Он
увидел не только свой вклад в общее напряжение, но был готов к значительно
большему - принять на себя ответственность за положение вещей. Он решил
поговорить с братом, отлично зная, что это будет нелегко. В разговоре он не
застращивал брата и не держался мстительно, но оставался на своих позициях. Тем
самым открылась возможность будущего сотрудничества между ними на более
здоровой основе.
Он знал, что провел разговор хорошо, и радовался этому. Но ближе к вечеру
того же дня он почувствовал панику, его затошнило, и в предобмо-рочном
состоянии он был вынужден отправиться домой и лечь. Он, правда, не желал
покончить с собой, но у него мелькала мысль, что он понимает самоубийц. Он
пытался осмыслить свое состояние, снова и снова изучал мотивы, побудившие его
завести этот разговор с братом, и свое поведение
-300-
Глава 14. Дорога психоаналитической терапии
во время разговора, но не мог обнаружить ничего вызывающего возражения. Он
был совершенно сбит с толку. Тем не менее, он смог заснуть и утром почувствовал
себя гораздо спокойнее. Но проснулся он с воспоминанием о всех перенесенных от
брата оскорблениях и с новым негодованием на него. Когда мы анализировали его
чувства, мы увидели, что расстроен он был по двум причинам.
То, как он потребовал разговора, и в каком духе провел его, было диаметрально
противоположно всей его (бессознательной) системе ценностей, в которой он жил
прежде. С точки зрения его захватнических влечений он Должен был мстить и
достичь мстительного торжества. Поэтому он осыпал себя бранью за то, что
пресмыкался и глотал оскорбления. С другой стороны, с точки зрения остающихся
еще тенденций к смирению, он Должен был кротко уступить и не выпячивать свои
интересы. Тут он высмеивал себя: "Маленький братик захотел быть старше
старшего!" Поняв эти причины, он стал иначе воспринимать свое поведение. Если
теперь он вел себя высокомерно или умоляюще, то после мог расстроиться, но уже не
так сильно, и причина этого, по крайней мере, больше не была для него загадкой.
Любой человек, выбирающийся из такого конфликта, долгое время будет очень
чувствителен к остаткам обеих тенденций (к мщению и к смирению), то есть будет
упрекать себя, если они дают о себе знать.
В нашем случае важно то, что пациент не был мстительным и не улещивал, но
самообвинения возникли без такого поведения. Но он предпринял решительный и
позитивный шаг, уходя от этих тенденций; он не только действовал реалистически и
конструктивно, но и по-настоящему ощутил себя и "контекст" своей жизни. А именно:
он сумел увидеть и почувствовать свою ответственность за эту нелегкую ситуацию,
и не как бремя или давление, а как составную часть своей личной жизни. Вот он, и вот
ситуация, и он честно подошел к ней. Он согласился принять свое место в мире и
ответственность, вытекающую из этого согласия.
Значит, он уже приобрел достаточно сил, чтобы сделать настоящий шаг к
самореализации, но еще и не подходил к тому конфликту между реальным
Собственным Я и гордыней, который неизбежно расшевеливает такой шаг. Это
жестокий конфликт, и именно его жестокость объясняет силу отката назад,
призошедшего с ним накануне, когда он неожиданно столкнулся с этим конфликтом.
Находясь в тисках "отката назад", пациент, естественно, не знает, что с ним
происходит. Он лишь чувствует, что ему хуже. Он может почувствовать отчаяние.
Может быть, улучшение было только иллюзией? Может быть, он зашел слишком
далеко, и ему уже нельзя помочь? У него возникают порывы бросить анализ, хотя их
могло никогда не быть прежде, даже в самые тяжелые периоды. Он чувствует себя
растерянным, разочарованным, обескураженным.
На самом деле, во всех случаях это конструктивные признаки того, что пациент бьется
над выбором между самоидеализацией и самореализацией.
-301 -
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
И, возможно, ничто не показывает яснее несовместимость этих влечений, чем
внутренняя борьба во время "откатов назад", и тот дух конструктивных шагов,
который вызывает эти "откаты". Они происходят не потому, что он видит себя более
реалистично, а потому, что он готов принять себя со своими ограничениями; не
потому, что он способен принять решение и сделать что-то для себя, а потому, что он
готов обратить внимание на свои реальные интересы и принять на себя
ответственность за самого себя; не потому, что он утверждает себя на деле, а потому,
что он готов занять свое место в мире. Скажем кратко: это боли роста.
Но они приносят пользу только тогда, когда пациент осознает значение своих
конструктивных шагов. Следовательно, тем важнее, чтобы аналитик не терялся перед
"рецидивами", а видел бы в них колебания маятника сам и помогал увидеть пациенту.
Поскольку "откаты назад" часто происходят с предсказуемой регулярностью,
представляется разумным после нескольких раз предупредить пациента о
следующем, когда он начинается. Может быть, это и не остановит "отката", но
пациент не будет так беспомощен перед ним, если тоже будет понимать, какие силы
действуют в нем в данный момент. Это помогает ему взглянуть на них более объ-
ективно. В это время, более чем когда-либо, аналитику уместно быть
недвусмысленным союзником Собственного Я, подвергающегося опасности. Если его
взгляд и его позиция ясны, он может оказать пациенту поддержку, в которой тот так
нуждается в это трудное время. Эта поддержка состоит, в основном, не в общих
заверениях, а в том, чтобы указать пациенту на факт, что происходит последний бой,
и показать, за что и против чего он сражается.
Каждый раз, когда пациент понимает значение "отката назад", он выходит из него
сильнее, чем был раньше. "Откаты" становятся все короче и слабее. И напротив,
хорошие периоды становятся все более явно конструктивными. Перспектива
изменений и роста становится осязаемой и лежит уже в пределах его возможностей.
Но какая бы работа еще не предстояла (а ее никогда мало не бывает), подходит
время, когда пациенту пора уже делать ее самому. Точно так же, как порочные
круги втягивали его все глубже в невроз, теперь есть механизмы, работающие в
противоположном направлении. Бели, например, пациент снижает свои стандарты, не
считая больше нормой абсолютное совершенство, то и его самообвинения
снижаются. Следовательно, он может позволить себе быть честнее с самим собой. Он
может исследовать себя, не приходя в ужас. Это, в свою очередь, делает его менее
зависимым от аналитика и придает уверенность в собственных силах. В то же время
слабеет и его потребность в вынесении вовне самообвинений. Так что он чувствует
меньшую угрозу от других или меньшую к ним враждебность и способен
испытывать к ним дружеские чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
увидел не только свой вклад в общее напряжение, но был готов к значительно
большему - принять на себя ответственность за положение вещей. Он решил
поговорить с братом, отлично зная, что это будет нелегко. В разговоре он не
застращивал брата и не держался мстительно, но оставался на своих позициях. Тем
самым открылась возможность будущего сотрудничества между ними на более
здоровой основе.
Он знал, что провел разговор хорошо, и радовался этому. Но ближе к вечеру
того же дня он почувствовал панику, его затошнило, и в предобмо-рочном
состоянии он был вынужден отправиться домой и лечь. Он, правда, не желал
покончить с собой, но у него мелькала мысль, что он понимает самоубийц. Он
пытался осмыслить свое состояние, снова и снова изучал мотивы, побудившие его
завести этот разговор с братом, и свое поведение
-300-
Глава 14. Дорога психоаналитической терапии
во время разговора, но не мог обнаружить ничего вызывающего возражения. Он
был совершенно сбит с толку. Тем не менее, он смог заснуть и утром почувствовал
себя гораздо спокойнее. Но проснулся он с воспоминанием о всех перенесенных от
брата оскорблениях и с новым негодованием на него. Когда мы анализировали его
чувства, мы увидели, что расстроен он был по двум причинам.
То, как он потребовал разговора, и в каком духе провел его, было диаметрально
противоположно всей его (бессознательной) системе ценностей, в которой он жил
прежде. С точки зрения его захватнических влечений он Должен был мстить и
достичь мстительного торжества. Поэтому он осыпал себя бранью за то, что
пресмыкался и глотал оскорбления. С другой стороны, с точки зрения остающихся
еще тенденций к смирению, он Должен был кротко уступить и не выпячивать свои
интересы. Тут он высмеивал себя: "Маленький братик захотел быть старше
старшего!" Поняв эти причины, он стал иначе воспринимать свое поведение. Если
теперь он вел себя высокомерно или умоляюще, то после мог расстроиться, но уже не
так сильно, и причина этого, по крайней мере, больше не была для него загадкой.
Любой человек, выбирающийся из такого конфликта, долгое время будет очень
чувствителен к остаткам обеих тенденций (к мщению и к смирению), то есть будет
упрекать себя, если они дают о себе знать.
В нашем случае важно то, что пациент не был мстительным и не улещивал, но
самообвинения возникли без такого поведения. Но он предпринял решительный и
позитивный шаг, уходя от этих тенденций; он не только действовал реалистически и
конструктивно, но и по-настоящему ощутил себя и "контекст" своей жизни. А именно:
он сумел увидеть и почувствовать свою ответственность за эту нелегкую ситуацию,
и не как бремя или давление, а как составную часть своей личной жизни. Вот он, и вот
ситуация, и он честно подошел к ней. Он согласился принять свое место в мире и
ответственность, вытекающую из этого согласия.
Значит, он уже приобрел достаточно сил, чтобы сделать настоящий шаг к
самореализации, но еще и не подходил к тому конфликту между реальным
Собственным Я и гордыней, который неизбежно расшевеливает такой шаг. Это
жестокий конфликт, и именно его жестокость объясняет силу отката назад,
призошедшего с ним накануне, когда он неожиданно столкнулся с этим конфликтом.
Находясь в тисках "отката назад", пациент, естественно, не знает, что с ним
происходит. Он лишь чувствует, что ему хуже. Он может почувствовать отчаяние.
Может быть, улучшение было только иллюзией? Может быть, он зашел слишком
далеко, и ему уже нельзя помочь? У него возникают порывы бросить анализ, хотя их
могло никогда не быть прежде, даже в самые тяжелые периоды. Он чувствует себя
растерянным, разочарованным, обескураженным.
На самом деле, во всех случаях это конструктивные признаки того, что пациент бьется
над выбором между самоидеализацией и самореализацией.
-301 -
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
И, возможно, ничто не показывает яснее несовместимость этих влечений, чем
внутренняя борьба во время "откатов назад", и тот дух конструктивных шагов,
который вызывает эти "откаты". Они происходят не потому, что он видит себя более
реалистично, а потому, что он готов принять себя со своими ограничениями; не
потому, что он способен принять решение и сделать что-то для себя, а потому, что он
готов обратить внимание на свои реальные интересы и принять на себя
ответственность за самого себя; не потому, что он утверждает себя на деле, а потому,
что он готов занять свое место в мире. Скажем кратко: это боли роста.
Но они приносят пользу только тогда, когда пациент осознает значение своих
конструктивных шагов. Следовательно, тем важнее, чтобы аналитик не терялся перед
"рецидивами", а видел бы в них колебания маятника сам и помогал увидеть пациенту.
Поскольку "откаты назад" часто происходят с предсказуемой регулярностью,
представляется разумным после нескольких раз предупредить пациента о
следующем, когда он начинается. Может быть, это и не остановит "отката", но
пациент не будет так беспомощен перед ним, если тоже будет понимать, какие силы
действуют в нем в данный момент. Это помогает ему взглянуть на них более объ-
ективно. В это время, более чем когда-либо, аналитику уместно быть
недвусмысленным союзником Собственного Я, подвергающегося опасности. Если его
взгляд и его позиция ясны, он может оказать пациенту поддержку, в которой тот так
нуждается в это трудное время. Эта поддержка состоит, в основном, не в общих
заверениях, а в том, чтобы указать пациенту на факт, что происходит последний бой,
и показать, за что и против чего он сражается.
Каждый раз, когда пациент понимает значение "отката назад", он выходит из него
сильнее, чем был раньше. "Откаты" становятся все короче и слабее. И напротив,
хорошие периоды становятся все более явно конструктивными. Перспектива
изменений и роста становится осязаемой и лежит уже в пределах его возможностей.
Но какая бы работа еще не предстояла (а ее никогда мало не бывает), подходит
время, когда пациенту пора уже делать ее самому. Точно так же, как порочные
круги втягивали его все глубже в невроз, теперь есть механизмы, работающие в
противоположном направлении. Бели, например, пациент снижает свои стандарты, не
считая больше нормой абсолютное совершенство, то и его самообвинения
снижаются. Следовательно, он может позволить себе быть честнее с самим собой. Он
может исследовать себя, не приходя в ужас. Это, в свою очередь, делает его менее
зависимым от аналитика и придает уверенность в собственных силах. В то же время
слабеет и его потребность в вынесении вовне самообвинений. Так что он чувствует
меньшую угрозу от других или меньшую к ним враждебность и способен
испытывать к ним дружеские чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128