— У меня еще никогда не было мужа. Откуда же вдруг мог взяться свой собственный? — Мильда увертывалась, но Цезарь не отставал и со всей пылкостью доказал ей, что теперь у нее действительно есть свой собственный муж.
Жизнь шла своим чередом, и Цауне мог бы сказать, что он счастлив, — если бы только Аустра не обращалась так легкомысленно с деньгами фирмы! Приходя с работы измученным и усталым, он всякий раз чувствовал, как хорошо и спокойно дома, возле Мильды. В конторе же теперь было как в аду. Аустра чувствовала себя полной хозяйкой, и ее наглость не знала границ. К бухгалтеру она относилась с таким презрением, что он долго скрывал от нее даже свою женитьбу, лишь бы не сделаться жертвой новых насмешек. Идя на работу, он даже снимал и прятал в карман обручальное кольцо, а выходя из конторы и направляясь домой, снова надевал его на палец. Таким путем ему действительно удавалось долгое время утаивать свой брак. Из-за страха перед Аустрой Цезарь уже в самом начале своей семейной жизни солгал Мильде. Она спросила, что говорят на службе про его женитьбу. Цауне покраснел и сказал, что желают им счастья и только. Мильда еще поинтересовалась, что сказала Аустра?, Он и тут солгал, ответив, что Аустра только спросила, какое он взял приданое. Дальше Мильда не допытывалась, и Цезарь думал, что этот вопрос похоронен навеки. Но не тут-то было. Все несчастья в жизни Цауне происходили из-за его нерешительности и малодушия. Так вышло и на этот раз.
Однажды Мильда оказалась в старой Риге и завернула в контору к Цезарю. Ей хотелось поговорить с мужем, а главное — увидать Аустру. Что это за птица, если она может так вертеть мужчинами и держать в руках самого Цеплиса? Мильда смело вошла и шалоз-
ливо-громко заговорила с мужем. Она надеялась, что он познакомит ее с Аустрой и потом можно будет над ним подтрунивать. Но Цауне не был бы Цауне, если бы он сделал это. Покраснев до самых кончиков ушей, он старался отвечать жене как можно тише. Сам не зная почему, он смутился до того, что едва мог вымолвить слово. Ему радостно было видеть Мильду, но вместе с тем он уже заранее дрожал, воображая себе насмешки Аустры. Та действительно осмотрела Мильду с головы до ног, а потом бросила на Цауне уничтожающий взгляд, как бы говоривший: ах, так вот ты какой! С Мильдой тоже вдруг что-то случилось. Она покраснела, р'аспрощалась и ушла, то ли рассерженная, то ли чем-то смущенная.
Едва Мильда вышла из конторы, как Аустра откинулась на спинку стула и смерила побагровевшего и пристыженного Цауне насмешливым взглядом.
— Фуй, Цаунчик, какой у вас вкус! Что это за тетенька приходила к вам?
— Так просто, одна знакомая, зашла поговорить,— сконфуженно пролепетал Цауне.
— Я и сама видела, что знакомая и что зашла поговорить. Но уж любить такую старомодную деву нельзя. Чулки и туфли, как у деревенской!
— Вам всюду только любовь мерещится. Неужели же не может быть дружбы между людьми?
— Хороша, дружба! Вроде моей с Цеплисом. Видно, эта дружба обходится вам недорого — ведь такая гусыня не умеет брать. Ну, ей, правда, и брать-то не за что. Вот, Цаунчик, глядите, как живут девушки, которые умеют использовать стариков! Одеваются в шелка! — И Аустра обеими ладонями хлопнула себя по бедрам, так что на всю контору запахло надушенными шелками.
— Не хвастайтесь своими шелковыми тряпками. Зато у вас нет сердца.
— Ах, у меня нет сердца? Да разве мужчинам нужно мое сердце! О нем говорят только лицемеры, которые хотят устроиться подешевле. Ко мне вы с такими разговорами не подъезжайте! Я очень хорошо знаю, что нужно от меня Цеплису, и заставляю его
основательно расплачиваться. И он уплатит мне еще немало.
— Не все женщины такие, как вы, мадемуазель Зиле.
— Конечно, дурочки дают заговаривать себе зубы, и мужчины восхваляют их за это. Как же не восхвалять, если с ними можно устроиться на дармовщинку? Женщина должна относиться к мужчине так же холодно, как относятся друг к другу мужчины в коммерческих делах. Но и тогда она еще не дойдет до того бессердечия, с которым относятся к женщинам мужчины. У них нет ни жалости, ни сострадания. Любовь и дружба — только пустые слова,' которыми дурачат людей! Я не верю ничему, кроме того, что положено мне в руку. Красивые слова пусть мужчины оставят себе и своим законным женам. Ими можно подслащивать пекло брачной жизни.
— Вы говорите такие ужасные вещи, что страшно слушать. Ведь не все женщины таковы.
— Выслушивать правду всегда страшно. Женщины, которые не говорят таких вещей, просто не осмеливаются додумать до конца ни одной мысля. Например, Цеплис по меньшей, мере десять раз в день клянется мне в любви. Своей жене он, может быть, и за месяц не наговорит того, что мне за один час. Он сам говорит, что с женой ему скучно. Но жди, чтобы он ради меня развелся с этой скучной женой! Я была бы беспросветной дурой, если б слушала его сладкие речи и оставила в покое его толстый кошелек. Нет, Цеплис должен позолачивать свои слова, украшать их брильянтами и одевать в шелка. Только тогда я смогу притвориться, будто верю им. Хочешь болтать про любовь — плати! Я с ним не повенчана, чтоб слушать его «за так»! Очень жаль, что ваша гусыня этого не понимает.
— И никогда не поймет. Мы счастливы без золота, брильянтов и шелков. Могу ручаться, что мы счастливее вас, со всеми вашими дорогими тряпками и побрякушками.
— Сейчас оно так, верю. По надолго ли?
— На всю жизнь!
— Мушиную жизнь, а не человеческую. Гусыня станет постарше, и вы начнете глядеть по сторонам, точно так же, как сейчас Цеплис.
— Никогда!
— Так почему вы на ней не женитесь, если собираетесь любить всю жизнь?
— Как не женюсь? Она уже моя жена! — испуганно отозвался Цауне.
— Так, значит, вы женаты? Первый раз слышу! А почему же вы не познакомили меня со своей супругой? Или стыдно стало? Нет, вы такой же подлец, как и все мужчины! Но если вы в самом деле женаты, это становится интересно. Ведь женатые мужчины, остерегаясь жен, никогда не болтают и не хвастают своими романами. Наоборот, неженатые любят хвастаться любовными похождениями и часто в своих рассказах привирают на добрые девять десятых. В таких делах холостой мужчина, как болтливая старуха, врет и сам верит своему вранью. Экая важность, что ничего не было: ведь могло быть! Ну, конечно, могло быть! Но вы, Цаунчик, благодаря своей женитьбе набили себе цену в моих глазах. Жалко, не знала раньше, попробовала бы вас совратить. Ведь Цеплис довольно заурядный прелюбодей, и тут уже нет ничего интересного. Мне нравится совращать верных мужей. После грехопадения они всегда так расстроены и задумчивы, а потом привыкают... Надо будет все-таки попробовать с вами.
— Не трудитесь, все равно ничего не выйдет по-моему мнению, брак должен быть основан на чистоте отношений и совершеннейшей верности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111