Сам он еще немного похлопал глазами, но всеобщее сопение убаюкало и его. Так сквозь ночную тьму приближалась к Риге заполнившая вагон Второго класса спящая политика.
В то же самое время в Риге, в квартирке одного' из домов на улице Тербатас, заливалась слезами жена арестованного бухгалтера Цезаря Цауне. Днем она побывала в тюрьме на свидании с мужем и увидела, как он изменился. Изможденный, обросший бородой, он казался несчастнейшим из всех несчастных. Увидев Цезаря за решеткой, Мильда не сдержалась и дала волю слезам, не в силах вымолвить ни слова, хотя на Душе у нее накопилось так много.. . Цезарь должен был все время утешать ее и тоже не успел сказать ничего дельного. Таким образом, первое свидание через решетку прошло у них почти без Слов, в одних печальных взглядах. Лишь когда время истекло, Мильда, выйдя из тюремных ворот, почувствовала, что вот теперь бы она смогла говорить и рассказала бы Цезарю все, что пережила за это время и что произошло на воле.
Домой она пришла совсем разбитая и проплакала весь остаток дня. Взглянув в зеркало, Мильда могла бы увидеть, что не только муж, но и сама она исчахла и преждевременно постарела. Но ей было не до того. Обидно, что она даже не сказала Цезарю о назначенной на завтра распродаже их имущества! Продадут все.
что приобреталось с такой любовью, и останется только-пустая квартира. Но и эти голые стены Мильда не сможет удержать, придется вернуться к тетушке Заттис. Да, Заттис все-таки оказалась хорошим человеком! Сама борется с нуждой, а после ареста Цезаря вскоре нашла Мильде работу, чтобы к ее горю не прибавился еще и голод. Теперь они обе шили сорочки для магазина готового белья. Хоть заработок был к скудный, на пропитание хватало. Мильда никогда не училась шить и не умела кроить, но под руководством Заттис работа шла довольно гладко. Портниха научила Мильду подрубать края и обметывать петли. Вдвоем они зарабатывали примерно полуторное жалованье, но Заттис делила заработок пополам, чтобы у Мильды оставался лишний сантим для Цезаря. Она же всякий раз помогала собирать передачу в тюрьму, приговаривая, что друзья познаются в беде. Сердечная и заботливая, она стала для Мильды второй матерью:
Вначале, сразу после ареста Цезаря, Мильда сказала ей, что Цезарь сам во всем виноват и поделом ему. Но Заттис выбранила ее за такие речи, поучая, что в горе следует любить мужа еще больше, чем в радости. В радости веселится плоть, а в горестях говорит душа. У Цезаря доброе сердце, таким всегда тяжело живется на свете. Время все излечивает, а тюрьма — зто еще не смерть. Выйдет из тюрьмы, и начнутся опять счастливые времена.
Теперь Мильда ждала прихода тетушки Заттис. Ей же захочется узнать, как там Цезарь и о чем у них был разговор во время свидания. Ожидая ее, Мильда не могла удержать слезы. Хоть бы пришла, скорее, поговорили бы, может быть, стало бы полегче. Но Заттис где-то задержалась и все не приходила. Казалось, дождаться ее даже труднее, чем смотреть на исхудавшего Цезаря за решеткой. Когда, наконец, она появилась, Мильде действительно сразу же стало легче.
— Ну, как, наговорились, как намиловались? — добродушно заулыбалась, входя в комнату, портниха. — А ты совсем заплаканная! И правда, дитя мое, нелегкое дело — разлука. Ох, уж эти тюрьмы! Разрушить бы их совсем. Только людей мучают, а пользы
нету! Собаке, если она злая, надевают намордник или привязывают на цепь, а человек человека сажает в тюрьму. Ну чего ты плачешь? У тебя все-таки есть муж, хоть и в тюрьме, а у другой и такого нету.
— Что хорошего в муже, если он сидит в тюрьме? Глядеть на него, как на дикого зверя, через две решетки. .. Я не могла и все время плакала.
— Ах, дочка, много ли проку в слезах! Крепись и будь сильной. Вы, молодые, ждете от мужей только хорошего. Хватит, понаслаЖдались хорошим, нужно перетерпеть и горе. Пройдет этот хмель, и в голове прояснится.
— Я жалею, что не рассказала все Цезарю, как мы теперь живем и какая ты добрая.
— О таких, пустяках, расскажешь, когда он выйдет, если не позабудешь. Тут надо дело говорить. Как он думает, когда суд будет?
— Об этом он тоже ничего не сказал.
— Так что же вы делали? Стояли, разинув рты, и глядели друг дружке в глаза! Неужто еще не нагляделись? Нужно использовать каждую секунду, чтоб рассказать все, а вы...
— Не так это просто! — Мильду обидели последние слова старой девы. — Я как увидела Цезаря, так и проплакала все время. Он мне показался таким убитым.
— Да, тюрьма — не пансион. Обидно ему страдать из-за своей доброты. Хотел другим помочь, а пришлось мучиться. самому. А эта мошенница живет себе припеваючи за границей. Ну погоди, когда-нибудь свернет себе шею! А вам нужно терпеть и ждать лучших дней. Вы еще молоды, заживете опять. Только не надо терять веру в грядущие светлые времена. ..
— Как не терять веру, если завтра придут и распродадут всю обстановку!
— Жаль, конечно, но отчаиваться из-за этого не стоит. Будете вместе, наживете опять. В любви да в согласии можно и под кустом в лесу переспать, совсем не нужно бог знает каких перин и диванов.
— Терпеть, конечно, придется, не ложиться ж в могилу живьем.
— И потерпишь! Только глупые думают, как бы лечь в могилу. Человек должен жить, пока не свалится, точно лошадь на оглоблю... Думаешь, эта Аустра, мотаясь по свету, найдет там чего-нибудь хорошее? Промотает деньги и прибежит обратно отсиживать свое в тюрьме! И как это мать может бросить своего ребенка и удрать, куда глаза. глядят? За такой грех придет расплата, и тогда ей плохо будет... Ну, да что мы тут радуемся чужому несчастью! Будем лучше терпеливо переносить свои собственные. Есть ведь 'в мире высшая сила, которая воздает за все.
— Я не верю больше ни в бога, ни в черта, если приходится страдать так несправедливо!
— Не кощунствуй и не суди о том, чего не знаешь. Тебе приходится страдать из-за людей, а не из-за бога или черта.
— Ну так пусть же твой бог избавит меня, если я страдаю несправедливо.
— Мой бог может помочь только мне. Проси сама своего бога, пусть он даст тебе терпение и кротость, чтобы перетерпеть все муки. На невинную пташку в лесу тоже налетает ястреб и терзает ее. Так случается и с людьми.
— Невинного человека нельзя сажать в тюрьму и мучить! Уж лучше сразу прикончить.
— Как у тебя язык поворачивается говорить такие слова? В тюрьмах томятся те, кто не может доказать свою невиновность. Там знают, что Цезарь невиновен, но хотят, чтобы он доказал это сам. Людям нравится мучить друг друга.
— Где же тогда закон и справедливость?
— Неужели же мы с тобой их найдем, если никто не знает, где они? У каждого человека свой закон и своя справедливость. Потому сильный всегда топчет слабого. — Заттис тяжко вздохнула. Мильда больше не спорила с ней, видя, что возражения напрасны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
В то же самое время в Риге, в квартирке одного' из домов на улице Тербатас, заливалась слезами жена арестованного бухгалтера Цезаря Цауне. Днем она побывала в тюрьме на свидании с мужем и увидела, как он изменился. Изможденный, обросший бородой, он казался несчастнейшим из всех несчастных. Увидев Цезаря за решеткой, Мильда не сдержалась и дала волю слезам, не в силах вымолвить ни слова, хотя на Душе у нее накопилось так много.. . Цезарь должен был все время утешать ее и тоже не успел сказать ничего дельного. Таким образом, первое свидание через решетку прошло у них почти без Слов, в одних печальных взглядах. Лишь когда время истекло, Мильда, выйдя из тюремных ворот, почувствовала, что вот теперь бы она смогла говорить и рассказала бы Цезарю все, что пережила за это время и что произошло на воле.
Домой она пришла совсем разбитая и проплакала весь остаток дня. Взглянув в зеркало, Мильда могла бы увидеть, что не только муж, но и сама она исчахла и преждевременно постарела. Но ей было не до того. Обидно, что она даже не сказала Цезарю о назначенной на завтра распродаже их имущества! Продадут все.
что приобреталось с такой любовью, и останется только-пустая квартира. Но и эти голые стены Мильда не сможет удержать, придется вернуться к тетушке Заттис. Да, Заттис все-таки оказалась хорошим человеком! Сама борется с нуждой, а после ареста Цезаря вскоре нашла Мильде работу, чтобы к ее горю не прибавился еще и голод. Теперь они обе шили сорочки для магазина готового белья. Хоть заработок был к скудный, на пропитание хватало. Мильда никогда не училась шить и не умела кроить, но под руководством Заттис работа шла довольно гладко. Портниха научила Мильду подрубать края и обметывать петли. Вдвоем они зарабатывали примерно полуторное жалованье, но Заттис делила заработок пополам, чтобы у Мильды оставался лишний сантим для Цезаря. Она же всякий раз помогала собирать передачу в тюрьму, приговаривая, что друзья познаются в беде. Сердечная и заботливая, она стала для Мильды второй матерью:
Вначале, сразу после ареста Цезаря, Мильда сказала ей, что Цезарь сам во всем виноват и поделом ему. Но Заттис выбранила ее за такие речи, поучая, что в горе следует любить мужа еще больше, чем в радости. В радости веселится плоть, а в горестях говорит душа. У Цезаря доброе сердце, таким всегда тяжело живется на свете. Время все излечивает, а тюрьма — зто еще не смерть. Выйдет из тюрьмы, и начнутся опять счастливые времена.
Теперь Мильда ждала прихода тетушки Заттис. Ей же захочется узнать, как там Цезарь и о чем у них был разговор во время свидания. Ожидая ее, Мильда не могла удержать слезы. Хоть бы пришла, скорее, поговорили бы, может быть, стало бы полегче. Но Заттис где-то задержалась и все не приходила. Казалось, дождаться ее даже труднее, чем смотреть на исхудавшего Цезаря за решеткой. Когда, наконец, она появилась, Мильде действительно сразу же стало легче.
— Ну, как, наговорились, как намиловались? — добродушно заулыбалась, входя в комнату, портниха. — А ты совсем заплаканная! И правда, дитя мое, нелегкое дело — разлука. Ох, уж эти тюрьмы! Разрушить бы их совсем. Только людей мучают, а пользы
нету! Собаке, если она злая, надевают намордник или привязывают на цепь, а человек человека сажает в тюрьму. Ну чего ты плачешь? У тебя все-таки есть муж, хоть и в тюрьме, а у другой и такого нету.
— Что хорошего в муже, если он сидит в тюрьме? Глядеть на него, как на дикого зверя, через две решетки. .. Я не могла и все время плакала.
— Ах, дочка, много ли проку в слезах! Крепись и будь сильной. Вы, молодые, ждете от мужей только хорошего. Хватит, понаслаЖдались хорошим, нужно перетерпеть и горе. Пройдет этот хмель, и в голове прояснится.
— Я жалею, что не рассказала все Цезарю, как мы теперь живем и какая ты добрая.
— О таких, пустяках, расскажешь, когда он выйдет, если не позабудешь. Тут надо дело говорить. Как он думает, когда суд будет?
— Об этом он тоже ничего не сказал.
— Так что же вы делали? Стояли, разинув рты, и глядели друг дружке в глаза! Неужто еще не нагляделись? Нужно использовать каждую секунду, чтоб рассказать все, а вы...
— Не так это просто! — Мильду обидели последние слова старой девы. — Я как увидела Цезаря, так и проплакала все время. Он мне показался таким убитым.
— Да, тюрьма — не пансион. Обидно ему страдать из-за своей доброты. Хотел другим помочь, а пришлось мучиться. самому. А эта мошенница живет себе припеваючи за границей. Ну погоди, когда-нибудь свернет себе шею! А вам нужно терпеть и ждать лучших дней. Вы еще молоды, заживете опять. Только не надо терять веру в грядущие светлые времена. ..
— Как не терять веру, если завтра придут и распродадут всю обстановку!
— Жаль, конечно, но отчаиваться из-за этого не стоит. Будете вместе, наживете опять. В любви да в согласии можно и под кустом в лесу переспать, совсем не нужно бог знает каких перин и диванов.
— Терпеть, конечно, придется, не ложиться ж в могилу живьем.
— И потерпишь! Только глупые думают, как бы лечь в могилу. Человек должен жить, пока не свалится, точно лошадь на оглоблю... Думаешь, эта Аустра, мотаясь по свету, найдет там чего-нибудь хорошее? Промотает деньги и прибежит обратно отсиживать свое в тюрьме! И как это мать может бросить своего ребенка и удрать, куда глаза. глядят? За такой грех придет расплата, и тогда ей плохо будет... Ну, да что мы тут радуемся чужому несчастью! Будем лучше терпеливо переносить свои собственные. Есть ведь 'в мире высшая сила, которая воздает за все.
— Я не верю больше ни в бога, ни в черта, если приходится страдать так несправедливо!
— Не кощунствуй и не суди о том, чего не знаешь. Тебе приходится страдать из-за людей, а не из-за бога или черта.
— Ну так пусть же твой бог избавит меня, если я страдаю несправедливо.
— Мой бог может помочь только мне. Проси сама своего бога, пусть он даст тебе терпение и кротость, чтобы перетерпеть все муки. На невинную пташку в лесу тоже налетает ястреб и терзает ее. Так случается и с людьми.
— Невинного человека нельзя сажать в тюрьму и мучить! Уж лучше сразу прикончить.
— Как у тебя язык поворачивается говорить такие слова? В тюрьмах томятся те, кто не может доказать свою невиновность. Там знают, что Цезарь невиновен, но хотят, чтобы он доказал это сам. Людям нравится мучить друг друга.
— Где же тогда закон и справедливость?
— Неужели же мы с тобой их найдем, если никто не знает, где они? У каждого человека свой закон и своя справедливость. Потому сильный всегда топчет слабого. — Заттис тяжко вздохнула. Мильда больше не спорила с ней, видя, что возражения напрасны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111