Со мной шутки плохи!»
— А почему вы думаете, что Цеплис так легко смирится со своей неудачей? Он еще долго будет подкапываться. Я хорошо видел, что результаты голосования его ничуть не встревожили. Он все время так хитро усмехался. Это не к добру! — смалодушничал Сескис. Но никто не поддержал его — все только хохотали.
— Просто чувствовал, что попал в ловушку, вот и усмехался от бессильной, злобы. Не думай, что он так легко сдался бы, если б мог еще что-нибудь сделать! Но разумные люди все уже перешли на нашу сторону. Своими усмешками он мог запугать только таких трусов, как ты. Я его не боюсь. Мы ему клыки-то пообломали! — бахвалился изрядно захмелевший Нагайнис.
— Уж ты-то не можешь гордиться особенным успехом. С грехом пополам проскочил в правление, — миролюбиво заметил Сескис. Ему не нравилось, что Нагайнис чересчур много хвастает. Но его рассудительный тон ещё больше взбесил Нагайниса. Как он смеет ня-поминать о таких неприятных мелочах!
— Стоит ли говорить о пустяках, если главная цель достигнута! — с досадой оборвал приятеля Нагайнис, смерив его столь уничтожающим взглядом, что тот не посмел произнести больше ни слова. «Экое нахальство, — подумал Нагайнис. — Жрет и пьет за мой. счет, да еще мелет такую чушь! Вот и приглашай дурака в порядочную компанию».
Лусис слушал все эти разговоры довольно внимательно. У него не было особой ненависти к Цеплису, не было и страха перед ним. Лусис уважал каждого богатого человека и поэтому Цеплис тоже казался ему достойным уважения. Нагайнис-то определенно не может равняться с Цеплисом по части богатства. Ярый противник всяких резких перемен, Лусис вначале собирался голосовать за Цеплиса. Но когда ему пообещали должность члена правления, Лусис согласился голосовать за Саусайса. На мебельной фабрике большого богатства не наживешь, в этом он давно убедился. Может быть, работа в правлений общества «Цеплис» откроет ему верный путь к богатству. Хотя Лусис я не был особенным корыстолюбцем, стать богачом ему все-таки хотелось. Тогда люди говорили бы: «Смотрите, вон идет богач Лусис!» Это была бы живая реклама его фабрике, и мебель имела бы больший спрос. Ведь люди всегда считают, что богатый фабрикант уж не обманет, а даст солидный товар...
Пока Нагайнис, Саусайс, Лусис и Сескис пировали, Цеплис не дремал и не предавался бесплодным сожалениям. В одном из ресторанчиков Старой Риги он
собрал газетных репортеров Яна Силиса, Карла Крума и Дависа Дуниса и выставил перед ними изрядное количество бутылок. Дунис рассказывал скабрезные анекдоты; все громко хохотали, хотя и слышали от него эти анекдоты уже много раз. Однако Цеплис раскошелился не ради анекдотов. Он только ждал, пока парни подвыпьют, чтобы поговорить с ними откровенно; для начала можно послушать и анекдоты, дав газетчикам вволю наболтаться. Потом они замолчат, а говорить будет один Цеплис.
Анекдоты Дуниса скоро всем надоели. Они были не новы, да и сам Дунис отнюдь не являлся блестящим рассказчиком. Первым взбунтовался Крум, которому захотелось петь. Однако этому воспротивился не только Дунис, но и Силис, и пение не состоялось. Цеплис счел этот момент — пока репортеры еще не перепились — наиболее благоприятным, и начал:
— Господа! Раз уж мы не поем, так давайте побеседуем с вами. Я предложу вашему вниманию некоторые свои наблюдения, заслуживающие, на мой взгляд, опубликования в газетах. Мы, латыши, ужасно завистливый народ. Если одному хорошо живется, тысячи ему завидуют. Поэтому ни одно латышское начинание не может достигнуть расцвета. Нам следовало бы брать пример с евреев. Те всегда помогают друг другу.
— Хорош пример! В Палестине они тоже перегрызают друг другу глотки. Нет, я все-таки люблю латышей. Они умеют выпить, умеют и подраться, — перебил Дунис, но Крум с Силисом одернули его: в Палестине он не был, сам драться не умеет, так зачем же соваться? Дунис хотел возражать, но Крум больше не дал ему говорить. Цеплис терпеливо выждал, пока они уймутся, и спокойно, продолжал:
— Я тоже не был в Палестине, но мне ясно, что жить мы не умеем. Может быть, господин Дунис прав в том отношении, что мы умеем выпить и подраться. Но этого еще недостаточно. Например, если кто-нибудь из нас создаст солидное предприятие и будет успешно руководить им, это никому не доставит удовольствия. Наоборот, все будут завидовать и стремиться занять его место. Особенно часто случается так в акционер
ных обществах. Конечно, никто бы не возражал, если бы место отстраненного руководителя занимал более способный. Это шло бы на пользу дела. Но, к несчастью, в подобных случаях меньше всего считаются с целесообразностью. Интриги и личные счеты, больше ничего! Тем самым мы подрываем свою молодую промышленность и роем ей могилу. — Цеплис на мгновение замолк.
— К сожалению, так оно и есть. Это еще пережитки крепостнических времен, когда только милостью помещика можно было как-то пробиться. Помещики же удостаивали вниманием лишь сплетников и подхалимов. Так развилась наклонность к зависти и клевете, — с серьезным видом заметил Силис.
— Возможно, когда-то оно так и было, но теперь мы свободный и независимый народ! — возразил Цеплис.
— Сложившийся на протяжении веков национальный характер так быстро не меняется. Эти пороки у нас в крови, — ответил за Силиса Крум.
— А я все-таки люблю латышей. Они умеют... — начал Дунис, но в этот момент Крум ладонью зажал ему рот.
— Вы правильно назвали их пороками, господин Крум. Иначе их нельзя и назвать. Эту мысль я проиллюстрирую небольшим примером, одним из сотен и тысяч ему подобных. Вы, может быть, еще помните, что в свое время я учредил акционерное общество «Цеплис»? — Цеплис говорил самым благодушным
тоном.
— Это помнит и зиает каждый гражданин Латвии! Вы начали вывозить за границу латвийское красное золото и добились изумительных, успехов в работе! Сколько заграничной валюты приплыло через ваши руки в Латвийский банк! Вы укрепляете курс лата и подымаете его все выше и выше! — наперебой восклицали Силис и Крум. Дунис же только улыбался и бормотал себе под нос, что любит латышей.
— Я возглавлял это предприятие с самого начала. Это была моя идея, и я открыл латвийскому кирпичу дорогу на международные рынки. А сегодня состоя-
лось собрание акционеров, и меня вышвырнули вом Даже спасибо не сказали!
— Не может быть! Латыши так не делают. Я люблю. — воскликнул обескураженный Дунис, но Крум снова заставил его замолчать.
— И тем не менее, это так. На мое место выбрали какого-то Саусайса — юнца, не имеющего ни малейшего понятия ни о кирпиче, ни о продаже его за границу. Эти чугунные лбы и не подумали, что тем самым они губят добрую славу Латвии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— А почему вы думаете, что Цеплис так легко смирится со своей неудачей? Он еще долго будет подкапываться. Я хорошо видел, что результаты голосования его ничуть не встревожили. Он все время так хитро усмехался. Это не к добру! — смалодушничал Сескис. Но никто не поддержал его — все только хохотали.
— Просто чувствовал, что попал в ловушку, вот и усмехался от бессильной, злобы. Не думай, что он так легко сдался бы, если б мог еще что-нибудь сделать! Но разумные люди все уже перешли на нашу сторону. Своими усмешками он мог запугать только таких трусов, как ты. Я его не боюсь. Мы ему клыки-то пообломали! — бахвалился изрядно захмелевший Нагайнис.
— Уж ты-то не можешь гордиться особенным успехом. С грехом пополам проскочил в правление, — миролюбиво заметил Сескис. Ему не нравилось, что Нагайнис чересчур много хвастает. Но его рассудительный тон ещё больше взбесил Нагайниса. Как он смеет ня-поминать о таких неприятных мелочах!
— Стоит ли говорить о пустяках, если главная цель достигнута! — с досадой оборвал приятеля Нагайнис, смерив его столь уничтожающим взглядом, что тот не посмел произнести больше ни слова. «Экое нахальство, — подумал Нагайнис. — Жрет и пьет за мой. счет, да еще мелет такую чушь! Вот и приглашай дурака в порядочную компанию».
Лусис слушал все эти разговоры довольно внимательно. У него не было особой ненависти к Цеплису, не было и страха перед ним. Лусис уважал каждого богатого человека и поэтому Цеплис тоже казался ему достойным уважения. Нагайнис-то определенно не может равняться с Цеплисом по части богатства. Ярый противник всяких резких перемен, Лусис вначале собирался голосовать за Цеплиса. Но когда ему пообещали должность члена правления, Лусис согласился голосовать за Саусайса. На мебельной фабрике большого богатства не наживешь, в этом он давно убедился. Может быть, работа в правлений общества «Цеплис» откроет ему верный путь к богатству. Хотя Лусис я не был особенным корыстолюбцем, стать богачом ему все-таки хотелось. Тогда люди говорили бы: «Смотрите, вон идет богач Лусис!» Это была бы живая реклама его фабрике, и мебель имела бы больший спрос. Ведь люди всегда считают, что богатый фабрикант уж не обманет, а даст солидный товар...
Пока Нагайнис, Саусайс, Лусис и Сескис пировали, Цеплис не дремал и не предавался бесплодным сожалениям. В одном из ресторанчиков Старой Риги он
собрал газетных репортеров Яна Силиса, Карла Крума и Дависа Дуниса и выставил перед ними изрядное количество бутылок. Дунис рассказывал скабрезные анекдоты; все громко хохотали, хотя и слышали от него эти анекдоты уже много раз. Однако Цеплис раскошелился не ради анекдотов. Он только ждал, пока парни подвыпьют, чтобы поговорить с ними откровенно; для начала можно послушать и анекдоты, дав газетчикам вволю наболтаться. Потом они замолчат, а говорить будет один Цеплис.
Анекдоты Дуниса скоро всем надоели. Они были не новы, да и сам Дунис отнюдь не являлся блестящим рассказчиком. Первым взбунтовался Крум, которому захотелось петь. Однако этому воспротивился не только Дунис, но и Силис, и пение не состоялось. Цеплис счел этот момент — пока репортеры еще не перепились — наиболее благоприятным, и начал:
— Господа! Раз уж мы не поем, так давайте побеседуем с вами. Я предложу вашему вниманию некоторые свои наблюдения, заслуживающие, на мой взгляд, опубликования в газетах. Мы, латыши, ужасно завистливый народ. Если одному хорошо живется, тысячи ему завидуют. Поэтому ни одно латышское начинание не может достигнуть расцвета. Нам следовало бы брать пример с евреев. Те всегда помогают друг другу.
— Хорош пример! В Палестине они тоже перегрызают друг другу глотки. Нет, я все-таки люблю латышей. Они умеют выпить, умеют и подраться, — перебил Дунис, но Крум с Силисом одернули его: в Палестине он не был, сам драться не умеет, так зачем же соваться? Дунис хотел возражать, но Крум больше не дал ему говорить. Цеплис терпеливо выждал, пока они уймутся, и спокойно, продолжал:
— Я тоже не был в Палестине, но мне ясно, что жить мы не умеем. Может быть, господин Дунис прав в том отношении, что мы умеем выпить и подраться. Но этого еще недостаточно. Например, если кто-нибудь из нас создаст солидное предприятие и будет успешно руководить им, это никому не доставит удовольствия. Наоборот, все будут завидовать и стремиться занять его место. Особенно часто случается так в акционер
ных обществах. Конечно, никто бы не возражал, если бы место отстраненного руководителя занимал более способный. Это шло бы на пользу дела. Но, к несчастью, в подобных случаях меньше всего считаются с целесообразностью. Интриги и личные счеты, больше ничего! Тем самым мы подрываем свою молодую промышленность и роем ей могилу. — Цеплис на мгновение замолк.
— К сожалению, так оно и есть. Это еще пережитки крепостнических времен, когда только милостью помещика можно было как-то пробиться. Помещики же удостаивали вниманием лишь сплетников и подхалимов. Так развилась наклонность к зависти и клевете, — с серьезным видом заметил Силис.
— Возможно, когда-то оно так и было, но теперь мы свободный и независимый народ! — возразил Цеплис.
— Сложившийся на протяжении веков национальный характер так быстро не меняется. Эти пороки у нас в крови, — ответил за Силиса Крум.
— А я все-таки люблю латышей. Они умеют... — начал Дунис, но в этот момент Крум ладонью зажал ему рот.
— Вы правильно назвали их пороками, господин Крум. Иначе их нельзя и назвать. Эту мысль я проиллюстрирую небольшим примером, одним из сотен и тысяч ему подобных. Вы, может быть, еще помните, что в свое время я учредил акционерное общество «Цеплис»? — Цеплис говорил самым благодушным
тоном.
— Это помнит и зиает каждый гражданин Латвии! Вы начали вывозить за границу латвийское красное золото и добились изумительных, успехов в работе! Сколько заграничной валюты приплыло через ваши руки в Латвийский банк! Вы укрепляете курс лата и подымаете его все выше и выше! — наперебой восклицали Силис и Крум. Дунис же только улыбался и бормотал себе под нос, что любит латышей.
— Я возглавлял это предприятие с самого начала. Это была моя идея, и я открыл латвийскому кирпичу дорогу на международные рынки. А сегодня состоя-
лось собрание акционеров, и меня вышвырнули вом Даже спасибо не сказали!
— Не может быть! Латыши так не делают. Я люблю. — воскликнул обескураженный Дунис, но Крум снова заставил его замолчать.
— И тем не менее, это так. На мое место выбрали какого-то Саусайса — юнца, не имеющего ни малейшего понятия ни о кирпиче, ни о продаже его за границу. Эти чугунные лбы и не подумали, что тем самым они губят добрую славу Латвии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111