Они знают, что мы переживаем эпоху романтического увлечения своей государственностью и восхищаемся не только своими министрами и директорами департаментов, но и каждым словом одобрения, которое выскажет нам заграничный портной или сапожник.
Не продумав как следует свою работу, мы не очеиь-то верим в се значение и жаждем похвал иностранцев, радуясь им, точно дети. Это прекрасно понимают иностранные коммерсанты. Заключая договоры, они нас хвалят, а принимая товар, запугивают вмешательством своих правительств и великим позором для всего нашего государства. Этого мы боимся, а иностранцы здорово наживаются на нашей робости. Может быть, и тут перед нами всего-навсего их обычный трюк. Они просто-напросто хотят сбить цену на наш кирпич. Жаль, что наши консулы за границей тоже болеют этой же самой «государственной романтикой» и не отстаивают наши интересы, больше всего опасаясь подорвать репутацию нашего государства. Они не смеют возражать господам — а ведь для каждого латыша, будь он хоть трижды министром, любой иностранец является господином, которому надо угождать. Лишь бы он не ославил за границей нашу промышленность и наше государство! А, между тем, как действуют иностранные консулы у нас, защищая интересы своих торговцев? Они знают наши законы лучше, чем мы сами, в случае надобности сдирают с нас семь шкур. Кричи себе" сколько хочешь и срами ихнее государство! К таким вещам они глухи и знай делают свое дело.
Нет, Цеплис не сдастся! Это значило бы отказаться от всех грандиозных замыслов. Нельзя дать погибнуть плодам своего труда, своему капиталу. А что если послать глину в университетскую лабораторию на анализ? Тогда все будет ясно. Но разве не следовало бы сделать это раньше? Скажем, перед началом строительных работ и установкой обжигательной печи. Возможно и так, но кому же в спешке могли прийти в голову, такие пустяки! Это мелочь, из-за которой не стоит тревожиться. Сделаем анализ сейчас, лучше поздно, чем никогда!
Цеплис сам съездил и привез два ящика глины, накопанной из разных мест: «Пусть господа профессора сделают анализ и проявят свою мудрость. Увидим, что они скажут! Государству было бы совершенно не к чему содержать такую лабораторию, если бы наши промышленники туда не обращались. Я буду первым и
тем самым покажу, что уважаю государственные учреждения. Пусть мне только скажут, можно ли делать кирпичи из этой глины? Посмотрим, посмотрим, что, в сущности, знают эти профессора!»
Однако на сердце у Цешшса скреблись кошки, и он ожидал результатов анализа с огромным нетерпением. Если бы все оказалось благополучно! Когда через несколько дней пришло сообщение из университетской лаборатории, Цеплис долго не решался вскрыть конверт и прочесть его. Может быть, там лежит смертный приговор его работе и поставлен крест на все вложенные им капиталы? «И зачем было Называть акционерное общество моим именем? .. Неужели нельзя было назвать, его, скажем, «Кирпич»? Теперь газеты напишут, что «Цеплис» обанкротился, а у меня будет такое ощущение, будто обанкротился и я сам. Зачем нужно было давать волю своему честолюбию? Разве нельзя было заранее предвидеть не только хорошее, по и плохое? Уже и теперь в представлении людей Эдгар Цеплис и общество «Цеплис» — почти одинаковые понятия. А потом, когда придется отражать нападение, они еще теснее сплетутся друг с другом. Но сейчас поздно жалеть о прошлом, тут уже ничего не исправишь». Размышляя так, Цеплис разорвал роковой конверт и прочел сообщение. Он читал я перечитывал, не веря своим глазам. В одной порции глины оказалось слишком много песку, из нее кирпичи не получатся. После обжига они будут крошиться и окажутся совершенно непригодными для кладки. В другой порции много известковой примеси в виде мелких зерен. Изготовленные из этой глины кирпичи тоже никуда не годятся, так как от сырости они трескаются и крошатся чуть ли не быстрее песочных. На месторождениях подобных глин ни в коем случае не следует строить кирпичные заводы, ибо в Латвии достаточно первосортной глины для изготовления кирпича и черепицы.
Так там написано, коротко и ясно. «Ну, а что делать, если завод уже построен? — спрашивал себя Цеплис. — Понятно, об этом ни слова! Выходит, что государство основывает и содержит на полученные с нас налоги научное учреждение только для того, чтобы оно
подрывало нашу же собственную промышленность! Я сомневаюсь, чтобы за границей в лабораториях судили бы так о промышленных предприятиях своего государства. А вот мы никогда не щадим друг друга, только стараемся утопить. Неужели государство не могло раньше заставить свою премудрую университетскую лабораторию исследовать все латвийские глины? Не было бы выброшено на ветер столько денег и затрачено столько работы. Следовало выставить повсюду столбы с указателями, что-де из этой глины кирпичи не получатся. А я-то, я-то неужели не мог раньше обратиться в это премудрое учреждение? Теперь банкротство и гибель неизбежны!
На некоторое время беду надо скрыть — может быть, еще удастся спасти свои деньги. Было время, Нагайнис усиленно гонялся за акциями «Цеплис». Теперь у него дела поправились и деньги валят со всех сторон. Вот бы попытаться устроить так, чтобы он купил мои акции! Только надо делать это осторожно и в полнейшей тайне; если он что-нибудь почует, всему конец! Эта хитрая лиса не полезет в капкан, ее нужно туда втолкнуть. Как к нему подступиться? Сам я лезть не могу, это будет подозрительно. Надо искать другой путь. Может быть, можно использовать знакомство Аустры с Саусайсом, зятем Иагайниса? Офицерик любит выпить; пожертвуем на это дюжину-друтую шампанского! Дело стоит того. Все будет в порядке, тецерь необходимы только ясный ум и спокойствие»...
Но хотя Цеплис изо всех сил старался сохранить ясный ум и спокойствие, это не всегда удавалось. В конторе Аустра совсем отбилась от рук и слишком часто разговаривала по телефону. Это нервировало Цеплиса: вне- всякого сомнения, она разговаривает со своими поклонниками. Те лезут к ней, а она тоже не прочь. Разве могла бы она так поступать, если б действительно любила его? И Цеплис порой начинал сомневаться в ее любви.. Но стоило Аустре появиться и улыбнуться, как он снова оказывался в ее власти.
Дома Цеплис волновался и мучился: кто же Юрик — его сын или же чужой птенец, подкинутый в гнездо? Как раскрыть эту мучительную тайну? Нечего
надеяться, что расскажет Берта, раз она так ожесточилась и все скрывает. К этой загадке следует приближаться с большой осторожностью и хитростью! И Цеплис последнее время частенько сидел около Юрика, пробуя разгадать тайну Берты. На кого он может быть похож? На Цауне или же еще на кого-нибудь? Однако ребенок выглядел так невинно и вместе с тем так неопределенно, что Цеплис оказывался перед ним бессильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Не продумав как следует свою работу, мы не очеиь-то верим в се значение и жаждем похвал иностранцев, радуясь им, точно дети. Это прекрасно понимают иностранные коммерсанты. Заключая договоры, они нас хвалят, а принимая товар, запугивают вмешательством своих правительств и великим позором для всего нашего государства. Этого мы боимся, а иностранцы здорово наживаются на нашей робости. Может быть, и тут перед нами всего-навсего их обычный трюк. Они просто-напросто хотят сбить цену на наш кирпич. Жаль, что наши консулы за границей тоже болеют этой же самой «государственной романтикой» и не отстаивают наши интересы, больше всего опасаясь подорвать репутацию нашего государства. Они не смеют возражать господам — а ведь для каждого латыша, будь он хоть трижды министром, любой иностранец является господином, которому надо угождать. Лишь бы он не ославил за границей нашу промышленность и наше государство! А, между тем, как действуют иностранные консулы у нас, защищая интересы своих торговцев? Они знают наши законы лучше, чем мы сами, в случае надобности сдирают с нас семь шкур. Кричи себе" сколько хочешь и срами ихнее государство! К таким вещам они глухи и знай делают свое дело.
Нет, Цеплис не сдастся! Это значило бы отказаться от всех грандиозных замыслов. Нельзя дать погибнуть плодам своего труда, своему капиталу. А что если послать глину в университетскую лабораторию на анализ? Тогда все будет ясно. Но разве не следовало бы сделать это раньше? Скажем, перед началом строительных работ и установкой обжигательной печи. Возможно и так, но кому же в спешке могли прийти в голову, такие пустяки! Это мелочь, из-за которой не стоит тревожиться. Сделаем анализ сейчас, лучше поздно, чем никогда!
Цеплис сам съездил и привез два ящика глины, накопанной из разных мест: «Пусть господа профессора сделают анализ и проявят свою мудрость. Увидим, что они скажут! Государству было бы совершенно не к чему содержать такую лабораторию, если бы наши промышленники туда не обращались. Я буду первым и
тем самым покажу, что уважаю государственные учреждения. Пусть мне только скажут, можно ли делать кирпичи из этой глины? Посмотрим, посмотрим, что, в сущности, знают эти профессора!»
Однако на сердце у Цешшса скреблись кошки, и он ожидал результатов анализа с огромным нетерпением. Если бы все оказалось благополучно! Когда через несколько дней пришло сообщение из университетской лаборатории, Цеплис долго не решался вскрыть конверт и прочесть его. Может быть, там лежит смертный приговор его работе и поставлен крест на все вложенные им капиталы? «И зачем было Называть акционерное общество моим именем? .. Неужели нельзя было назвать, его, скажем, «Кирпич»? Теперь газеты напишут, что «Цеплис» обанкротился, а у меня будет такое ощущение, будто обанкротился и я сам. Зачем нужно было давать волю своему честолюбию? Разве нельзя было заранее предвидеть не только хорошее, по и плохое? Уже и теперь в представлении людей Эдгар Цеплис и общество «Цеплис» — почти одинаковые понятия. А потом, когда придется отражать нападение, они еще теснее сплетутся друг с другом. Но сейчас поздно жалеть о прошлом, тут уже ничего не исправишь». Размышляя так, Цеплис разорвал роковой конверт и прочел сообщение. Он читал я перечитывал, не веря своим глазам. В одной порции глины оказалось слишком много песку, из нее кирпичи не получатся. После обжига они будут крошиться и окажутся совершенно непригодными для кладки. В другой порции много известковой примеси в виде мелких зерен. Изготовленные из этой глины кирпичи тоже никуда не годятся, так как от сырости они трескаются и крошатся чуть ли не быстрее песочных. На месторождениях подобных глин ни в коем случае не следует строить кирпичные заводы, ибо в Латвии достаточно первосортной глины для изготовления кирпича и черепицы.
Так там написано, коротко и ясно. «Ну, а что делать, если завод уже построен? — спрашивал себя Цеплис. — Понятно, об этом ни слова! Выходит, что государство основывает и содержит на полученные с нас налоги научное учреждение только для того, чтобы оно
подрывало нашу же собственную промышленность! Я сомневаюсь, чтобы за границей в лабораториях судили бы так о промышленных предприятиях своего государства. А вот мы никогда не щадим друг друга, только стараемся утопить. Неужели государство не могло раньше заставить свою премудрую университетскую лабораторию исследовать все латвийские глины? Не было бы выброшено на ветер столько денег и затрачено столько работы. Следовало выставить повсюду столбы с указателями, что-де из этой глины кирпичи не получатся. А я-то, я-то неужели не мог раньше обратиться в это премудрое учреждение? Теперь банкротство и гибель неизбежны!
На некоторое время беду надо скрыть — может быть, еще удастся спасти свои деньги. Было время, Нагайнис усиленно гонялся за акциями «Цеплис». Теперь у него дела поправились и деньги валят со всех сторон. Вот бы попытаться устроить так, чтобы он купил мои акции! Только надо делать это осторожно и в полнейшей тайне; если он что-нибудь почует, всему конец! Эта хитрая лиса не полезет в капкан, ее нужно туда втолкнуть. Как к нему подступиться? Сам я лезть не могу, это будет подозрительно. Надо искать другой путь. Может быть, можно использовать знакомство Аустры с Саусайсом, зятем Иагайниса? Офицерик любит выпить; пожертвуем на это дюжину-друтую шампанского! Дело стоит того. Все будет в порядке, тецерь необходимы только ясный ум и спокойствие»...
Но хотя Цеплис изо всех сил старался сохранить ясный ум и спокойствие, это не всегда удавалось. В конторе Аустра совсем отбилась от рук и слишком часто разговаривала по телефону. Это нервировало Цеплиса: вне- всякого сомнения, она разговаривает со своими поклонниками. Те лезут к ней, а она тоже не прочь. Разве могла бы она так поступать, если б действительно любила его? И Цеплис порой начинал сомневаться в ее любви.. Но стоило Аустре появиться и улыбнуться, как он снова оказывался в ее власти.
Дома Цеплис волновался и мучился: кто же Юрик — его сын или же чужой птенец, подкинутый в гнездо? Как раскрыть эту мучительную тайну? Нечего
надеяться, что расскажет Берта, раз она так ожесточилась и все скрывает. К этой загадке следует приближаться с большой осторожностью и хитростью! И Цеплис последнее время частенько сидел около Юрика, пробуя разгадать тайну Берты. На кого он может быть похож? На Цауне или же еще на кого-нибудь? Однако ребенок выглядел так невинно и вместе с тем так неопределенно, что Цеплис оказывался перед ним бессильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111