.. А когда выборы закончатся, Дзилюпетис опять войдет в силу и будет раздавать государственные миллионы направо и налево. Приходите! Берите! Набивайте себе карманы! У кого карман пошире, тому и денег больше.
Кстати, удивительно, почему Нагайнис, человек с таким широким размахом, не попробовал попасть в сейм? На вопрос следователя Нагайнис спокойно ответил:
— А зачем мне это нужно? Там много не заработаешь! Кроме того, мне не нравится вся эта ругань в газетах во время выборов. Выколотят у тебя из пиджака последнюю пылинку! Вот если б на время выборов можно было закрыть все газеты, я, так и быть, уж пожертвовал бы собой и пошел в сейм. Что говорить, у депутата тоже есть свои преимущества. А так, — нет, не стоит: от этого пострадают мои предприятия.
Самоуверенность и высокомерие Нагайниса поразили следователя. Он, видите ли, ничуть не сомневается в том, что был бы полезен и там, в сейме, только находит это невыгодным! Много не заработаешь, и немножко боязно газет. Вот если б на время выборов затыкать им рты, тогда пожалуйста! Тогда не страдали бы и предприятия, — ведь у депутата все-таки тоже есть свои преимущества...
Нет, пусть этот пророк пока что отправляется домой. Никакой суд не может восстать против своей эпохи. Пусть разгуливают повсюду эти герои, позолоченные государственной казной, и пусть общество поклоняется им, как своим идолам, как божкам, которым позволено все, пусть украшает их орденами! У каждого народа в каждую эпоху есть герои, которые ему под стать. Нынче мы чтим таких, которых сами озолотили своею бедностью. Бедняк же считает за счастье, если богатый съест его ломтик хлеба. Как же, ему очень лестно, что изведавший все лакомства богач не гнушается его пищей! Да, слишком глубоко еще сидит в нас крепостной, что, зажав подмышкой шапчонку, добродушно улыбается, когда староста ссыпает его хлеб в баронские закрома. Пусть и барину достанется, он же не жнет, не сеет! А я уж опять вспашу и посею, заработаю кусок хлеба. Говорят, будто неправедное добро в прок не идет. Но нет — неправедное добро плодится и размножается; сдирая со своих противников последнюю рубашку. Неужели же люди никогда не опомнятся и не начнут мыслить и чувствовать по-иному?
Нагайнис давно уже ушел, а следователь все не мог отделаться от своих мыслей. Казалось, он вскрыл один из ужаснейших нарывов нашего времени, который теперь гноится, угрожая отравить весь мир. Как лечить его, чем остановить поток вредоносного гноя? Давно уже у него не бывало так тяжело на душе, как после этого разговора с Нагайнисом.
Нагайнис вышел из префектуры как победитель. «Что он может мне сделать? — торжествовал мыше-ловочный фабрикант. — Здорово я заткнул ему рот1 Я сам знаю, как действовать, чтобы не потонуть. Эти прекраснодушные моралисты опаснее всяких разруши-
телей государства! Сам-то вреднее всех и еще смеет обвинять меня! Хорош блюститель законности, который рассматривает крамольную жалобу врагов государства! Укрепление промышленности — это государственная деятельность, и травля таких работников равносильна преступлению. Поэтому всех жалобщиков надо посадить в тюрьму, а мне предоставить удовлетворение в виде государственной субсидии и благодарности. Меня следует компенсировать и за то, что не падает курс лата: я же.именно на этом основывал будущее своих предприятий! Иначе они могут прогореть, и я стану нищим; армия безработных увеличится еще на одного человека...» И Нагайнис иронически усмехнулся. В тяжелые минуты он не только никогда не отчаивался, а сохранял и чувство юмора. Находчивостью и умом в жизни можно достичь всего! Да, а мальчишек не следовало бы подпускать к серьезным делам. . . Если бы Саусайс не довел общество «Цеплио до банкротства, разве пришлось бы теперь Нагайнису переживать такие денежные затруднения? Руководить серьезным предприятием это не то, что тискать девчонок и безобразничать по кабакам! Кто силен в подобных делах, тот был и останется невеждой во всем прочем.
От следователя Нагайнис отправился прямо к зятю, чтобы как следует отругать его и договориться, что делать дальше. Они еще не встречались с того дня, когда Саусайс порвал векселя и у них получилась потасовка. Теперь дело обстояло серьезнее, и дуться из-за таких мелочей неуместно. Надо узнать, куда Саусайс девал деньги, раз он умудрился довести до банкротства такое крупное и богатое предприятие как «Цеплис»?
Когда вошел тесть, Саусайс как раз разбавлял водой. Спирт. Валентина приготовила закусить: на столе стояли селедка в сметане, соленые огурцы, консервы и копченый угорь — излюбленная закуска не только Саусайса, но и Валентины. Назло всем житейским невзгодам супруги решили как следует выпить. Казалось, они наконец поняли друг друга и выбрались на дорогу, по которой отныне пойдут в полном согласии. При виде тестя Саусайс слегка опешил, не зная, что
привело сюда старика. Он подумал, что веселая выпивка теперь расстроится и придется в присутствии Валентины лаяться с ее отцом.
— Хорошо, что ты приготовил водку, у меня как раз на душе кошки скребут. Был у следователя, и тот все хотел обратить меня на путь истинный. Вот если бы ты, дочка, раздобыла еще закуски, я бы сказал, что вы на редкость счастливая пара, — пошутил Нагай-нис, заметив, что зять вопросительно смотрит на него.
— Я уже раздобыла, и тебе остается только признать, что мы действительно счастливая пара! — весело отозвалась Валентина, Она знала о свалившихся на отца коммерческих неудачах и, увидя его, обрадовалась, что он от всего этого не повесил нос. Да, ее отец —стоящий мужчина!
— Нам с Эдмундом в первую голову надо, выпить на мировую. Ведь мы с ним сначала подрались, а потом уже обанкротились. Как ты можешь любить человека, который вышвырнул за дверь твоего отца? — шутливым тоном сказал Нагайнис. Валентина не знала, принимать ли ей эти слова всерьез. Саусайс поспешил вмешаться:
— Я же ей не говорил, что ты мне отвесил пощечину, и Валентина меня любит попрежнему, будто между нами ничего не произошло! Только не стоит в ее присутствии обсуждать наши коммерческие тайны. Валентине станет скучно и захочется спать.
Все трое уселись за стол и опрокинули по рюмке. Это означало, что тесть и зять помирились. После пятой или шестой Нагайнис совсем развеселился и спросил без обиняков:
— Как это ты так быстро выпотрошил «Цеплис»? Не -подозревал я за тобой таких способностей,, иначе бы ты не сделался директором!
— Я скажу тебе откровенно. Цеплис все обтяпал еще до моего прихода, и мне оставалось только руками развести. Он ведь продал нам свои собственные акции.
— Что за чушь! Это были акции Зутиса, я их купил вопреки желанию Цеплиса, — вскричал Нагайнис, не в силах представить себе, что его так одурачили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Кстати, удивительно, почему Нагайнис, человек с таким широким размахом, не попробовал попасть в сейм? На вопрос следователя Нагайнис спокойно ответил:
— А зачем мне это нужно? Там много не заработаешь! Кроме того, мне не нравится вся эта ругань в газетах во время выборов. Выколотят у тебя из пиджака последнюю пылинку! Вот если б на время выборов можно было закрыть все газеты, я, так и быть, уж пожертвовал бы собой и пошел в сейм. Что говорить, у депутата тоже есть свои преимущества. А так, — нет, не стоит: от этого пострадают мои предприятия.
Самоуверенность и высокомерие Нагайниса поразили следователя. Он, видите ли, ничуть не сомневается в том, что был бы полезен и там, в сейме, только находит это невыгодным! Много не заработаешь, и немножко боязно газет. Вот если б на время выборов затыкать им рты, тогда пожалуйста! Тогда не страдали бы и предприятия, — ведь у депутата все-таки тоже есть свои преимущества...
Нет, пусть этот пророк пока что отправляется домой. Никакой суд не может восстать против своей эпохи. Пусть разгуливают повсюду эти герои, позолоченные государственной казной, и пусть общество поклоняется им, как своим идолам, как божкам, которым позволено все, пусть украшает их орденами! У каждого народа в каждую эпоху есть герои, которые ему под стать. Нынче мы чтим таких, которых сами озолотили своею бедностью. Бедняк же считает за счастье, если богатый съест его ломтик хлеба. Как же, ему очень лестно, что изведавший все лакомства богач не гнушается его пищей! Да, слишком глубоко еще сидит в нас крепостной, что, зажав подмышкой шапчонку, добродушно улыбается, когда староста ссыпает его хлеб в баронские закрома. Пусть и барину достанется, он же не жнет, не сеет! А я уж опять вспашу и посею, заработаю кусок хлеба. Говорят, будто неправедное добро в прок не идет. Но нет — неправедное добро плодится и размножается; сдирая со своих противников последнюю рубашку. Неужели же люди никогда не опомнятся и не начнут мыслить и чувствовать по-иному?
Нагайнис давно уже ушел, а следователь все не мог отделаться от своих мыслей. Казалось, он вскрыл один из ужаснейших нарывов нашего времени, который теперь гноится, угрожая отравить весь мир. Как лечить его, чем остановить поток вредоносного гноя? Давно уже у него не бывало так тяжело на душе, как после этого разговора с Нагайнисом.
Нагайнис вышел из префектуры как победитель. «Что он может мне сделать? — торжествовал мыше-ловочный фабрикант. — Здорово я заткнул ему рот1 Я сам знаю, как действовать, чтобы не потонуть. Эти прекраснодушные моралисты опаснее всяких разруши-
телей государства! Сам-то вреднее всех и еще смеет обвинять меня! Хорош блюститель законности, который рассматривает крамольную жалобу врагов государства! Укрепление промышленности — это государственная деятельность, и травля таких работников равносильна преступлению. Поэтому всех жалобщиков надо посадить в тюрьму, а мне предоставить удовлетворение в виде государственной субсидии и благодарности. Меня следует компенсировать и за то, что не падает курс лата: я же.именно на этом основывал будущее своих предприятий! Иначе они могут прогореть, и я стану нищим; армия безработных увеличится еще на одного человека...» И Нагайнис иронически усмехнулся. В тяжелые минуты он не только никогда не отчаивался, а сохранял и чувство юмора. Находчивостью и умом в жизни можно достичь всего! Да, а мальчишек не следовало бы подпускать к серьезным делам. . . Если бы Саусайс не довел общество «Цеплио до банкротства, разве пришлось бы теперь Нагайнису переживать такие денежные затруднения? Руководить серьезным предприятием это не то, что тискать девчонок и безобразничать по кабакам! Кто силен в подобных делах, тот был и останется невеждой во всем прочем.
От следователя Нагайнис отправился прямо к зятю, чтобы как следует отругать его и договориться, что делать дальше. Они еще не встречались с того дня, когда Саусайс порвал векселя и у них получилась потасовка. Теперь дело обстояло серьезнее, и дуться из-за таких мелочей неуместно. Надо узнать, куда Саусайс девал деньги, раз он умудрился довести до банкротства такое крупное и богатое предприятие как «Цеплис»?
Когда вошел тесть, Саусайс как раз разбавлял водой. Спирт. Валентина приготовила закусить: на столе стояли селедка в сметане, соленые огурцы, консервы и копченый угорь — излюбленная закуска не только Саусайса, но и Валентины. Назло всем житейским невзгодам супруги решили как следует выпить. Казалось, они наконец поняли друг друга и выбрались на дорогу, по которой отныне пойдут в полном согласии. При виде тестя Саусайс слегка опешил, не зная, что
привело сюда старика. Он подумал, что веселая выпивка теперь расстроится и придется в присутствии Валентины лаяться с ее отцом.
— Хорошо, что ты приготовил водку, у меня как раз на душе кошки скребут. Был у следователя, и тот все хотел обратить меня на путь истинный. Вот если бы ты, дочка, раздобыла еще закуски, я бы сказал, что вы на редкость счастливая пара, — пошутил Нагай-нис, заметив, что зять вопросительно смотрит на него.
— Я уже раздобыла, и тебе остается только признать, что мы действительно счастливая пара! — весело отозвалась Валентина, Она знала о свалившихся на отца коммерческих неудачах и, увидя его, обрадовалась, что он от всего этого не повесил нос. Да, ее отец —стоящий мужчина!
— Нам с Эдмундом в первую голову надо, выпить на мировую. Ведь мы с ним сначала подрались, а потом уже обанкротились. Как ты можешь любить человека, который вышвырнул за дверь твоего отца? — шутливым тоном сказал Нагайнис. Валентина не знала, принимать ли ей эти слова всерьез. Саусайс поспешил вмешаться:
— Я же ей не говорил, что ты мне отвесил пощечину, и Валентина меня любит попрежнему, будто между нами ничего не произошло! Только не стоит в ее присутствии обсуждать наши коммерческие тайны. Валентине станет скучно и захочется спать.
Все трое уселись за стол и опрокинули по рюмке. Это означало, что тесть и зять помирились. После пятой или шестой Нагайнис совсем развеселился и спросил без обиняков:
— Как это ты так быстро выпотрошил «Цеплис»? Не -подозревал я за тобой таких способностей,, иначе бы ты не сделался директором!
— Я скажу тебе откровенно. Цеплис все обтяпал еще до моего прихода, и мне оставалось только руками развести. Он ведь продал нам свои собственные акции.
— Что за чушь! Это были акции Зутиса, я их купил вопреки желанию Цеплиса, — вскричал Нагайнис, не в силах представить себе, что его так одурачили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111