровать, чтоб он не мозолил глаза.
— Вы говорите, что там бельевая материя? — заговорил чиновник.
— Так что же? — сердито отрезал Пауль.
— Ничего... просто так... — улыбнулся чиновник.
Сердце Пауля застучало так громко, что казалось — и посетитель непременно услышит этот стук. Руки его зачесались, он с удовольствием накинулся бы на этого типа, пришедшего насмехаться, схватил бы его за шиворот и вышвырнул бы за дверь. Но чиновник, стыдливо опустив глаза, сказал:
— Я только хотел сказать, что если вам придет охота заказывать белье, так моя жена может вам сшить. В последнее время у нее очень мало работы... Семья у нас большая, моего жалованья на жизнь не хватает... Лишь недавно нам удалось купить в рассрочку «Зингер»... Не очень-то он был нам нужен, но агент пристал: купи да купи... А теперь, изволь, плати... Попробуй, каково это... Так что прошу не забывать...
— Не забуду! Ни в коем случае, ни в коем случае! — воскликнул Пауль.
Он пообещал в ближайшее время заказать белье и, выражая благодарность, с лихвой возместил задним числом то, что недодал сначала. Чиновник ушел от него довольный.
Пауль вытащил пакет из-под кровати. Его и в самом деле не вскрывали. Пауль распаковал газеты, запер дверь и начал читать. Вечером он беспрепятственно переправил пакет куда следовало.
Как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. Однако Пауля, хоть он и выполнил свое задание, продолжали мучить угрызения совести за непозволительную беспечность. А поговорить по душам не с кем было, рядом не находилось друзей, которым он решился бы довериться.
В четверг он, как всегда, явился в полицейский участок. Его тотчас направили в кабинет комиссара. Там за столом сидел средних лет человек с широким и грубым лицом. Не
выпуская из зубов папиросы, он карандашом указал Паулю на стул, приглашая сесть.
— Вы, конечно, читали последний номер «Коммуниста»?
— «Коммуниста»? Какого «Коммуниста»? — удивленно спросил Пауль.
— Ну-ну-ну, не притворяйтесь таким наивным. Вы не заставите меня поверить, что не читали и не видели этой газеты! Вы ничего не находили сегодня утром в своем почтовом ящике?
— Нет. У нас в квартире общий почтовый ящик. Если б кто-нибудь обнаружил в нем что-либо подобное, то вряд ли утаил бы.
— По-вашему, он должен был показать газету всем на свете? — сердито произнес комиссар. — А не разорвать в клочки, не сжечь, не принести в полицию?
— Сами знаете, запретный плод сладок.
Комиссар пропустил это замечание мимо ушей и, стукнув карандашом по столу, спросил:
— Так вы утверждаете, что не получали этой газеты?
— А зачем бы мне скрывать это?
— Странно, что они вас пропустили! Насколько мне известно, газету подсунули под каждую дверь, опустили во все почтовые ящики... А вы ее даже не видели!
— А вы сами?
Вопрос не понравился комиссару, и, оставив его без ответа, он достал из папки номер газеты.
— Видите?!
Пауль схватил газету и принялся читать ее так жадно, словно он годами не видел печатного слова. Комиссар впился взглядом в лицо Пауля, чтобы проверить, не притворяется ли он. Но Пауль недаром был актером. Он так углубился в чтение, что комиссару пришлось вырвать из его рук газету. — Ну, что вы обо всем этом скажете? — спросил комиссар, и его следовательский взгляд встретился со взглядом Пауля.
— Я нашел несколько опечаток. Если б вы не отняли газету, обнаружил бы их еще больше.
Такой ответ рассердил комиссара, и он побагровел.
— Должен сказать вам, — объяснил Пауль, — что я долго работал в газете корректором и что у меня нюх на опечатки, как у собаки на зайца. Из-за одной опечатки я даже вылетел с работы. Разве такое не запоминается на всю жизнь?
Это объяснение не удовлетворило комиссара. Он всячески пытался выудить кое-что из Пауля, чтобы, ухватив ниточку, распутать весь клубок. Напрасный труд! Однако нельзя было допустить, чтоб у него под носом безнаказанно творились такие дела.
— Так вы, значит, не хотите ни в чем признаваться? Ладно, ладно, Вы еще пожалеете, уверяю вас, пожалеете. От нас ничто не укроется. Мы всех выведем на чистую воду. Или вы думаете, что нам только и остается, что признать себя банкротами? Наверно, этого-то вы и хотите?
— Наверно.
— Вот как, вот как!.. Можете идти! Запомните, нам еще не раз придется встретиться! А являться сюда вы будете ежедневно! Понятно? Ежедневно. Ступайте!
В коридоре Пауль встретил знакомого чиновника.
— Ну, что старик хотел от вас?
— Ничего особенного. Только теперь придется являться сюда ежедневно, не то вы соскучитесь.
— Не принимайте этого всерьез. Раз в неделю — куда больше! Я ведь могу отмечать, будто вы ходите каждый день. Ненужная формальность, но старик у нас отчаянный педант. — И он добавил почти шепотом: — Старик побаивается... Раньше не боялся, а теперь боится. Сегодня утром собрал нас в кабинете и сказал, что пока наше правительство еще держится, каждый из нас должен до конца выполнять свой долг. Но к чему он заговорил об этом?
— Чего же он боится?
— Не знаю. Сказал, что сейчас за коммунистами стоит большая сила, а наше правительство, дескать, всеми покинуто, словно лодка в бурном море...
— А вы что думаете об этом?
Чиновник пожал плечами.
— Где уж таким, как мы, думать? Но в воздухе чем-то запахло. Впрочем, вам ведь лучше знать, а?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Тайные вдохновители Прибалтийского военного союза всячески стремились укрепить сотрудничество трех государств и связи между ними. Они пропагандировали, поощряли и расширяли это сотрудничество, как могли, чтобы создать впечатление, будто все более широкие массы поддерживают их замыслы.
В последние полгода с особым усердием созывались всевозможные конференции, совещания и съезды. Военные руководители наносили друг другу визиты вежливости чаще, чем когда-либо раньше.
В целях массовой демонстрации взаимной дружбы было решено провести в середине июня небывалое по размаху мероприятие — Прибалтийскую неделю, в ходе которой предполагалось организовать ряд совещаний по самым разным отраслям.
Как-то летним утром поезд привез в столицу Эстонии гостей из Латвии и Литвы.
С этим поездом прибыл и Пийбер, получивший приглашение принять участие в Прибалтийской неделе. Он принадлежал к числу тех наивных людей, которые не понимали скрытого смысла всей этой затеи. Он спешил на открытие недели с верой в благородство ее целей.
Еще в вагоне он познакомился с латышскими и литовскими журналистами. Глядя в окно вагона, он знакомил их с природой своей страны, а при въезде в Таллин — с достопримечательностями столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116