Вот и ты сейчас только бранишься и даже не пытаешься меня понять!
— Да, очень жаль, что я не радуюсь твоим романам с Аустрой! Не стану радоваться и впредь, а как можно скорее развяжусь с тобой. Такой муж ломаного гроша не стоит. — Мильда извергала не только гнев, но и горючие слезы.
— Зачем же ты выходила за такого нестоящего мужа? — Цауне тоже чувствовал себя задетым.
— Разве у тебя на лбу было написано, что ты нестоящий? Несчастная я, что связала с тобой свою жизнь! Бегай теперь и добивайся развода.
— Ну, довольно. Помолчи и дай мне поесть. Я не хочу больше слушать глупых упреков.
— Обеда нет. Я думала, что вы с Аустрой пойдете в ресторан.
На это Цезарь ничего не ответил. Ведь он был виноват, и у Мильды недаром болело сердце. Но зачем эти жестокие упреки? Можно было спокойно поговорить и все выяснить. Тогда бы она увидела, насколько он невинен и как ненавидит Аустру. Ссорами и упреками не выяснишь правдыг Теперь Мильда упрямится
и угрожает уйти. Этого ни за что нельзя допускать: Аустра уже знает, что я женат, и вдруг у меня больше не будет жены! Так нельзя, надо помириться. Цауне чувствовал, что должен уступить И первым искать примирения. Немного походив по комнате, он решил больше не говорить об обеде, хотя есть очень хотелось. Мильда сидела заплаканная и печальная. Глядела в окно и о чем-то думала. Цезарю этот момент показался наиболее подходящим для примирения, и он с величайшим смирением приблизился к жене.
— Мильдочка, ну что же ты так огорчаешься? — притронувшись к ее плечу, ласковым голосом заговорил Цауне. Мильда слабым движением оттолкнула его руку и сказала, не подымая глаз:
— Мне грустно оттого, что мужчины такие ужасные. Рассыпаются мелким бесом, пока не заполучат женщину, а как добьются своего, тут и показывают свою истинную ужасную натуру. Я всегда верила тебе больше, чем самой себе. А теперь вижу, что верила напрасно.
— Не говори так, именно теперь ты мне стала еще ближе и дороже. Я не могу представить себе жизнь без тебя.
— Зачем ты лжешь? Если уж ты стыдился своей женитьбы и прятал кольцо, значит, скоро будешь стыдиться и меня самой.
— Ах, это несчастье с кольцом! Хоть бы ты попыталась меня понять. Ну, я не могу объяснить. Я боялся, что Аустра опять будет издеваться, и никому ничего не говорил...
— Ты же мне рассказывал, что все желали тебе счастья и Аустра еще расспрашивала о моем приданом. Как можно так лгать?
— Я не лгал, но ты меня спрашивала, и просто нужно же было что-то отвечать.
— Разве я спрашивала для того, чтобы ты мне рассказывал всякие глупости? Я хотела знать, что именно они говорят!
— А разве они бы не могли сказать именно это, если бы у нас зашел такой разговор? Никогда не расспрашивай меня о подобных мелочах, я их просто не запоминаю! Если мне приходится что-нибудь рассказывать, то я никогда не помню, как оно было в действительности, а стараюсь представить себе, как ойо могло быть.
— Я всегда помню до последней мелочи все, что было! И мне никогда не приходится выдумывать разные глупости.
— Очевидно, у женщин это получается лучше. Милая, прости меня, и не будем больше- ссориться, — умолял Цезарь, считая, что теперь-то уж все будет хорошо. Однако эти его слова только подлили масла в в огонь. Гнев Мильды ярко вспыхнул, чтобы -вскоре погаснуть опять. Яркость этой вспышки перепугала
Цауне.
— Разве я ссорюсь? С таким человеком, как ты, не стоит и разговаривать, не то что ссориться! Он ничего не помнит... Так может говорить только лицемер, а не муж! Как можно забыть то, что было? Я никогда ничего не забываю.
— Ну, хорошо, хорошо, только прости меня.
- Никогда я тебя не прощу. Ты хочешь только использовать меня, а когда я стану старой, выбросишь вон. Так делаете вы, мужчины!
Цауне слышал эти полные волнения и гнева слова, и его вдруг осенило: ведь она говорит почти то же, что Аустра! Почему же я не причитаю, что мне это надоело? Наверно, она хочет, чтобы я вечно клялся ей в любви? Но я уже достаточно клялся, добиваясь, чтобы она поверила в мою любовь Теперь это достигнуто, и все клятвы с моей стороны излишни. Стоит ли повторяться, если и так все ясно?
В этот вечер Цезарь и Мильда заключили мир, а в конце концов он получил и обед. За едой они совсем помирились, а потом растаяли в нежности, что сама собой вырывалась наружу. Над ними витал ангел мира и согласия, услаждая их уединение не только в вечерних сумерках, но и ночью. Летом после грозы всегда наступает невыразимо тихая, мягкая погода, тогда как зимой поднятые бурей завывания ветра не утихают подолгу. А Цезарь с Мильдой переживали ведь только начало своего лета.
Правда, летом после прошедшей грозы воздух опять накаляется и собирается новая гроза. Неудивительно, что Цезарь и Мильда еще не были по-осеннему зрелыми и время от времени попадали под действие летних гроз. Даже землетрясение не продолжается вечно: как же могут быть продолжительными супружеские ссоры? Они рассеиваются столь же внезапно, как вспыхнули, и тонут в блаженстве любовных ласк. Так происходило и у Цезаря с Мильдой. Он всегда был молчалив и спокоен, Мильде же время от времени приходили на ум сразу все грехи мужа, и тогда Цезарь вынужден был снова просить прощения за то, что давно уже прощено. От этого перетряхивания проступки Цезаря не могли покрыться пылью и в них не заводилась моль. Все грехи лежали перед ним, как лезвия, наточенные до блеска, о которые при малейшей неосторожности можно снова порезаться. Женский хар'актер вообще бурлив, как ручей, и в его берегах немыслимо спокойное течение. Цезарь постепенно привык к внезапным вспышкам гнева у Мильды и даже полюбил их. Правда, видеть самое пламя гнева было очень тяжело. Но со временем он узнал, что это пламя не смертельно и за ним следует тихая нежность, полная любовного счастья.
В это самое время Аустра плела сеть, чтобы поймать в нее Цауне. Цеплис ей уже окончательно опротивел, но бросить его она не могла. У него было много денег, и, кроме того, он не вмешивался в работу своей конторщицы. Время от времени можно было перехватить из кассы сотню-другую на самые неотложные нужды. Авось, когда-нибудь все уладится, и Цеплис подарит ей, попросту перечеркнув, недостачу в кассе. Это же не миллионы, а всего лишь несколько сотняжек. А что такое несколько сот лат для богатого человека?
Хотя Аустра никогда не брала на свои надобности больше, чем по сто лат, чаще всего ограничиваясь меньшими суммами, недостача в кассе росла со сказочной быстротой. А что делать? Цеплису нравилось, что Аустра хорошо одевается, и он часто восхищался
се тонким шелковым бельем, Все это очень дорого стоило. Где ей взять денег? Нет, Цеплис должен понять и не смеет сердиться.Однажды Аустра пересчитала кассу и сама испугалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Да, очень жаль, что я не радуюсь твоим романам с Аустрой! Не стану радоваться и впредь, а как можно скорее развяжусь с тобой. Такой муж ломаного гроша не стоит. — Мильда извергала не только гнев, но и горючие слезы.
— Зачем же ты выходила за такого нестоящего мужа? — Цауне тоже чувствовал себя задетым.
— Разве у тебя на лбу было написано, что ты нестоящий? Несчастная я, что связала с тобой свою жизнь! Бегай теперь и добивайся развода.
— Ну, довольно. Помолчи и дай мне поесть. Я не хочу больше слушать глупых упреков.
— Обеда нет. Я думала, что вы с Аустрой пойдете в ресторан.
На это Цезарь ничего не ответил. Ведь он был виноват, и у Мильды недаром болело сердце. Но зачем эти жестокие упреки? Можно было спокойно поговорить и все выяснить. Тогда бы она увидела, насколько он невинен и как ненавидит Аустру. Ссорами и упреками не выяснишь правдыг Теперь Мильда упрямится
и угрожает уйти. Этого ни за что нельзя допускать: Аустра уже знает, что я женат, и вдруг у меня больше не будет жены! Так нельзя, надо помириться. Цауне чувствовал, что должен уступить И первым искать примирения. Немного походив по комнате, он решил больше не говорить об обеде, хотя есть очень хотелось. Мильда сидела заплаканная и печальная. Глядела в окно и о чем-то думала. Цезарю этот момент показался наиболее подходящим для примирения, и он с величайшим смирением приблизился к жене.
— Мильдочка, ну что же ты так огорчаешься? — притронувшись к ее плечу, ласковым голосом заговорил Цауне. Мильда слабым движением оттолкнула его руку и сказала, не подымая глаз:
— Мне грустно оттого, что мужчины такие ужасные. Рассыпаются мелким бесом, пока не заполучат женщину, а как добьются своего, тут и показывают свою истинную ужасную натуру. Я всегда верила тебе больше, чем самой себе. А теперь вижу, что верила напрасно.
— Не говори так, именно теперь ты мне стала еще ближе и дороже. Я не могу представить себе жизнь без тебя.
— Зачем ты лжешь? Если уж ты стыдился своей женитьбы и прятал кольцо, значит, скоро будешь стыдиться и меня самой.
— Ах, это несчастье с кольцом! Хоть бы ты попыталась меня понять. Ну, я не могу объяснить. Я боялся, что Аустра опять будет издеваться, и никому ничего не говорил...
— Ты же мне рассказывал, что все желали тебе счастья и Аустра еще расспрашивала о моем приданом. Как можно так лгать?
— Я не лгал, но ты меня спрашивала, и просто нужно же было что-то отвечать.
— Разве я спрашивала для того, чтобы ты мне рассказывал всякие глупости? Я хотела знать, что именно они говорят!
— А разве они бы не могли сказать именно это, если бы у нас зашел такой разговор? Никогда не расспрашивай меня о подобных мелочах, я их просто не запоминаю! Если мне приходится что-нибудь рассказывать, то я никогда не помню, как оно было в действительности, а стараюсь представить себе, как ойо могло быть.
— Я всегда помню до последней мелочи все, что было! И мне никогда не приходится выдумывать разные глупости.
— Очевидно, у женщин это получается лучше. Милая, прости меня, и не будем больше- ссориться, — умолял Цезарь, считая, что теперь-то уж все будет хорошо. Однако эти его слова только подлили масла в в огонь. Гнев Мильды ярко вспыхнул, чтобы -вскоре погаснуть опять. Яркость этой вспышки перепугала
Цауне.
— Разве я ссорюсь? С таким человеком, как ты, не стоит и разговаривать, не то что ссориться! Он ничего не помнит... Так может говорить только лицемер, а не муж! Как можно забыть то, что было? Я никогда ничего не забываю.
— Ну, хорошо, хорошо, только прости меня.
- Никогда я тебя не прощу. Ты хочешь только использовать меня, а когда я стану старой, выбросишь вон. Так делаете вы, мужчины!
Цауне слышал эти полные волнения и гнева слова, и его вдруг осенило: ведь она говорит почти то же, что Аустра! Почему же я не причитаю, что мне это надоело? Наверно, она хочет, чтобы я вечно клялся ей в любви? Но я уже достаточно клялся, добиваясь, чтобы она поверила в мою любовь Теперь это достигнуто, и все клятвы с моей стороны излишни. Стоит ли повторяться, если и так все ясно?
В этот вечер Цезарь и Мильда заключили мир, а в конце концов он получил и обед. За едой они совсем помирились, а потом растаяли в нежности, что сама собой вырывалась наружу. Над ними витал ангел мира и согласия, услаждая их уединение не только в вечерних сумерках, но и ночью. Летом после грозы всегда наступает невыразимо тихая, мягкая погода, тогда как зимой поднятые бурей завывания ветра не утихают подолгу. А Цезарь с Мильдой переживали ведь только начало своего лета.
Правда, летом после прошедшей грозы воздух опять накаляется и собирается новая гроза. Неудивительно, что Цезарь и Мильда еще не были по-осеннему зрелыми и время от времени попадали под действие летних гроз. Даже землетрясение не продолжается вечно: как же могут быть продолжительными супружеские ссоры? Они рассеиваются столь же внезапно, как вспыхнули, и тонут в блаженстве любовных ласк. Так происходило и у Цезаря с Мильдой. Он всегда был молчалив и спокоен, Мильде же время от времени приходили на ум сразу все грехи мужа, и тогда Цезарь вынужден был снова просить прощения за то, что давно уже прощено. От этого перетряхивания проступки Цезаря не могли покрыться пылью и в них не заводилась моль. Все грехи лежали перед ним, как лезвия, наточенные до блеска, о которые при малейшей неосторожности можно снова порезаться. Женский хар'актер вообще бурлив, как ручей, и в его берегах немыслимо спокойное течение. Цезарь постепенно привык к внезапным вспышкам гнева у Мильды и даже полюбил их. Правда, видеть самое пламя гнева было очень тяжело. Но со временем он узнал, что это пламя не смертельно и за ним следует тихая нежность, полная любовного счастья.
В это самое время Аустра плела сеть, чтобы поймать в нее Цауне. Цеплис ей уже окончательно опротивел, но бросить его она не могла. У него было много денег, и, кроме того, он не вмешивался в работу своей конторщицы. Время от времени можно было перехватить из кассы сотню-другую на самые неотложные нужды. Авось, когда-нибудь все уладится, и Цеплис подарит ей, попросту перечеркнув, недостачу в кассе. Это же не миллионы, а всего лишь несколько сотняжек. А что такое несколько сот лат для богатого человека?
Хотя Аустра никогда не брала на свои надобности больше, чем по сто лат, чаще всего ограничиваясь меньшими суммами, недостача в кассе росла со сказочной быстротой. А что делать? Цеплису нравилось, что Аустра хорошо одевается, и он часто восхищался
се тонким шелковым бельем, Все это очень дорого стоило. Где ей взять денег? Нет, Цеплис должен понять и не смеет сердиться.Однажды Аустра пересчитала кассу и сама испугалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111