Он следует бессознательному девизу,
гласящему, что пока он ничего не делает, он не нарушит приказаний никаких Надо и
Нельзя. Иногда он рационализирует эти избегания тем, что любая его
целеустремленность нарушила бы права других.
Так внутрипсихические процессы продолжают поддерживать изначальное
решение об уходе от людей и постепенно создают то положение связанного по рукам
и ногам человека, которое и являет нам картина "ухода в отставку". Это состояние
было бы недоступным для терапии (из-за минимальных побуждений к переменам),
если бы зов свободы не содержал в себе позитивных элементов. Пациенты, в
которых он силен, часто быстрее других понимают вредоносный характер
внутренних предписаний. При благоприятных условиях они могут сразу увидеть их
как ярмо, чем они и являются, и могут открыто пойти против них. Конечно,
сознательная установка сама по себе не изгонит их, но значительно поможет
преодолеть их постепенно.
Оглядываясь теперь назад, на общую структуру "ухода в отставку" с точки
зрения сохранения целостности, мы видим, как определенные наблюдения
приобретают смысл и занимают свое место. Начать с того, что целостность истинно
отчужденного человека всегда поражала чуткого наблюдателя. Я первая всегда
видела это, но раньше мне было непонятно, что это ядерная, неотъемлемая часть
структуры. Отчужденный, замкнувшийся человек может быть непрактичным,
инертным, непродуктивным, с ним может быть трудно иметь дело из-за его
настороженности по поводу влияний и близких контактов, но ему присуща, в
большей или меньшей степени, искренность, невинность самых глубоких его мыслей
и чувств, которые нельзя подкупить, совратить соблазнами власти или успеха,
лестью или "любовью".
Более того, мы узнаем в потребности сохранить внутреннюю цельность еще
одну детерминанту основных характеристик типа. Сперва мы видели, что избегания
и ограничения были поставлены на службу интеграции. Потом мы увидели, что и
они определяются потребностью в свободе, но еще
См. "Встреча с собой". ".Американский психоаналитический журнал". 1949.
Письмо с предисловием К. Хорни.
-239-
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
не знали ее смысла. Теперь мы понимаем, что это свобода от вовлеченности,
влияния, давления, от оков честолюбия и соревнования ради того, чтобы сохранить
свою внутреннюю жизнь незапятнанной и непорочной.
Нас может озадачить, что пациент ничего не говорил об этих самых важных
вещах. На самом деле, он много раз окольными путями указывал, что хочет
"остаться собой"; что он боится "утратить индивидуальность" в анализе; что анализ
сделает его похожим на всех прочих; что аналитик неумышленно может превратить
его с свое подобие и т. п. Но аналитик часто не улавливает полного подтекста таких
высказываний. Их контекст наводит на мысль, что пациент или хочет остаться со
своим актуальным невротическим Собственным Я, или стать своим идеальным
грандиозным Собственным Я. А на самом деле пациент защищает status quo. Но его
настояния на том, чтобы остаться собой, выражают и тревожную заботу о
сохранении целостности его реального Собственного Я, хотя он еще и неспособен
его определить. Только в процессе аналитической работы он познает старую
истину, что он должен потерять себя (свое невротическое прославляемое
Собственное Я), чтобы обрести себя (свое истинное Я).
Результатом этого основного процесса становятся три различных образа
жизни. Первую группу можно назвать "упорная отставка": в ней "уход в
отставку" и все, что он влечет за собой, проводится в жизнь достаточно
последовательно. Во второй группе зов свободы превращает пассивное
сопротивление в более активное восстание; это "бунт". В третьей группе берут
верх процессы упадка и ведут к ".барахтанью в луже".
Индивидуальные различия в первой группе создаются за счет преобладания
склонностей к захвату или, напротив, к смирению, а также за счет степени отхода от
активной деятельности. Несмотря на тщательную заботу об эмоциональном
расстоянии между собой и другими, некоторые лица этой группы все же способны
что-то делать для своей семьи, друзей или для тех, с кем сблизились по работе. И,
возможно, в силу личной незаинтересованности они часто оказывают очень
эффективную помощь. В контрасте с захватническим и со смиренным типом, они не
ждут многого в ответ. В противоположность смиренному типу личности их,
скорее, раздражает, когда другие принимают их готовность помочь за личную
симпатию и хотят еще и дружбы вдобавок к оказанной помощи.
Несмотря на сужение поля деятельности, многие такие люди способны к
ежедневной работе. Но она обычно ощущается как обуза, поскольку сила
внутренней инерции препятствует ее выполнению. Инерция становится особенно
заметной, как только работа накапливается, требует инициативы или включает
борьбу за что-то или против чего-то. Мотивация к выполнению рутинной работы
обычно смешанная. Помимо экономической необходимости и традиционных Надо,
часто присутствует еще и потребность быть нужным людям, самому оставаясь
замкнутым и отчужденным. Кроме того, повседневная работа может быть
средством отделаться от ощущения
-240-
Глава 11. Решение "уйти в отставку": зов свободы
тщетности, охватывающего их, когда они остаются предоставленными самим себе.
Они часто не знают, что делать в свободное время. Отношения с людьми слишком
натянутые, чтобы приносить удовольствие. Им нравится быть себе хозяином, но
они непродуктивны. Даже чтение книг может встречать внутреннее сопротивление.
И вот они мечтают, думают, слушают музыку, любуются природой, если это
доступно без усилий. Они, как правило, не знают о своем тайном страхе перед
ощущением тщетности, но автоматически так организуют свою работу, чтобы
оставаться самому по себе не получалось.
Наконец, инерция и сопровождающее ее отвращение к регулярной работе
могут пересилить. Если у них нет финансовых средств, они делают случайную
работу или опускаются до паразитического существования. А если есть небольшие
средства, то они лучше сведут свои потребности к самому необходимому, чтобы
чувствовать себя свободным делать, что хочется. Но то, что они делают, носит,
скорее, характер хобби. Или же они погружаются в полную лень. Этот исход
представлен нам талантом Гончарова в его незабываемом Обломове, которому лень
было даже туфли обуть. Его друг уговаривает его ехать за границу, занимается
всеми приготовлениями, до последней мелочи. В воображении Обломов уже видит
себя в Париже, в горах Швейцарии, и мы с замиранием сердца ждем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
гласящему, что пока он ничего не делает, он не нарушит приказаний никаких Надо и
Нельзя. Иногда он рационализирует эти избегания тем, что любая его
целеустремленность нарушила бы права других.
Так внутрипсихические процессы продолжают поддерживать изначальное
решение об уходе от людей и постепенно создают то положение связанного по рукам
и ногам человека, которое и являет нам картина "ухода в отставку". Это состояние
было бы недоступным для терапии (из-за минимальных побуждений к переменам),
если бы зов свободы не содержал в себе позитивных элементов. Пациенты, в
которых он силен, часто быстрее других понимают вредоносный характер
внутренних предписаний. При благоприятных условиях они могут сразу увидеть их
как ярмо, чем они и являются, и могут открыто пойти против них. Конечно,
сознательная установка сама по себе не изгонит их, но значительно поможет
преодолеть их постепенно.
Оглядываясь теперь назад, на общую структуру "ухода в отставку" с точки
зрения сохранения целостности, мы видим, как определенные наблюдения
приобретают смысл и занимают свое место. Начать с того, что целостность истинно
отчужденного человека всегда поражала чуткого наблюдателя. Я первая всегда
видела это, но раньше мне было непонятно, что это ядерная, неотъемлемая часть
структуры. Отчужденный, замкнувшийся человек может быть непрактичным,
инертным, непродуктивным, с ним может быть трудно иметь дело из-за его
настороженности по поводу влияний и близких контактов, но ему присуща, в
большей или меньшей степени, искренность, невинность самых глубоких его мыслей
и чувств, которые нельзя подкупить, совратить соблазнами власти или успеха,
лестью или "любовью".
Более того, мы узнаем в потребности сохранить внутреннюю цельность еще
одну детерминанту основных характеристик типа. Сперва мы видели, что избегания
и ограничения были поставлены на службу интеграции. Потом мы увидели, что и
они определяются потребностью в свободе, но еще
См. "Встреча с собой". ".Американский психоаналитический журнал". 1949.
Письмо с предисловием К. Хорни.
-239-
Карен Хорни. Невроз и личностный рост
не знали ее смысла. Теперь мы понимаем, что это свобода от вовлеченности,
влияния, давления, от оков честолюбия и соревнования ради того, чтобы сохранить
свою внутреннюю жизнь незапятнанной и непорочной.
Нас может озадачить, что пациент ничего не говорил об этих самых важных
вещах. На самом деле, он много раз окольными путями указывал, что хочет
"остаться собой"; что он боится "утратить индивидуальность" в анализе; что анализ
сделает его похожим на всех прочих; что аналитик неумышленно может превратить
его с свое подобие и т. п. Но аналитик часто не улавливает полного подтекста таких
высказываний. Их контекст наводит на мысль, что пациент или хочет остаться со
своим актуальным невротическим Собственным Я, или стать своим идеальным
грандиозным Собственным Я. А на самом деле пациент защищает status quo. Но его
настояния на том, чтобы остаться собой, выражают и тревожную заботу о
сохранении целостности его реального Собственного Я, хотя он еще и неспособен
его определить. Только в процессе аналитической работы он познает старую
истину, что он должен потерять себя (свое невротическое прославляемое
Собственное Я), чтобы обрести себя (свое истинное Я).
Результатом этого основного процесса становятся три различных образа
жизни. Первую группу можно назвать "упорная отставка": в ней "уход в
отставку" и все, что он влечет за собой, проводится в жизнь достаточно
последовательно. Во второй группе зов свободы превращает пассивное
сопротивление в более активное восстание; это "бунт". В третьей группе берут
верх процессы упадка и ведут к ".барахтанью в луже".
Индивидуальные различия в первой группе создаются за счет преобладания
склонностей к захвату или, напротив, к смирению, а также за счет степени отхода от
активной деятельности. Несмотря на тщательную заботу об эмоциональном
расстоянии между собой и другими, некоторые лица этой группы все же способны
что-то делать для своей семьи, друзей или для тех, с кем сблизились по работе. И,
возможно, в силу личной незаинтересованности они часто оказывают очень
эффективную помощь. В контрасте с захватническим и со смиренным типом, они не
ждут многого в ответ. В противоположность смиренному типу личности их,
скорее, раздражает, когда другие принимают их готовность помочь за личную
симпатию и хотят еще и дружбы вдобавок к оказанной помощи.
Несмотря на сужение поля деятельности, многие такие люди способны к
ежедневной работе. Но она обычно ощущается как обуза, поскольку сила
внутренней инерции препятствует ее выполнению. Инерция становится особенно
заметной, как только работа накапливается, требует инициативы или включает
борьбу за что-то или против чего-то. Мотивация к выполнению рутинной работы
обычно смешанная. Помимо экономической необходимости и традиционных Надо,
часто присутствует еще и потребность быть нужным людям, самому оставаясь
замкнутым и отчужденным. Кроме того, повседневная работа может быть
средством отделаться от ощущения
-240-
Глава 11. Решение "уйти в отставку": зов свободы
тщетности, охватывающего их, когда они остаются предоставленными самим себе.
Они часто не знают, что делать в свободное время. Отношения с людьми слишком
натянутые, чтобы приносить удовольствие. Им нравится быть себе хозяином, но
они непродуктивны. Даже чтение книг может встречать внутреннее сопротивление.
И вот они мечтают, думают, слушают музыку, любуются природой, если это
доступно без усилий. Они, как правило, не знают о своем тайном страхе перед
ощущением тщетности, но автоматически так организуют свою работу, чтобы
оставаться самому по себе не получалось.
Наконец, инерция и сопровождающее ее отвращение к регулярной работе
могут пересилить. Если у них нет финансовых средств, они делают случайную
работу или опускаются до паразитического существования. А если есть небольшие
средства, то они лучше сведут свои потребности к самому необходимому, чтобы
чувствовать себя свободным делать, что хочется. Но то, что они делают, носит,
скорее, характер хобби. Или же они погружаются в полную лень. Этот исход
представлен нам талантом Гончарова в его незабываемом Обломове, которому лень
было даже туфли обуть. Его друг уговаривает его ехать за границу, занимается
всеми приготовлениями, до последней мелочи. В воображении Обломов уже видит
себя в Париже, в горах Швейцарии, и мы с замиранием сердца ждем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128